Ко времени моих слёз - Василий Головачев

Уходил он с ощущением, что сюда, вероятнее всего, уже не вернется.

Вывел из «ракушки» «Ниву», забросил на заднее сиденье сумку с вещами, еще раз оглядел «горизонт» пси-поля внутренним зрением, подозрительного движения не заметил и выехал со двора.

Путь от Жуковского до Мурома и Родомля не близкий, поэтому Арсений Васильевич за несколько часов передумал о многом, в том числе о своем положении и перспективах. Положение, в принципе, было аховое, а перспективы и вовсе просматривались со знаком «минус». Система, коль уж взялась за «воспитание» бунтаря, наверняка имеет в арсенале набор необходимых для этого средств и методов, а он даже до конца не знает отпущенных ему возможностей. В который раз уже Арсений Васильевич задумался о причинах своего бунта и в который раз пришел к выводу, что таковых не имеется. Если не считать тяги к справедливости и зыбкого понятия под названием «совесть». Могли они заставить его изменить образ жизни, возмутиться тем, какими способами Система поддерживает равновесие в других метавселенных? Наверное, могли, раз это произошло. Плюс стечение обстоятельств. Плюс влияние людей, путь которых волею судеб пересекся с его путем. Того же Максима Разина, майора ФСБ, не побоявшегося пойти на должностное преступление ради спасения в общем-то чужого человека. Значит, и он тоже остро чувствует несправедливость реальной жизни? Кстати, не является ли перманентное состояние войны на Земле результатом воздействия той же Системы? Возможно, где-то в глубинах космоса обретается некто, такой же экзор по отношению к человечеству, который и корректирует его жизнь? Или все же здесь есть свои «пастухи», как намекал внутренний собеседник, расшифровавший часть засевшей в мозгу информации?

Около часа Арсений Васильевич обдумывал эту идею, но ни к чему не пришел. Для анализа и правильных выводов необходим был прорыв в глубины подсознания и подключение канала прямой связи – то есть вход в состояние инсайта, озарения. За рулем подобные эксперименты опасны, можно запросто создать ДТП со всеми вытекающими последствиями. Его траектория в этом направлении – скачивание информации – только начинается, а конечное состояние или аттрактор, если говорить научным языком, скрыто во мраке.

С другой стороны, аттрактором для любого человека является смерть. Если рассматривать человека разумного только как физическое тело. Как бы, не умирая, убедиться, что физическое тело есть лишь оболочка духовной сущности, как утверждают эзотерики и мистики, и эволюция этой сущности – это движение к Богу? Есть такие способы или нет? Правда ли, что аттрактором духовной сущности является более высокое состояние сознания? Так сказать, Странный Аттрактор?

Арсений Васильевич усмехнулся в душе. Раньше ему такие мысли в голову не приходили.

Так ты и не думал о своем предназначении, проворчал внутренний голос. Жил себе и жил, пока тебя не клюнул в темя жареный петух.

Никто меня не клевал, обиделся Арсений Васильевич. Просто я случайно узнал суть своей работы.

Это надо было сделать давно. Тогда бы не мучился сейчас, не искал пути спасения.

Так что же, взять и сдаться?

Вот это твое обычное состояние – сдаться, не волноваться, отступить, не думать о последствиях, лишь бы все было тихо-мирно и чтобы никто не мешал тебе заниматься любимым делом – книгами.

Я никому никогда не мешал…

Это тебе так кажется. Ситуация с Карипазимом – как лакмусовая бумажка. Ты ни там не сделал ничего хорошего, подчиняясь Системе, ни в реальной жизни. Вот теперь расхлебывай.

Так что же делать?

Думай! Не ломай ногти, пытаясь взобраться на недоступную вершину с первого наскока. Не воспринимай неудачи как поражение. Провалы, как и успехи, ведут к свободе, если продолжать свое дело, дают новый опыт. А ты уже мог убедиться, что кое-чем овладел. Во всяком случае махануть с одиннадцатого этажа вниз и не разбиться – это круто! Вот и продолжай заниматься выводом спрятанных в тебе знаний в сознание.

Этому надо учиться…

А никто и не говорит, что это легко. Учись!

Арсений Васильевич усмехнулся, пробормотал вслух:

– Дай Бог себя осуществить, найти связующую нить своей души с космической вселенной…

Внутренний голос не отозвался, он был согласен с поэтом.

В Родомль Гольцов приехал к вечеру, благополучно преодолев более четырехсот километров за шесть с половиной часов. Посты дорожно-патрульной службы, которых он боялся больше всего, так как им могли дать ориентировку на беглеца, ни разу «Ниву» не остановили. Возможно, федералы не стали привлекать к поиску сбежавшего из клиники пациента лишних людей, а возможно, сработала мысленно созданная Арсением Васильевичем сфера невидимости, отводящая глаза милиционерам. Так это было или не так, неизвестно, однако до места назначения он доехал без приключений.

