Сталин. Красный монарх - Александр Бушков

Сообщаю, Милостивый Государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы.

Примите уверения в совершеннейшем к Вам почтении.

Фотокопия этого документа тогда же, в 1956 г., была опубликована как в книге Левина, так и в журнале «Лайф».

И практически в то же время с подобными разоблачениями выступил бывший ответственный сотрудник НКВД Александр Орлов, личность кое в чем примечательная, бывший резидент в Испании. В 1938 г. он по каким-то своим веским соображениям прихватил солидную сумму казенных денег, что-то около шестидесяти тысяч долларов, и сбежал в США. Сразу несколько источников уверяют, что он оттуда написал письмо Сталину, где предложил сделку: Орлов молчит, как рыба, касаемо известных ему зарубежных советских агентов (а знал, стервец, немало!), а советская разведка его, соответственно, не трогает.

Очень похоже, что такое письмо в самом деле было написано и сделка соблюдалась – Орлова так никто и не побеспокоил, он преспокойно обитал за границей, молчал, как и обещал, и умер своей смертью аж в 1973 г. А ведь изменников-перебежчиков такого ранга НКВД находил довольно быстро, и со всеми (кроме Орлова) обязательно приключался какой-нибудь летальный исход: один застрелится из трех пистолетов, второго зарежут, третий обнаружится вдруг на обочине с повышенным содержанием свинца в организме, несовместимым с жизнью. Агабеков, Рейсс, Кривицкий…

А после пятьдесят шестого Орлов, надо полагать, посчитал, что со смертью Сталина договоренности потеряли силу. И рассказал еще более увлекательную и жуткую, нежели документ Дона Левина, историю, якобы объяснявшую расстрелы 37-го года.

Некий сотрудник НКВД по фамилии Штейн, копаясь в архивах, наткнулся на папку, в которой хранил свои документы Виссарионов, заместитель директора Департамента полиции. И содержавшиеся там бумаги неопровержимо доказывали, что Сталин был провокатором, работавшим на Охранное отделение.

Штейн пошел с этой папкой к видному чекисту Балицкому, а от него документы попали к Тухачевскому, Уборевичу и Корку. «Моральное отвращение и душевные муки», как патетически пишет Орлов, побудили «красных маршалов» составить заговор против Сталина. «Внезапное осознание того, что тиран и убийца, ответственный за нагнетание ужасов, был даже не подлинным революционером, a самозванцем, креатурой ненавистной Охранки, побудило заговорщиков к проведению своей акции. Они решились поставить на карту жизнь ради спасения страны и избавления ее от вознесенного на трон агента-провокатора».

Но коварный тиран каким-то образом узнал обо всем этом и опередил путчистов, которых быстренько перестреляли в подвалах НКВД, предварительно зверскими пытками заставив подписать признания в шпионской работе на Германию…

Откуда вдруг взялась такая ненависть к Охранному отделению у столбового дворянина Тухачевского, в жизни не сталкивавшегося с таковым, да и к большевикам пришедшего только в 1917 г., Орлов не объяснял. А впрочем, объяснений у него и не требовали. Для определенной части советологов и просто любителей печатно пошуметь эта история пришлась ко двору. Они, оказывается, давным-давно ломали голову, по какой такой причине Сталин в 1936–1938 гг. расстрелял сорок тысяч генералов и офицеров (на самом деле расстреляно было не более полутора тысяч, но такие детали никого не волновали). Почему-то никто из них не верил в самую простую, логичную и убедительную причину: что против Сталина действительно существовал серьезный заговор (а то и несколько), не имевший никакого отношения к сказочкам о «бумагах Виссарионова». Причину дружно усматривали в том, что Сталин то ли стремился к власти, то ли был абсолютно безумен и в этаком состоянии подмахивал смертные приговоры охапками…

Неутомимый Дон Левин сравнил подпись жандарма Еремина на найденном им документе с другим ереминским автографом и убедился, что подпись подлинная. Кроме того, ему подсказала добрая душа, что в Германии до сих пор обитает бывший офицер Охранного отделения Добролюбов по прозвищу «Николай Золотые Очки», в свое время прекрасно знавший о подлинной роли Сталина в революционном движении. В Германии Дон Левин уже не застал Добролюбова в живых, но могилу его обнаружил – о чем отчего-то упоминал как о веском доказательстве в пользу провокаторства Сталина. Хотя почему такая вещь могла служить доказательством чего бы то ни было, известно одному Дону Левину…

Одним словом, сенсация была потрясающая…

Вот только за нее тут же принялись вдумчивые исследователи – зарубежные, разумеется; в СССР, хотя и полоскали в то время Сталина по указке Хрущева, как могли, все же держали сенсационные публикации в тайне от широкой общественности.

Очень быстро М. Вейнбаум установил кое-что любопытное: оказалось, «документ Еремина» уже давненько гуляет по белу свету, еще года с тридцать шестого. Сначала он вынырнул на Дальнем Востоке, где русские фашисты из организации Родзаевского пытались его продать за приличные деньги – но никто отчего-то не купил, хотя момент, чтобы использовать компромат против Сталина, был самый подходящий. Документ отвезли в Европу, предлагали немцам, полякам, англичанам, югославам – но никто так и не раскошелился, даже поляки, ненавидевшие Сталина и СССР почище кого бы то ни было.

Документ Еремина тут же объявили фальшивкой Д. Далин и Б. Вольф, равно как и белоэмигрант Б. Суварин. Мотивируя свою точку зрения, они замечали, что псевдоним, под которым Джугашвили упоминается в документе, «Сталин» – был им в то время только что принят и практически неизвестен даже товарищам по партии, не говоря уже о жандармах. В документе Сталин назван «агентом», хотя лиц, тайно состоявших на службе, согласно строгим правилам делопроизводства, принято было именовать в официальной переписке «секретными сотрудниками». И, наконец, Сталина «Еремин» именовал членом ЦК партии, но не уточнял, которой! А ведь революционных партий в то время в России было, что блох на барбоске… Критики задавали резоннейший вопрос: почему никто за десятки лет так и не использовал столь убойный козырь против Сталина – ни нацисты, ни японцы, ни Троцкий, ни оппозиция Сталину внутри страны? И, кроме того, в Енисейске вроде бы не было охранного отделения.

Дальше – больше. Никакой могилы Добролюбова на указанном кладбище не оказалось, что играло не в пользу Дона Левина. Но это были еще цветочки. Выяснилось, что «подлинность» подписи Еремина Дон Левин определил по «автографу»… выгравированному на серебряной вазе!

В свое время несколько жандармских офицеров, в том числе и Еремин, вскладчину преподнесли своему начальнику серебряную вазу, на которой, как это было в те времена принято, мастер изобразил резцом росписи дарителей. То есть не сам Еремин резал свою подпись на вазе, а какой-то мастер! Так что определять подобным образом подлинность подписи на документе, мягко говоря, неосмотрительно…