Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация XX века - Виктор Суворов

В тот же день снаряд в контейнере дипломатической почты и под вооруженной охраной самолетом доставили в Москву. Начальник ГРУ позвонил в Центральный Комитет и радостно доложил одному из членов ЦК об успешно проведенной операции.

— Где бомба? — раздался в трубке встревоженный голос.

— Она здесь, у нас, на Хорошёвке.

— В Москве?

— Да.

Член ЦК разразился длинной гневной тирадой, состоявшей в основном из нецензурных бранных слов, смысл которой был таким: «А вдруг этот снаряд взорвется прямо в столице нашей Родины, и Москва превратится в Хиросиму?».

Разрабатывая эту операцию, ГРУ предусмотрело все возможные меры безопасности, и план доставки ядерного бое-припаса был одобрен всеми инстанциями, от Генерального штаба до Центрального Комитета. Однако никто из них не подумал о возможности установки в боеприпасе взрывателя замедленного действия и о том, что такое устройство в один миг могло уничтожить и Центральный Комитет, и его Политбюро, и штаб-квартиры КГБ и ГРУ, и центральные аппараты всех советских министерств и ведомств, и Генеральный штаб, и многие оборонные НИИ и КБ, — иными словами, все, из чего состояла верхушка советской власти на одной шестой части суши. Взрыва одного тактического ядерного боеприпаса в столице было достаточно, чтобы рухнула вся система, потому что вся страна управлялась из Москвы.

Начальник ГРУ молчал. Исключить вероятность такого события он, увы, не мог. О такой возможности подумал один из членов Центрального Комитета, когда снаряд уже находился в Москве.

Вместо ожидаемой награды начальник ГРУ получил предупреждение о неполном служебном соответствии — очень строгое дисциплинарное взыскание, означавшее, что в будущем малейшая ошибка может повлечь за собой снятие с должности. Снаряд был немедленно доставлен из штаб-квартиры ГРУ на Центральный аэродром на Ходынском поле, откуда военный транспортный самолет вывез его на советский ядерный полигон на Новой Земле. К счастью, снаряд не взорвался. В то же время не было никакой гарантии, что он не взорвется в процессе разборки, поэтому его разборку проводили на полигоне, в специальном, наскоро построенном ангаре.

Первое же беглое изучение снаряда сразу озадачило советских ученых-ядерщиков: уровень его радиоактивности был выше ожидаемого. После долгих споров снаряд с величайшей осторожностью был разобран, и только тогда ученые обнаружили, что это был не настоящий боеприпас, а его точная копия.

Американский майор со склада ядерных боеприпасов прекрасно об этом знал. Он взял списанный габаритно-весовой эквивалент снаряда, выкрасил его так, как были покрашены настоящие снаряды, нанес маркировку и серийный номер. Внутрь корпуса макета он засунул какие-то радиоактивные отходы — те, что ему удалось достать на базе, — и поэтому не мог отрегулировать уровень радиоактивности настолько, чтобы он точно соответствовал уровню радиоактивности настоящего снаряда, но в этом не было необходимости, потому что во время первой проверки офицеры ГРУ очень приблизительно оценивали радиоактивность изделия. Эти офицеры тоже не получили наград, но и не были наказаны — специальная комиссия Генерального штаба и Центрального Комитета установила, что подделка была выполнена настолько хорошо, что обнаружить подвох при приемке снаряда в полевых условиях было практически невозможно.

Но выводы комиссии не могли утешить ГРУ, и оно организовало поиски американского майора. Первые попытки оказались неудачными: было установлено, что сразу после продажи подделки его перевели в США, и найти его там было нелегко. Очевидно, майор знал о своем переводе и выбрал идеальный момент для совершения сделки. ГРУ продолжило поиски в США и одновременно обратилось в Центральный Комитет за разрешением на убийство майора. Однако Центральный Комитет отклонил этот запрос, справедливо заметив, что майор оказался настолько хитрым, что однажды уже провел ГРУ, и вполне мог сделать это еще раз — с непредсказуемыми последствиями. ГРУ получило приказ забыть о майоре и прекратить его поиски.

Поэтому, когда в советском посольстве появлялся очередной посетитель, предлагавший за баснословную сумму немедленно купить у него документы исключительной важности, офицеры ГРУ всегда вспоминали того американского майора.

