Утро космоса. Королев и Гагарин - Владимир Губарев

Голос Гагарина прозвучал неожиданно звонко:

– Разрешите мне, товарищи, заверить наше Совет­ское правительство, нашу Коммунистическую партию и весь советский народ в том, что я с честью оправдаю до­веренное мне задание, проложу первую дорогу в космос. А если на пути встретятся какие-либо трудности, то я преодолею их, как преодолевают коммунисты.

Что-то было у него мальчишеское. И все заулыба­лись, смотрели теперь только на этого старшего лейте­нанта, которому через два дня предстоит старт.

Стоп! Целых два дня?!

Заседание комиссии закончилось. Гагарина поздрав­ляли – сначала его друзья-летчики, потом те, кто был поближе, а затем уже все столпились вокруг него.

Сергей Павлович пожал ему руку одним из пос­ледних.

– Поздравляю вас, Юрий Алексеевич! Мы еще пого­ворим, – сказал он и быстро зашагал к двери.

Неподалеку от одного из стартовых комплексов Бай­конура есть два деревянных домика. Теперь здесь музей. В «Домике Гагарина», где Юрий Алексеевич провел последнюю ночь перед стартом, сохраняется все так, как это было 11 апреля 1961 года. В одной комнате – две заправленные кровати. На тумбочке – шахматы. Гага­рин и Титов тогда сыграли несколько партий. В сосед­ней комнате находились врачи. Кухонный стол застелен той же клеенкой. Вечером 11 апреля сюда пришел Кон­стантин Феоктистов. Втроем они сели и еще раз «про­шлись» по программе полета. Особой необходимости в этом не было, но Феоктистова попросил зайти к кос­монавтам Сергей Павлович.

Королев жил рядом. Точно такой же дом. У подуш­ки – телефонный аппарат. Он звонил в любое время суток. А до МИКа быстрым шагом – минут пятна­дцать…

Сергей Павлович заходил в соседний домик несколь­ко раз. Не расспрашивал ни о чем. Просто подтверж­дал, что подготовка к пуску идет по графику. Он словно искал у них поддержки.

– Все будет хорошо, Сергей Павлович. – Гагарин улыбался.

– Мы не сомневаемся, – добавил Титов. – Скоро уже отбой…

Гагарин аккуратно повесил китель, рубашку. Он не предполагал, что уже никогда не удастся этой формой воспользоваться – она так и останется в комнате на­всегда.

Оба заснули быстро. К удивлению врачей, что наб­людали за ними. Ночью приходил Королев. Поинтересо­вался, как спят. «Спокойно», – ответил Каманин.

Королев посидел на скамейке, долго смотрел на тем­ные окна. Потом встал, обошел вокруг дома, вновь за­глянул в окно, а затем быстро направился к калитке. Вдали сияли прожектора, и Королев зашагал в их сто­рону – там стартовая площадка.

Гагарин спал спокойно…

А Королев был таким же Главным конструктором, к которому привыкли его друзья и соратники. В эту ночь его видели везде, он переговорил с десятками людей, он был обычным СП, которого побаивались и любили.

…Потом Москва будет празднично и торжественно встречать Первого космонавта планеты. Его сразу же полюбят миллионы людей. За улыбку, за простоту, обая­ние, смелость, доверчивость. Поэтому он стал сразу так близок всем. Он будет идти по ковровой дорожке от самолета, и миллионы увидят, что шнурок на ботинке развязался. И все заволнуются: а вдруг наступит, спот­кнется и, не дай боже, упадет… А он не заметит своего развязавшегося шнурка, он будет шагать легко и как-то весело, словно для него, этого парнишки из Смоленщины, очень привычно видеть ликующую Москву, востор­женные лица, человеческое счастье. Неужели это пото­му, что он слетал в космос? И если у людей такая ра­дость, то при первой возможности можно махнуть и по­дальше, на какой-нибудь Марс…

Он шагал по московской земле, удивленный, что его так встречают… Впрочем, пожалуй, он был един­ственным, кто понимал: не его, Юру Гагарина, а Пер­вого Человека приветствует Земля…

А мимо Мавзолея шли москвичи. Вдруг Гагарин уви­дел своих ребят. Они подхватили Геру Титова на руки и подбросили вверх: «Мол, смотри – следующий!» Гага­рин улыбнулся и помахал друзьям.

На гостевых трибунах был и Сергей Павлович Ко­ролев. Он, как и Гагарин, не ожидал такого празд­ника…

Это был самый счастливый день в их жизни.

Вечером на приеме Сергей Павлович подошел к космонавтам.

– Видите, какой шум вы устроили, – он улыбал­ся, – подождите, не то еще будет… Но 12 апреля уже не повторить, – вдруг сказал Королев, и в его словах слышалась грусть…

Каждая минута этого дня высвечена воспоминания­ми тысяч людей, которые были на Байконуре, встречали Юрия Гагарина в приволжских степях, следили за его полетом на наземных измерительных пунктах. Каждое его слово известно, ни один шаг до старта и после воз­вращения из космоса не выпал из памяти участников и свидетелей космического подвига.

О 12 апреле 1961 года написаны книги, сняты филь­мы. Рядом с Гагариным всегда Королев, и иначе не может быть.

Этот день (пожалуй, он был единственным) в пол­ной мере раскрыл характеры обоих – Королева и Га­гарина. Он показал: история человечества не случай­но соединила их судьбы.

Гагарин собран, сдержан. Он отрешился от самого себя. Юрий Алексеевич прекрасно понимает, как бес­покоятся за него и волнуются все, кто провожает его к ракете, поднимается вместе на лифте к кораблю. Они пытаются успокаивать его, но на самом деле – сами нуждаются в тех самых словах, что произносят. И Гагарин каждым словом, жестом показывает им: «Все бу­дет хорошо!» Он снимает напряжение, и, следя за ним, люди становятся увереннее в себе.

А из остающихся на Земле лишь Королев ничем не выдает своего волнения. Он подчеркнуто спокоен, де­ловит.

Гагарин остается в корабле один.

Через несколько минут раздалось знаменитое «по­ехали!», и на наблюдательном пункте раздались апло­дисменты, хотя никаких оснований для ликования еще не было: ракета только начинала подъем, и все могло произойти. Но люди, прекрасно понимающие, насколь­ко еще бесконечно далеко до космоса, не смогли сдер­жаться…

На связи с Гагариным был Королев.

Много раз я прослушивал запись радиопереговоров. Ни до старта, ни во время вывода на орбиту – ни ра­зу Королев не выдал своего волнения. Казалось, он не испытывает никаких эмоций.

Они оба – Гагарин и Королев – были спокойны.

Но есть киносъемка. Сергей Павлович у микрофона. Он ведет переговоры с бортом корабля. И мы видим его лицо… Этот человек на экране мало похож на при­вычного Королева. Волнуется он бесконечно!

А ведь съемка проходила позже, уже после возвра­щения Гагарина. Кинематографисты попросили Сергея Павловича повторить все, что он говорил во время старта. И Королев вновь пережил те, гагаринские, ми­нуты. Теперь уже не сдерживая себя…

12 апреля 1961 года… Да, много написано об этом дне, сняты сотни кинофильмов, но тем не менее хочет­ся вновь и вновь возвращаться в то ясное солнечное утро, чтобы опять пережить волнения того дня. С го­дами они не притупляются, не стираются из памяти – ведь это звездные мгновения не только для тех, кто был в то утро на космодроме, но и для всех нас – со­временников Гагарина.