Непристойно богатый вампир (ЛП) - Ли Женева

― Что? Куда? ― сонно пробормотала она, пытаясь зарыться лицом в мою грудь.

Я ожидал, что мой ответ ее разбудит.

― В Париж.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тея

― На самом деле ты не собираешься уезжать, ― сказала Оливия, усаживаясь на мою кровать и изящно подгибая под себя ноги. Я немного завидовала тому, с какой грацией ее тело танцовщицы выполняло каждое движение.

Она выглядела неуместно среди моих поношенных вещей из дешевого магазина. Ее собственная комната, будучи не намного больше, была оформлена в бледно-розовых тонах. На стенах висели картины в рамочках, а на окне ― занавески. Я никогда не заботилась о своем собственном пространстве. В моей спальне не было окон. Просто четыре скучные стены. Никаких картин. Ни подходящего розового постельного белья. Это было просто место для хранения моих вещей. С учетом того, сколько обычно работала, я настояла на том, чтобы мои соседи заняли комнаты с видом из окна. Но сейчас моя комната казалась намного меньше, чем раньше. Я чувствовала себя словно запертой в клетке, и была на грани того, чтобы вырваться на свободу.

― Конечно, собираюсь. ― Я продолжала рыться в ящиках в поисках чего-нибудь, хоть отдаленно подходящего для поездки в Париж. Поиски нельзя было назвать удачными.

― А как же твоя мама? Школа? Стипендия? ― Потребовала Оливия. ― Не могу поверить, что это я тебе говорю, но ты не можешь бросить всю свою жизнь ради какого-то парня.

Она имела в виду, что обычно этим занималась я. Именно я отговаривала Оливию ехать со случайным продюсером в Лос-Анджелес или заставляла Таннера выходить из квартиры в светлое время суток. Я ходила на занятия. Я постоянно репетировала. Я ни разу не пропустила ни одного сеанса химиотерапии с мамой. До сегодняшнего дня у меня даже была работа.

― Тея, что происходит? ― надавила она, и я поняла, что была поглощена собственными мыслями. ― Он не может быть так хорош в постели. Может быть, это просто потому, что он у тебя первый…

Я повернулась к ней с кучей трусиков в руках и вытаращилась на нее.

― Ты думаешь, я с ним переспала?

Моя соседка по комнате знала, что я девственница. Она потратила большую часть прожитых вместе лет на то, чтобы помочь мне избавиться от этого ярлыка.

― Я не знаю! ― Она вскинула руки вверх. ― Ты ведешь себя как сумасшедшая и не пришла домой ночью.

И то, и другое было весомым аргументом.

― Неужели ты думаешь, что я наконец-то пересплю с кем-то и не скажу тебе?

― Я не знаю, что с тобой происходит, ― мягко сказала она.

Я перестала запихивать одежду в свой старый чемодан и вздохнула. Но не успела я придумать, что сказать Оливии, как зазвонил мой телефон. Я проверила кто звонит и положила его обратно. Сейчас я могла иметь дело только с одним разочарованным во мне человеком.

― Что ты хочешь знать? ― спросила я, бросая свое безуспешное занятие по упаковке вещей и присоединяясь к ней на другом конце кровати.

― Значит, ты с ним не спала, но… ― она замялась, лукаво ухмыляясь.

― Мы целовались. ― У меня не было слов, чтобы описать другие вещи, которые мы делали. По крайней мере, ни одного, которое я могла бы произнести вслух.

― Целовались? ― повторила она с разочарованным видом. ― Скажи мне, что ты не собираешься променять всю свою жизнь на какого-то богатого парня, с которым ты только целовалась.

― Не только, ― сказала я.

― Тея! ― Оливия схватила подушку и ударила ею меня. ― Перестань быть такой застенчивой. У вас был оральный секс?

― Да, ― ответила я, начиная краснеть. Это неизбежно напомнило мне о том, когда в последний раз мои щеки так пылали, и я покраснела еще сильнее.

― О-о-о! И, должно быть, у него это хорошо получалось, раз ты едешь за ним в Париж за добавкой, ― поддразнила она. Она подождала немного, прежде чем задать следующий вопрос. ― А что насчет тебя? Ты сделала ему…

― Да, ― прервала я ее.