Найти настоящего добровольца очень трудно — намного труднее, чем завербовать нового агента, на поиски и разработку которого было потрачено более года. Но настоящие добровольные помощники советской разведки, как бы тепло их ни принимали в советских посольствах, не учитывали одного обстоятельства. Советские добывающие офицеры, прекрасно знакомые с мерзкой реальностью, которая скрывалась за парадным фасадом коммунизма, очень часто чувствовали огромное отвращение к тем, кто добровольно, по собственной инициативе продавался советской разведке, Даже среди тех немногих иностранцев, которые искренне верили в коммунизм, любой добывающий офицер четко проводил различие между агентом, которого он завербовал, используя целый арсенал уловок и хитрых ловушек, и добровольцем.

Вербовка — краеугольный камень агентурной разведки. Взаимоотношения между добывающими офицерами ГРУ строились примерно так, как они строились на войне между летчиками-истребителями — как в большой волчьей стае. Встретились два волка. Посмотрели друг на друга. Принюхались. Оценили друг друга. И у одного волка хвост — вверх, а у второго в тот же момент — вниз, потому как второй по рангу, силе и опыту — младший, и он признаёт превосходство своего старшего серого товарища.

Именно так на войне друг друга оценивали воздушные бойцы:

— Летчик?

— Летчик!

— Истребитель?

— Истребитель!

— Сколько намолотил?

Так было и в ГРУ. Тот, кто не провел ни одной успешной вербовки, разведчиком не считался.

Когда два матерых волка добывания встречались на одной тропе, они не выясняли, сколько звезд на погонах у каждого из них и сколько орденов на груди. Вопрос ставился ребром:

— Вербовал?

— Вербовал.

— Сколько, если не секрет?

И тогда у одного хвост опускался вниз, а у другого гордо взлетал вверх.

Глава 21

АГЕНТУРНАЯ СВЯЗЬ

Агентурная связь как основная причина провалов в разведке. — Личная и безличная агентурная связь. — Формы личной и безличной связи. — Разработка системы связи для конкретного агента. — Постепенная замена личной связи на безличную. — Практика тайниковых операций.

В разведке из десяти провалов девять случались на связи.

Если вы хотите выжить в агентурном добывании, то вот вам совет: днем и ночью думайте о надежности связи.

Тот, кто с этими темными делами не знаком, обычно представляет агентурную связь так, как ее показывают в кино: радистка в наушниках выстукивает морзянку. Действительно, радиосвязь играла в разведке колоссальную роль с того самого момента, когда люди изобрели телеграф без проводов. Однако одной только радиосвязью агентурная связь не исчерпывается. Радиосвязь — это всего лишь один из видов безличной связи.

Агентурная связь бывает личной и безличной.

Личная связь может проводиться в одной из следующих форм:

• Очередная встреча.

• Внеочередная встреча.

• Мгновенная встреча.

• Контрольная встреча.

• Явка.

К формам безличной связи относились следующие способы коммуникаций:[17]

• Односторонняя длинноволновая радиосвязь.

• Двухсторонняя коротковолновая радиосвязь.

• Сигналы (в том числе через средства массовой информации).

• Тайники.

Отработка системы связи начиналась задолго до вербовки. Добывающий офицер ГРУ встретил интересного человека, поговорил с ним, назначил новую встречу. Тут же вводятся первые элементы будущей системы связи, независимо от того, удастся завербовать этого человека или нет.

Самый первый элемент любой системы агентурной связи — личная встреча. Это самое уязвимое звено всей системы связи. Но без личных встреч еще никто никого никогда не вербовал, поэтому на первых этапах работы с кандидатом в агенты — во время его изучения, проверки, разработки и вербовки — личные встречи были тем неизбежным злом, с которым приходилось мириться. Но если избежать его нельзя, надо хотя бы свести к минимуму количество и продолжительность личных контактов и стараться проводить их в самых безопасных местах из всех возможных.

Любое место встречи должно использоваться только один раз. (Это относится не только к местам встреч, но и к графическим сигналам, тайникам, местам проверки.) Обычно встречи проводились в ресторанах, пивных, барax, кафе, гостиницах, ночных клубах, кинотеатрах, парках. Следовало помнить, что в холле практически каждой гостиницы натыкано множество телекамер: здесь нельзя, например, передавать агенту портфель с деньгами или принимать от него образцы или документы. Место встречи должно находиться подальше от правительственных учреждений, военных объектов, вокзалов, портов и аэропортов, тюрем, районов «красных фонарей», злачных мест, районов повышенной криминальной активности, ибо все выше перечисленное — зоны весьма высокого внимания полиции и контрразведки. Если возможно, личные встречи выносили за границу: например, агент жил в Западной Германии или Испании, а личную встречу устраивали на Кипре или в Турции.