Наблюдения над исторической жизнью народов - Сергей Соловьев

Это подчинение происходит известным образом чрез обращение вотчин в поместья: слабейший отдает свою вотчину сильнейшему и берет ее назад в виде поместья и с известными обязанностями подчинения, зависимости, ибо при господстве земельной собственности получение земли в бенефиций, или поместье, было самым ясным выражением зависимости, подчинения, а владение своею землею, вотчиною, служило вернейшим выражением независимости. При таком положении дел, при таких стремлениях бедный, слабый землевладелец мог сохранить свою независимость, сохраняя свою вотчину, свой жребий, или аллод, только при помощи верховной власти; но это возможно было только в том случае, когда верховная власть была сильна, а при тогдашнем государственном быте это могло быть только при условиях личных средств правителя, способности его бороться с сильными, давать им чувствовать свою силу и защищать слабых.

Когда между Меровингами перестали являться такие сильные правители, то сильные люди начали стремиться, с одной стороны, к независимости от короля. Так как эта зависимость выражалась в получении от короля поместий, или бенефиций, и в получении от него в управление городов и областей, то освобождение от зависимости, естественно, состояло в обращении поместий в вотчины и в обращении временных правительственных должностей в наследственные.

С другой стороны, произошло стремление сильных землевладельцев подчинить себе слабых чрез обратное изменение вотчин их в поместья; слабые, не находя себе защиты в верховной власти, естественно, должны были закладываться за сильных, отдавая им свои вотчины и принимая их обратно в виде поместий.

При долгом ряде королей-недорослей, то есть при продолжительной слабости верховной власти, оба эти стремления должны были увенчаться верным успехом; Галлия должна была явиться поделенною между известным количеством крупных землевладельцев, за которыми слабейшие были бы в закладниках, захребетниках, - одним словом, гораздо ранее должно было бы произойти то же самое, что произошло позднее, при падении Карловингской династии, именно - при крайнем ослаблении государственной власти, господство частного союза по земле, господство закладничества или, по западному выражению, феодализма.

Разумеется, столкновение между этими сильными землевладельцами, не знающими над собой никакой власти, повело бы к войнам между ними; могла бы открыться возможность сильнейшим, способнейшим между ними подчинять себе других.

Но все это потребовало бы времени, и Галлия или франки, ею владевшие, не могли бы иметь того влияния на Италию и Германию, сыграть той посредствующей роли между ними, какую они сыграли при Карловингах.

Палатные мэры, перенеся на себя значение и средства Меровингов, сдержали на некоторое время стремление, долженствовавшее необходимо привести к феодализму, удержали, следовательно, на некоторое время Франкское государство от феодализма и дали начало новой династии, которая при Карле Великом соединила с Галлией Италию и всю Германию. Каким же образом палатные мэры могли противодействовать развитию закладничества или феодализма?

Если антрустионы, пользуясь слабостию Меровингов, стремились оставить за собой навеки земли, полученные от короля, обратить поместья в вотчины и должности сделать наследственными, то палатные мэры должны были ослаблять их отнятием у них земель и должностей. Этим отнятием земель и должностей у слишком богатых и сильных вельмож они приобрели средство набирать для себя более покорных слуг, раздавая новым, бедным людям конфискованные земли и должности, набирать новых, более верных антрустионов.

Так поступал палатный мэр Гримоальд, сын Пепина Ланденского; так поступал палатный мэр Эброин, знаменитый своею ожесточенною борьбою со старыми вельможами, заменявший их людьми новыми, покорными, Эброин, который, по свидетельству одного источника, наказавши людей несправедливых и гордых, водворил совершенное спокойствие, а по свидетельству другого источника, человек худородный, Эброин заключил в темницу всех франков знатного происхождения; он заменил их людьми худородными, которые не смели противиться его нечестивым приказаниям.

Так поступал палатный мэр Карл Мартелл, который, нуждаясь в землях для раздачи в поместья своим антрустионам, отбирал земли у епископов.

Понятно, что борьба палатных мэров со старыми вельможами была тяжелая, что не все они могли выходить из нее победителями. Вельможи составляют заговор убить Пепина Ланденского, и он спасается от смерти только чудом; Гримоальд и Эброин гибнут в борьбе. Вельможи стараются не допускать наследственности в должности палатного мэра, не хотят даже допускать пожизненного занятия этой должности одним лицом. Но, несмотря на все старания врагов подавить эту силу, палатные мэры торжествуют, и опять повторяется то же явление, торжествуют палатные мэры из германской украйны, из Австразии.