― Впечатляет. ― Она кивнула головой, как будто была экспертом в этом вопросе. ― Должно быть, ты действительно хороша в этом деле, если он берет тебя с собой в Париж.

― Дело не только в сексе, ― сказала я ей. Я глубоко вздохнула и признала правду, которую скрывала даже от самой себя. ― Он мне действительно нравится.

― Я надеюсь на это. ― Она закатила глаза. ― Это долгий перелет, если мужчина тебе не нравится.

― Оливия, ― я произнесла ее имя с такой силой, что она замолчала, ― он мне действительно нравится. Возможно, я даже… ― Но хотя нужное слово было на кончике моего языка, я не смогла его произнести.

― Ты не влюблена в него! ― Она вскочила с кровати. ― Очнись! Ты знаешь его всего пару дней. У тебя было всего одно настоящее свидание.

― Ты сама это сказала. Я веду себя как сумасшедшая, ― пробормотала я и встала, чтобы закончить собирать вещи.

Но Оливия выхватила у меня сумку и подняла ее над головой, как заложницу.

― Ты не можешь уехать. Я не позволю тебе. Ты слишком много работала, чтобы бросить все ради какого-то парня, независимо от того, насколько хороши оргазмы, которые он доставляет.

― Дело не в этом, ― горячо сказала я. Снова зазвонил телефон.

― Это твоя мама? ― Она указала на него. ― Она знает, что, черт возьми, происходит?

― Я поговорю с ней позже…

Оливия уронила мою сумку и схватила телефон.

― Не отвечай, ― прошипела я, но было уже поздно.

― Алло? ― ответила она. Через секунду она кивнула. ― Нет, она здесь. ― Оливия протянула мне телефон, надменно нахмурившись. ― Это тебя.

Я прищурилась и взяла телефон.

― Алло?

― Тея? ― ответил обеспокоенный голос. ― Это профессор Маклауд. Я только что получил уведомление о том, что ты отказываешься от курсовой работы в этом семестре. Все ли в порядке? Твоя мама…?

― Все в порядке, ― сказала я, закрывая глаза. Мне следовало знать, что это будет непросто ― зайти в учебную часть и сказать, что мне нужно взять академический отпуск до конца года. ― У меня появилась возможность, которую я не могу упустить. Я вернусь следующей осенью.

У Оливии открылся рот. Я еще не успела рассказать ей об этом. Я могла бы сделать это сейчас. Таким образом, если она убьет меня, профессор Маклауд сможет дать показания на суде по делу об убийстве.

― Год? Но Тея, я должен сказать тебе, ты ― лучший кандидат на стипендию Рида от факультета.

Из-за слез в моем горле образовался комок, и я отвернулась, чтобы Оливия не увидела. Я не ожидала, что он это скажет. Маклауд был жестким человеком. Он всегда был суровым, но справедливым. Мысль о том, что он раскрыл секретную информацию, было трудно принять.

― Мне предложили работу, ― тихо сказала я. ― Это позволит мне погасить долг за лечение моей матери.

На линии и в моей спальне повисло молчание. Ни Маклауд, ни Оливия, казалось, не знали, что сказать. Через мгновение я услышала, как он прочистил горло.

― Ты уверена, что твоя мать одобрит это? Я не думаю, что она хотела бы, чтобы ты бросила музыку даже ради такой благородной цели.

Он был прав. Именно поэтому я до сих пор не нашла в себе смелости сказать ей об этом.

― Неважно, чего она хочет, ― решительно сказала я. ― Это то, чего хочу я. Я пойму, если это означает, что я не смогу вернуться в программу.

― Конечно, ты сможешь вернуться, ― сказал он хрипловато. ― Мне просто неприятно знать, что ты теряешь время.

― Спасибо за заботу, ― сказала я. ― Но мне пора.

― Если что-то изменится… ― Я повесила трубку, чувствуя себя одновременно и лучше, и хуже. Я знала, что была права. Это была моя жизнь, и только я могла решать, как ее прожить. Но это не означало, что потрясение и разочарование Маклауда не причиняло острую боль. Будет только хуже, когда я наконец расскажу маме.

Повернувшись, я обнаружила, что Оливия снова присела на край кровати. На ее лице не было ни возмущения, ни веселья. Вместо этого она выглядела погруженной в свои мысли.

― Что? ― потребовала я. ― Выкладывай. Я знаю, что тебе есть что сказать по этому поводу.