Огненный цветок - Синтия Райт

— У меня вопрос!

— Гммм? — он искал мыло.

Заставив себя не краснеть, Мэдди ровным тоном спросила:

— Я была бы очень признательна, если бы вы сказали мне, где упакован ночной горшок?

Лис уставился на нее, уверенный, что она шутит. Затем взметнул брови и разразился смехом.

— Мисс Эвери, приготовьтесь к удару! — он замолчал, смакуя новость. — Здесь нет ночного горшка. Когда находишься в лесу, справляешь свою нужду …за ближайшим деревом!

Мэдди почти рыдала от неловкости и шока.

— Понятно, — приглушенным голосом ответила она и повернувшись, продолжила свой путь к повозке.

— Вы уверены, что не хотите домой? — крикнул вдогонку Лис, широко улыбаясь.

Мэдди с величественным лицом взглянула через плечо.

— Вполне, — ответила она, подняла выцветшую юбку и стала подниматься по лесистому холму.

Глава 14

Лис не отослал Мэдди назад в Дидвуд. Когда они завтракали хлебом, вяленым мясом и абрикосами, он сухо заметил, что не может тратить время на то, чтобы возвращать ее, хотя и горит желанием избавиться от нее. Поймав на себе его взгляд, сильный и напряженный, Мэдди почувствовала себя неловко. Он явно сердился на нее, и даже больше. Она была вполне уверена, что это «больше» означало нежные чувства, с которыми ему трудно бороться, но до нее начинало доходить, что Лис по натуре гораздо сложнее, чем она предполагала. В течение нескольких дней он будет и разжигать ее любовь к себе, и одновременно делать все, чтобы она его возненавидела. Но она узнала также, что обладает сильной волей, и решила упражнять ее, как мускул, который нужно укрепить.

Первый день их пути был довольно утомительным. Они ехали через Черные Холмы к восточной границе, где им предстояло повернуть на север и через равнины направиться к Бир Батту.

Лис не мог позволить себе смягчиться по отношению к Мэдди, проходили часы, а они не обменялись ни словом. Все еще осторожная по отношению к его нраву и боясь, что они встретят кого-нибудь по дороге в Дидвуд, Мэдди старалась не попадаться ему на глаза, сидя в задней части повозки. Вероятно, Лис забудет о ней, с надеждой размышляла она, и, если им встретятся другие «пилигримы», едущие к золотым полям Дидвуда, он сможет лишь помахать им рукой.

Мэдди поймала себя на том, что дремлет, несмотря на удушающую жару и тряску повозки. Иногда она что-то шептала Уотсону, терпеливо бредущему сзади. Во второй половине дня она проснулась, совершенно мокрая от пота, и ничего не поняла, где она и почему. Вспомнив, Мэдди стала размышлять о переменах, происшедших с ней с тех пор, как они покинули Филадельфию, и особенно с тех пор, как она повстречала Лиса. Мадлен Эвери давних времен испугалась бы, увидев, какую путаницу устроила Мэдди из своей жизни. Она, в шаткой повозке, грязная и потная, даже без ночного горшка, путешествует в индейское поселение с мужчиной, с которым она занималась любовью и который теперь делает вид, что абсолютно равнодушен к ней… и все же у нее было такое чувство, будто она качается на волнах счастья. Она была свободной, свободной от строгих правил поведения, которые мать ей прививала с детства.

В самом деле, когда она приподнялась на колени и посмотрела на Лиса через груды ящиков и корзин, ей показалось, что она наслаждается каким-то приключением, которого была лишена в детстве. Мать чрезмерно ограждала ее и никогда не позволяла играть в саду с детьми слуг в доме Эвери, строить с ними замки из камней и веток, кататься на маленьких лодочках вниз по реке, в результате чего они все должны были доплыть до самого Китая.

Мэдди никогда не играла в дочки-матери, не наряжалась в старые мамины платья, не клала в бутылки записочки и не бросала их в реку Скиллнилл, в надежде, что кто-нибудь во Франции найдет ее бутылочку и расшифрует ее тайный язык.

Другие дети проводили долгие счастливые часы за этими занятиями, требующими выхода энергии и богатого воображения. Слушая их рассказы, Мадлен делала вид, что не одобряет их, в действительности же она была очень заинтригована. Даже девочкой она знала, что Колин никогда не дозволит ей такого рода приключений. Колин считала, что девушка должна проводить свои дни за вышиванием, музыкой и школьными занятиями и всегда содержать себя в безупречной чистоте.

Теперь Мэдди поняла, чего ей не хватало. Каждый раз, когда она делала что-то, что пару недель назад ужаснуло бы ee, слабый голос в глубине души подбадривал ее. Она чувствовала себя отважной, немного сумасшедшей и гордой от того, что совершает это приключение с Лисом. От одного лишь его вида у нее начинала кружиться голова, как у пьяной. Она любила каждую минуту этого путешествия.

Когда они остановились на ночлег, Лис был натянутым и обращался с нею как с посторонней, вымолившей у него эту поездку. Мэдди же была странно безмятежной, она улыбалась ему, помогая приготовлять холодный ужин и приводить все в порядок перед сном. Прежде чем их окутала полная темнота, Лис взял Уотсона, чтобы прокатиться на нем. Медди поняла, что это не только прогулка чалого, но и желание побыть без нее. Она вычистила зубы, глубоко вздохнула и отправилась в кусты. Приготовившись ко сну, она залезла в повозку.

Когда вернулся Лис, он привязал Уотсона за повозкой, заглянув в нее, он увидел, что Мэдди свернулась клубком в самом дальнем углу постели. Луна светила ярко и омывала ее своим ясным светом. Господи, как она на него действует, думал он, — как наркотик, которого нельзя избежать и которому невозможно сопротивляться! Покачав головой, он присоединился к ней. Он не мог припомнить, когда еще был более изможден, но, тем не менее, свернул лишнее стеганое одеяло и положил его между ними, как своеобразный барьер.

Изможден он или нет, но, если ему приходится спать рядом с Мэдди, нет никакой гарантии безопасности. Но на следующий день Мэдди обнаружила, что ее приключение теряет свой розовый цвет. Ее сердила молчаливость Лиса, угнетала безжалостная жара и пыль, которых не было даже во время их сурового путешествия на Запад из Филадельфии. Конечно, большую часть того путешествия они провели в поездах и на речном судне, а сухопутный переход через Дакоту совершили в июне. Август же на территории Дакоты совсем иной.

Перспектива провести остаток дня и ночь в грязном поту заставила Мэдди нахмуриться. Когда повозка с грохотом миновала большую скалу, основательно встряхнув Мэдди, она взглянула на бедного Уотсона и выругалась.

— Что? — выкрикнул Лис с кучерского места. Она не могла поверить, что он слышал ее.

— Я ничего не говорила, — громко ответила она. — Ваши уши вас подводят.

— Не думаю, — сказал он, сухо улыбнувшись, но больше этого вопроса не касался.