Чужой - Георгий Левин

Штабное здание было разделено на три части. У каждого своя охрана, своя связь, свои отчёты и свои задачи, а так же свои "глаза и уши".

Общих зданий было только три. Баня, столовая и туалет. Кроме последнего здания, остальные мы посещали отдельно друг от друга. Это всё напоминает три пальца. Один ковыряется в носу. Второй в ухе. А третий в……. Надеюсь понятно, где ковырялись мы? Ведь мы главный палец!

Свои оперативные и агентурные данные оберегали бдительно. Как от врагов, так и от соседей. Было и общее. Перегаром тянуло ото всех. Даже сладковатый запах травки можно было унюхать. При желании.

Сразу замечу. В нашем отряде всё это было в минимальных дозах. Выпить могли, только вернувшись с задания. Поминая погибших и за выздоровление раненых. И это не от высокой идейности или страха. Перед ушами и глазами. По численности, которых мы не уступали армейцам. А причина была очень проста. Средний возраст в нашем подразделении был выше, чем у всех остальных подразделений. Желающих покуражится перед другими. Показать свою удаль и бесстрашие не было. Не стать героями посмертно и вернуться домой целыми и живыми хотели все. Даже такие свободные люди как я.

Это не значит, что мы прятались за спины других. Если обстоятельства складывались плохо. Мы умирали. Но без бравады. В таких случаях говорили:

"Парню не повезло".

Отряд наш состоял из трёх групп.

Первой группой командовал подполковник. Был он лет на пять младше меня. Имел звезду Героя Советского Союза. Отбывал второй срок. Продлённой по его рапорту командировки. В его группе было четырнадцать бойцов-офицеров. Трое, как и он, продлили командировки. Причин никто не спрашивал. Это было не принято. Подполковник был и заместителем командира нашего отряда.

Второй группой командовал майор. Он был на лет восемь младше меня. Имел орден Красной Звезды и несколько медалей. В его группе было без него одиннадцать бойцов. Старшие лейтенанты, три капитана.

В командировке они были уже три месяца.

Третью группу из одиннадцати человек доверили мне. Оказали доверие человеку уже побывавшему в этих местах. Состояла она из восьми вновь прибывших. Молодых офицеров. И была усилена двумя старшими лейтенантами и капитаном. Людьми уже отбывшими здесь два месяца. Товарищ капитан не влюбился в меня с первого взгляда. На протяжении трёх месяцев он изводил меня взглядами и достающими до печени вопросами. Типа:

— Командир! Вы в туалет сходили? А вдруг нарвёмся на "духов" с хорошим нюхом?

Потом после одного случая стал преданным другом. Он оставался им даже став генералом. Замом начальника конторы наследницы нашего передового отряда. В новом созданном волей народа из братской республики независимом государстве. Давал мне людей и прикрывал меня. Хотя знал, что ни к его конторе, ни вообще к конторе я уже не принадлежу. Но об этом позднее.

А пока ко мне сразу пристала кличка "Старый". Она была честной! Я стоял на пороге своего сорокалетия. Вот и отзывался на неё. Долго отдыхать и расслабляться нам не дали. Уже на следующий день после прибытия нам выдали всё, что положено. Ну и началась обычная работа.

Переодевшись в халаты и головные уборы местных жителей. Ходили в разведку. Оправдывая придуманную кем-то истину. Что все мы разведчики от рождения или от службы.

Наша маскировка могла обмануть только ребёнка. Ясельного возраста. Язык знал только прикомандированный афганец. Когда-то он обучался на курсах "девятки". Потом служил в гвардии эмира. Теперь служил народу и помогал нам. Был переводчиком и проводником. Был ли надёжен? Пока был. А дальше? Вопрос это хороший. Только ответить на него не возможно.

Пока в стычках не участвовали. Ходили на встречи с местной агентурой. Обживались. Так и проходили дни. Время не стоит на месте.

Пять раз в течение двух месяцев ходили на караваны. Три раза просидели в засаде несколько суток. Безрезультатно.

Толи караваны перехватили. Толи сведения были не верными. Агентура была ещё та! Как Дейнека:

"… Самое главное умение человека быть глухим и слепым! Тогда и умрёшь на своём ложе от старости. Иначе есть шанс умереть героем в молодости. У каждого свой выбор"…

Это подходит к нашей агентуре. Понять их мотивы и ментальность мы не могли. По причине, что мы совсем другие. Выросли в другой среде. В другой культуре с другим менталитетом.

В начале третьего месяца моей командировки увидел настоящий переполох.

По полученным разведданным из Пакистана ожидался на вверенном нам участке особый караван. Моджахеды придавали ему большое значение. Не жалея людей они везде атаковали наши блокпосты и гарнизоны. Проехать по дорогам или провезти горючее, боеприпасы, продовольствие, даже под прикрытием войсковых колонн стало очень сложно.

"Духи" нападали непрерывно. Сковывая силы и технику. Отвлекая внимание от караванов. Для отслеживания каравана мобилизовали всех армейцев и милиционеров. Брать караван должны были мы. Таков был приказ. С полной выкладкой мы торчали в вертолетах. Еду нам подвозили из столовой. В таком напряжении просидели двое суток. И вот пришло избавление! Взревели двигателями вертолётов. Они унесли нас к точке высадки. В неизвестность.

Караван был обнаружен. Его путь просчитан. Нас высадили в определённой штабом точке на пути движения каравана. Видно в штабе караван считали серьёзной проблемой. На операцию шёл весь отряд. Все три группы. Командовал подполковник. Он поставил задачи мне и второму, майору. Указал места размещения бойцов и сектора обстрела. Ещё раз предупредил:

— Караван должны взять любой ценой! Иначе о трибунале можно будет только мечтать. Эта информация только для нас троих. Бойцы о ней знать не должны.

Такое слышал впервые. О том, что командир это прибавил от себя. Даже мыслей не было. Такими словами не разбрасываются. Мы разошлись по своим командам. Нужно было расставить бойцов и поставить им задачи.

Через несколько минут всё замерло. Затихло в ожидании. Рации отключили. Сканеры для перехвата радиосвязи у моджахедов были. Пользоваться ими они умели хорошо.

Огонь открывать все должны были после выстрела командира.

И началось самое трудное. Ожидание. Жара дня сменилась холодом ночи. Мы мёрзли, дрожали, но ждали. Солнечные лучи не только осветили всё. Они и согрели наши иззябшие измученные тела. И ожидание закончилось. Холод, сухой паёк всё было мгновенно забыто. Это была уже другая жизнь. Грань между жизнью и смертью уже была перейдена. Оставалась только судьба!

"Что приготовила она мне и моим товарищам?"

Знать не хотелось. Иногда неизвестность лучший подарок. Можно хоть надеяться, что у тебя ещё есть завтрашний день.