Они дают франкам и новую династию. Попытка заменить династию королей-недорослей новою, крепкою династией из австразийских палатных мэров была сделана давно, но, как обыкновенно бывает, первая попытка не удалась, ибо силы противников были еще велики. В половине VII века известный Гримоальд, палатный мэр при австразийском короле Сигиберте II, ведет сильную борьбу со знатью, в пользу короля отбирает у нее земли, которые были ею получены до совершеннолетия короля, не щадит и духовенства. Но когда Сигиберт II умирает, Гримоальд постригает его сына, отсылает его в монастырь в Ирландию и провозглашает королем своего сына, выставляя, что последний был усыновлен покойным королем.

Но попытка, как сказано, была преждевременная: Меровинги не превратились еще совершенно в недорослей, и царствовавший в Нейстрии Меровинг (Хлодовик II) не хотел спокойно перенести потери для своего рода Австразии; враждебные Гримоальду австразийские вельможи соединились с Меровингом, и Гримоальд умер в темнице.

Первая попытка не удалась и долго не повторялась. Не поднимая опасного вопроса о перемене династии, оставляя меровингских королей-недорослей владеть по имени, довольствуясь скромным, но многозначительным титулом вождей франков, палатные мэры усиливались на самом деле все более и более; причем, как легко было предвидеть, палатные мэры германской украйны, Австразии, низлагают палатных мэров Нейстрии.

Чтобы вторая попытка заменить совершенно старую династию новою удалась, палатным мэрам необходимо было сломить всякое сопротивление со стороны вельможества, со стороны светских и духовных землевладельцев, ибо со стороны Меровингов сопротивления быть не могло. Это было сделано окончательно палатным мэром Карлом, носившим знаменательное прозвище молота (Мартелл). Мы уже упоминали, что Карл для достижения своей цели употребил те же средства, которые употреблялись его предшественниками палатными мэрами, которые употреблялись и в другие времена, в других, далеких странах, но при одинаковых обстоятельствах, когда государства носят земледельческий характер, когда земля составляет главное богатство, главную силу.

Он раздает приближенным, верным людям епископства и монастыри; у епископов, которые остались на прежних местах, он отнимает часть земель, чтобы раздать их в поместья своим людям. Мартелл покончил дело своих предшественников, и сын его Пепин спокойно свел с престола Меровинга и сам сел на его место.

Разумеется, религиозное освящение, данное новой династии церковью, старшим римским архиереем или папою, имело свое значение, но нельзя думать, чтобы дело не обошлось и без этого освящения: все было приготовлено к событию; Пепин получил новое значение, новый титул благодаря преимущественно отцовской деятельности, уничтожившей всякое сопротивление окончательному возвышению Карловингской фамилии.

Приготовленные Карлом Мартеллом средства Пепин передал сыну своему Карлу Великому, которого важное значение состоит в том, что он соединил судьбу трех главных западноевропейских континентальных стран, судьбу Италии, Галлии и Германии. Мы видим, что северо-восточная часть Галлии представляла украйну римско-христианского мира, хранившего остатки древней языческой цивилизации и начатки новой, христианской. Далее, на востоке был мир варваров, варваров, способных по своей природе к принятию цивилизации, германцев, и варваров если не совершенно неспособных, то крайне тугих к ее принятию, степных варваров, обыкновенно знаменующих свою деятельность в истории отрицательно, чрез опустошение, разрушение: такими были в описанное время авары.

Следовательно, здесь, на границе двух миров, мы должны ожидать тех явлений, какие обыкновенно происходят на украйнах между цивилизованными и варварскими народами: постоянную борьбу между ними. Если цивилизованный народ слабеет в силу каких-нибудь внутренних причин, то варвары берут верх, усиливают свои нападения, даже покоряют цивилизованный народ и, смотря по своей способности, или основывают новое государство и новое общество, или довольствуются только внешним подчинением, данью. Если же усиливается цивилизованное государство, то оно теснит варваров, с которыми мирное сожительство невозможно, покоряет их и подчиняет цивилизации с большим или меньшим успехом, смотря по способности варваров в принятии цивилизации. Таково было отношение Рима к галлам.