Родомль давно уже представлял собой поселок городского типа с населением более двенадцати тысяч человек. Центр его застроили более или менее совершенными пяти– и шестиэтажными домами, а год назад здесь появилась и первая «высотка» – жилой десятиэтажный дом, прозванный «водонапорной башней»: именно на этом месте, недалеко от автовокзала, стояла когда-то настоящая водонапорная башня времен Отечественной войны.

И все же, несмотря на городской вид центра с его заасфальтированными улицами и тротуарами, с двумя ресторанчиками, магазинами, рынком и библиотекой, Родомль на окраинах ничем не отличался от окружавших его деревень. А так как малые деревеньки и хутора русской глубинки продолжали умирать, их жители перебирались в Родомль, ставший районным центром, и увеличивали его площадь, поскольку ставили свои брусовые, бревенчатые, а кое-кто и каменные дома на окраинах, поближе к лесу.

Родной дом Арсения Васильевича, в котором он родился и вырос, стоял на улице Пушкина: пять минут ходьбы до любимого сосонника, через три улицы, и десять минут ходьбы до любимой школы, располагавшейся напротив Парка культуры и отдыха, на территории которого еще сохранился – с военных времен – деревянный Дом культуры. Во времена детства Арсения Васильевича в этом ДК крутили кино, а главное – на втором этаже здания была библиотека, которую он посещал не реже, чем школьную, выискивая фантастические рассказы, где только мог, в том числе в журналах «Техника – молодежи», «Знание – сила», «Наука и жизнь», «Юный техник», «Молодой колхозник». Неподалеку от парка, за рынком, располагался в те времена и книжный магазин, куда юный Арсений бегал по два раза на дню, чтобы не пропустить поступления новых книг. Особенно помнилась ему первая покупка: на большой перемене он помчался в магазин (все почему-то называли его «кагиз») и купил сборник рассказов Севера Гансовского «Шаги в неизвестное». Эта книга и стала первой в его личной библиотеке. Вторую же ему купил приятель-сосед Валик Баранов, учившийся в той же школе, но на два года старше. Книга называлась «На суше и на море» и содержала несколько фантастических рассказов, которые оказались настолько интересными, что врезались в память на всю жизнь. Особенно понравились Арсению рассказы американских писателей: Бима Пайпера «Универсальный язык» и Мюррея Лейнстера «Исследовательский отряд», потрясшие его воображение «космичностью» и необычностью ситуаций. В тот день Валик дал Арсению деньги, так как своих ему не хватало, и Арсений приобрел книгу, которую до сих пор хранил как раритет. Приятель давно умер – еще в молодости, от какой-то болезни, а память о нем до сих пор была жива. Арсений Васильевич всегда вспоминал его, когда проходил или проезжал мимо дома Барановых.

Мать и Стеша встретили гостя с любовью и радостью, хотя и удивились при этом, так как не ждали увидеть сына и деда в середине лета. Надежде Терентьевне недавно исполнилось восемьдесят лет, у нее побаливало сердце, поэтому Марина не призналась бабушке, что отец почти целых три месяца пролежал в больнице без сознания, и Арсений Васильевич был ей благодарен за это. Любое волнение маме было противопоказано, она уже пережила два инсульта, третий вполне мог оказаться последним.

Стеша тоже не знала, где находился ее дед, а поскольку она постоянно скучала по нему, то встреча получилась изумительно теплой и счастливой.

Гостя обцеловали со всех сторон, усадили за стол, заставили выпить самодельного морса, накормили. Он рассказал о своем житье-бытье, на скорую руку придумав историю о «выполнении ответственного задания», и выслушал целый букет новостей от внучки, которая завела в деревне друзей и теперь играла с ними по вечерам, ездила на стареньком велосипеде, купалась в реке и ухаживала за бабушкиным садом-огородом. Не отстала от правнучки и Надежда Терентьевна, поделившись с сыном всеми деревенскими новостями. В разговорах незаметно пролетело время. Поздним вечером Арсений Васильевич погулял со Стешей по улице, здороваясь с соседями, точнее, с соседками мамы, так как почти все знакомые мужики на улице почему-то поумирали, посидел на лавочке с мамой и теткой Катей, с чьей дочерью Людмилой учился в одном классе. Потом показал Стеше звезды, хорошо зная все созвездия и расположение планет, уложил ее спать, а сам еще долго, до глубокой ночи, стоял во дворе дома, в тишине и покое, и смотрел на небо, как в детстве, мечтая взлететь и окунуться в глубокую бархатную бездну космоса.