Любовники - Юлия Добровольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты правильно полагаешь».
«Я понимаю, что не смогу разлюбить Гошу, маму, — значит, это любовь… Но в отношениях мужчин и женщин все, наверное, по-другому?.. Почему так часто любовь между ними просто заканчивается?»
«Ты же сама объясняла своему сыну, почему так бывает. Потому, что за любовь принимают что-то совсем другое».
«Не могу поверить, что Костя принимал за любовь ко мне что-то другое… И я могла ошибаться, веря, что он меня любит?.. Целых четырнадцать лет. Разве нелюбовь может длиться так долго?»
«Может… Только не делай поспешных выводов. Ты помнишь о затмении сердца? А вот оно проходит».
«Так мне ждать, когда оно пройдет?»
«А у тебя есть другой вариант?»
«Нет».
«Значит, жди».
* * *Вскоре к Гале и ее маме приехал папа и муж. Они побыли вместе два дня, и мама уехала — ее отпуск закончился, а папа остался с дочерью. Поскольку дети стали неразлучны, то и их родителям приходилось проводить вместе время с утра до ночи. И если мама девочки была не слишком назойливой и очень хорошо чувствовала, когда Дина расположена к болтовне, а когда ей хочется помолчать, то папа, оставшись один, принялся активно развлекать свою соседку разговорами. Разговоры были бессодержательными и сводились к примитивному обхаживанию и прощупыванию своих шансов на место курортного кавалера — одинокий муж решил не терять даром ни минуты свободы. Он был вполне симпатичным, живым, не лишенным чувства юмора, Дининым ровесником.
«И что, — спросил как-то Дину Внутренний Голос, — если бы не его навязчивость и активность, ты бы уступила?»
«Не знаю», — честно ответила Дина.
«Ага… Значит, вероятность есть».
«Похоже…»
«А мотив? Это симпатия или желание отомстить?»
«Ни то ни другое. — Дина подумала. — Скорее, любопытство… научный интерес… желание узнать, как это бывает».
Но мысль о сближении со случайным мужчиной только по причине вынужденного тесного соседства в условиях ничем и никем не ограниченной свободы отдавала невообразимой пошлостью.
— Я не любительница интрижек. Тем более курортных, — сказала как-то Дина в ответ на очередное недвусмысленное предложение соседа по двору, пляжу и столику в кафе, где они с детьми питались два раза в день.
— Вы негибкая женщина, — засмеялся тот, пытаясь скрыть разочарование и задетое мужское самолюбие.
— Я гибкая, — сказала Дина серьезно, ей окончательно надоела эта тягомотина. — Только я люблю своего мужа.
— Вы же не замужем.
— Да, извините… — Она начинала злиться. — Я люблю своего любимого мужчину. Этого достаточно?
Отставленному донжуану оказалось достаточно. Он активней завертел головой по сторонам и наконец нашел то, что искал. Теперь Дина проводила дни на пляже в компании влюбленных детей и любимых книг. Галин папа появлялся лишь к вечеру, когда пора было сворачиваться. Потом он уходил «в кино» или «в ресторан», а во сколько возвращался, Дину не интересовало. Она укладывала Галю спать и шла к себе.
Стоило мелькнуть шальной мысли типа: «А может, я зря?..» — как ее передергивало от отвращения.
* * *Когда Дина и Гоша вернулись домой, Костя сказал, что менять ничего не хочет, что не может разобраться в себе и своих чувствах, что это в самом деле какое-то затмение, и попросил Дину потерпеть еще немного.
— Если ты все еще любишь меня. — Он с нескрываемой надеждой посмотрел на Дину.
— Я тебя все еще люблю, — твердо сказала она.
— Я хочу, — добавил Костя, — чтобы ты знала: здесь, в нашем с тобой доме, она не была ни разу.
— Это твой дом, — ответила Дина, но ей стало приятно и даже легко.
— Это наш дом, — возразил Костя.
Они решили не говорить ничего Гоше и постараться вести себя так, будто не происходит чего-то из ряда вон выходящего.
И все осталось по-прежнему, если не считать того, что Костя теперь спал в своем кабинете, на слишком тесном для его крупного тела диване, но Дине тем не менее он не позволил уходить из спальни. Ночевал он только дома, а если возвращался позже обычного, то бывало это очень редко и всегда с предупреждением. В такие моменты Дина старалась не думать о том, с ней ли он или задерживается по работе.
Миша с Машей тоже ни о чем, похоже, не подозревали. Хотя нарочно Дина не выясняла этого у Кости, он сам как-то сказал ей:
— Мишке я ни о чем не говорил.
— Я Машке тоже, — сказала Дина.
Дина удивлялась себе: ей не приходилось ломать комедию, изображая полное благополучие их с Костей отношений, доведись им оказаться на людях вместе. И в его поведении, и в отношении к себе она не замечала ни ноты фальши. Как только они с Костей выходили за пределы своих спален, все становилось на свои места. Возвращались их теплота, привязанность. Нет, не так… Ничего не возвращалось, все оставалось как было. Это они, Дина и Костя, возвращались к себе самим, и им было хорошо в этом состоянии безраздельной принадлежности друг другу и нежной взаимозависимости. Ей иногда в такие минуты казалось, что кончился кошмарный сон, наваждение, она проснулась и все по-прежнему: вот он, бесконечно любимый… по сей день до головокружения любимый ее Костюша… Но кончался маленький праздник, и они покидали свой уютный, надежный кокон и расходились по разным комнатам, по разным постелям. А оболочка их некогда населенной вселенной, сотканная за четырнадцать лет совместного легкого и счастливого труда из слов, взглядов, касаний, пустела. Но не рушилась. Пока не рушилась. Пока ее еще использовали время от времени и вольно-невольно подпитывали, подлатывали все тем же эфемерным материалом из слов, касаний, взглядов, замешенном на нежности…
Ни мама, ни родня тоже, разумеется, ничего не знали об их кризисе. И даже Миша с Машей, похоже, ни о чем не догадывались.
* * *В последнее время Миша с Машей вели замкнутый образ жизни. Это было обусловлено второй беременностью Маши. Ей шел сороковой год, и это был поступок — забеременеть вторым, когда первой девочке, Жене, было уже шесть, и в таком возрасте, когда рожать считалось делом рискованным.
Но Маша была смелая женщина. Если не сказать — отчаянная. Ее так закалила жизнь, что с любой опасностью она была на «ты».
Три раза Маша оказывалась на грани смерти.
В детстве она утонула, и, когда было сделано все возможное, чтобы вернуть ее к жизни, но пульса так и не появилось, побелевшее лицо девочки накрыли ее собственным платьицем и послали за родителями. А потом вдруг заметили, что ткань колеблется от дыхания.
В восьмом классе «скорая» увезла ее прямо с урока: с утра болел живот, а потом она потеряла сознание. Перитонит, срочная операция, отсутствие пульса. И снова чудо.
