Мои персонажи - Екатерина Индикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зачем? – Алекс резко остановился, прижав к себе партнершу.
– Раз уже сегодня первый день нашего долгожданного эксперимента, почти праздник, буду откровенен. Я Вас ненавижу, Алекс. И таких, как Вы, подобных Вам антисоциалов, мнящих себя творцами, тоже. Ваш друг Макс отвратителен мне. И еще один человек, которого я почти уничтожил, тоже чрезвычайно противен, но близок Вам. Именно поэтому он до сих пор жив. А господин писатель будет очень полезен мне. Я собрал неприятных людей в одном месте с одной лишь целью. Получить свое. И, кстати, вашего папочку я тоже на дух не переносил.
Глава 33. Passé simple
26
О Ветре, Мраке и Снеге
Человек почти не мог двигаться. Происходящее вокруг напоминало вязкий сон. Если бы не стихии, он давно бы остановился. Долгожданное падение. В небытие. Куда угодно, только бы перевести дух. Человек малодушно думал о смерти. Смерть возглавляла их странный отряд. Казалось, она была неутомима. Ни усталости, ни жажды, ни сомнений, ни страха. Смерть знала, куда идти. Человек нет. Даже никогда не умолкающий ветер притих и лишь тихонько подталкивал Человека вперед. Вслед за Смертью.
– Долго еще? – не выдержал Снег?
– Что, братец, тяжело? – усмехнулась Смерть.
– Не мне. Ты же видишь, он почти теряет сознание! – Снег указал на спотыкающегося Человека.
– Меня это не волнует. Я и без того пошла вашей троице на встречу. Гораздо проще было забрать его сразу.
– Прости его грубость, сестрица – Снег почувствовал сильный толчок в бок, но Человеку и правда нелегко. Неужели ты не видишь? Не чувствуешь?
– Неужели он не видел и чувствовал? Как думаете, почему Душа покинула его?
– Все совершают ошибки, – тихо ответил Мрак.
– Да, и за некоторые приходится платить очень дорого, – сказала Смерть и отвернулась от спутников.
* * *
– Итак, расскажите ему госпожа Повереску, где вы нашли могилу Психеи К?
– На старом румынском кладбище.
– Что находилось рядом?
– Вы уже упоминали об этом.
– Я хочу, чтобы наш славный писатель внес в автобиографию именно ваши слова.
– Зачем?
– Здесь не Вы задаете вопросы, госпожа Повереску.
– По-моему, Вы драматизируете. Излишне, я бы сказала. – Голос в селекторе зашелся хохотом, который вскоре перешел в хриплый кашель.
– Скажете тоже, Валерия. Или лучше Вэл? Как Вам нравится?
– Мне понравится, если Вы перестанете мучить Алекса.
– Кто такой Алекс?
– Издеваетесь?
– Ничуть. Если Вы, госпожа Повереску имеете в виду Вашего бывшего любовника, его зовут Данко. Очень романтично.
– Я не знаю, что означает это имя.
– А он знает, так ведь, Данко? – Алекс выразительно взглянул вглубь зеркальной поверхности, но ничего не увидел кроме двух отражений – собственного скрючившегося за столом и стоявшей с гордо выпрямленной спиной Валерии. Истинная дочь своего народа. Вдруг Алекс спросил:
– Кто я?
– В каком смысле? – уточнил селекторный голос.
– Национальность.
– Там, где Вы родились, это понятие было упразднено.
– Стало быть, Город.
– Он самый. Великий Город. Точнее предместье. Ваш папочка был весьма обеспеченным человеком. Талантливым.
– Кем он был?
– Архитектором. Вам нравится здание Департамента Прошлого?
– Это…
– Да, его работа. Что-то я слишком с вами разговорился. За дело. А то Госпожа Повереску уже заскучала. Доктор София! Доктор София! – скомандовал Ограничитель. – Дайте пациенту что-нибудь посильнее для пробуждения воспоминаний.
* * *
– Папа! Папа! Маргарита опять обиделась! Я решительно ничего не понимаю в женщинах!
– Ох, сынок, подожди, я не могу… – Красивый статный мужчина с ухоженной смолистого цвета бородкой зашелся кашлем, причиной которого была вовсе не простуда.
– Ничего смешного, пап!
– Да, да, сейчас… Иди сюда. Так что случилось с Маргаритой?
– Она выбрала неудачное место для пряток.
– И ты ее слишком быстро нашел.
– Точно! А что я должен был сделать? Если бы она нашла место поукромней! Хотя бы на чердаке или в гардеробе! За подставкой для зонтиков, наконец! Но она даже не постаралась!
– А может быть, она хотела, чтобы ты ее нашел?
– Как можно хотеть такого? Это же прятки.
– Порой угадать, что думают девчонки очень сложно. Проще дом построить.
– А ты играл когда-нибудь с мамой в прятки?
– Можно и так сказать. Только она искала меня.
– Тебе грустно, пап?
– Нет. Что ты, сынок.
– Покажи, что ты рисуешь?
– Ах, это. Смотри. Это здание, в котором будет храниться прошлое.
– Ух, ты! А как оно будет храниться? В банках?
– Ты опять решил меня насмешить, Данко? Здесь поставят много – много книг. А ученые люди станут их читать. А кто-то и писать. О том, что когда-то было или будет.
– Я бы хотел здесь работать.
– Пока оно только на бумаге.
– Это ничего, пап.
– Хорошо. Тогда придумай, какое воспоминание ты хотел бы законсервировать. Иди, расскажи Маргарите, и пусть предложит свое.
* * *
– Данко! Данко! Ты куда?
– Подожди Николай! Я видел. Видел ангела! Она восхитительна! Кажется, я влюбился! Я срочно должен все записать, законсервировать, чтобы никогда не забыть!
– Занятия через час. Не замечтайся!
– Ох, ты бы ее видел… Она, будто… парила по мосту.
– Как можно парить по мосту?
– Ты не понимаешь!
– Ага, куда мне до твоей тонкой душевной организации. Вы хотя бы познакомились?
– Нет. Тот дурацкий трамвай помешал. Она, должно быть, села в вагон. И он унес ее от меня…
– И в чем тогда смысл?
– Она прекрасна. Хотя, я почти не разглядел ее лица, но и этого уже достаточно. Я благодарен и за столь короткое мгновение. Единственную невстречу.
– Не увлекайся поэзией, друг. Это опасный путь. Лучше уж сочинять социальные ролики.
– Иди, уже! Ты слишком прозаичен для моего соседа по комнате!
– Профессор Гесин тебя поймет гораздо лучше.
– Ах, точно. Его задание еще не готово. Впрочем, оно тоже подождет! Мне скорее нужно записать свое видение. Ах, если бы мы все же познакомились, хотя почему же если? Решено. Мы познакомились.
* * *
Обернись, обернись… Прошу. Какая красавица! Улыбнулась. Так. Не время расслабляться! Вперед!
– Добрый день. Простите меня… Но я просто…просто не нахожу слов.
– Для чего Вам слова?
– Я не смог бы жить без них.
– Правда?
– И не смог бы сказать, что любуюсь Вами уже целых пять минут. Нет… Нет, это Вас ни к чему не обязывает. Даже, наоборот…Ну вот, обычно я гораздо красноречивей, это ваша вина.
– Моя?
– А чья же? Не позволительно быть такой прекрасной.
– Так, а не морочите ли Вы мне голову по поводу
