Котенок Господа Бога. Рождественские истории (сборник) - Людмила Петрушевская

– Гм, квартиру придется ремонтировать. Гм!

Он пошел теперь смотреть балкон. Вид с балкона ему понравился.

– А зачем столько ящиков? Гм! Ну хорошо. И от метро близко. А телефона, я помню, нет?

– Нет.

Девочки раздраженно следили за ним. Наконец Рита сказала:

– Дяденька, мы уходим.

– Уходите, уходите.

– А вы как же?

– А я пока побуду. Скарлатиной я болел. Я не боюсь. Мне надо дождаться ваших бабушек. Мне они срочно нужны.

– А они же уехали на лето! – воскликнула Рита.

– Они же не приедут сюда, – пискнула глупенькая Лиза.

– Ну и ничего. Я поживу. У меня есть время.

– А что вам надо-то?

– А что? Я хочу к ним прописаться опекуном.

– Зачем? – спросила глупая Лиза.

– Как зачем? Я пропишусь, и квартира не пропадет.

– Что значит не пропадет? – сказала Рита.

– То и значит. Одна уже при смерти. Мне сказала на почте почтальонша. Вторая тоже на ладан дышит.

– Глупости. Как это на ладан?! – воскликнула Лиза. – Что вы бормочете, молодой человек! При чем вы здесь?

– Я первый пришел.

– Откуда у вас такие сведения? – спросила Рита. Щеки ее горели.

– Откуда, откуда… Я же знаю. Я пришел по адресу. Дали добрые люди.

– Ну что, – сказала Рита. – Придется вызывать Светиного мужа и ее брата.

– А вы-то сами здесь никто, – сказал человек. – И не прописаны. Это не ваша квартира. А последнее слово за той, которая еще жива.

– Да не пропишет она вас. Она прописывает как раз нас, своих внучек, правнучек.

Мужчина сказал:

– Вы несовершеннолетние. И это незаконно.

– А сейчас уходите, – сказала Рита, – уходите.

– Нет, – ответил мужчина. И лег, лег прямо на Лизин диванчик. Потом подумал и снял туфли. Потом повернулся лицом к стене и заснул, как засыпают давно не спавшие люди. Сестры сели в другой комнате.

– Сумасшедший и аферист, – сказала Лиза.

– Лиза, сколько раз тебе говорили, не открывай дверь. И мама тебя просила, и я. Все из-за твоего глупого поступка.

– Я же маленькая, – возразила Лиза и заплакала горько-горько.

В соседней комнате храпели.

– Слушай, – сказала Лиза, – а давай найдем ту мазь и помажем ему рот.

– Ага, – ответила на это Рита. – И потом возись с малолетним хулиганом.

– А мы ему побольше помажем.

– Да эти в любом возрасте такие. Помнишь нашего соседика на Божедомке, в детстве? Ему было пять лет, и он нас бил ногами.

– А мы его сдадим в детский сад, отведем на улицу, а сами раз и в троллейбус.

– Жалко, – сказала Рита.

– Жалко тебе? Он ведь нас выгонит.

– Нет, это не дело, – подумав, сказала Рита.

– А убить его?

– Нет, убить мы не сможем.

– А нож к горлу?

– Дура ты, Лизка.

– Я его убью! – воскликнула Лиза.

– Да кто тебе разрешит? Убивать нельзя.

– Он агрессор.

– Он агрессор, да. Но ты видишь, ему негде жить, негде спать. Видишь?!

– Ты всегда всех жалеешь, кроме меня. Ты можешь себе представить, если мы уйдем, он сюда нас больше не пустит? – сказала Лиза. – Вставит новый замок. А если мы его сейчас как-то выгоним, он взломает дверь в наше отсутствие.

– Слушай, давай я оденусь бабушкой, а ты меня как будто приведешь, – сказала Рита.

– А как?

– Сейчас.

Рита лихорадочно стала одеваться во все старушечье. На руки надела перчатку и варежку. На нос очки. Лицо она натерла разведенной мукой, так что мука на лице засохла полосками и складками. А сверху нарисовала карандашом морщины. Пока они возились, в соседней комнате храп захлебнулся и голос афериста сказал: «А? Что? Не понял». Рита взяла в руки свою клюку. И они с Лизой пошли в прихожую. Стукнули там дверью, и Лиза сказала тихо, но внятно:

– Бабушка, мы тебя вызвали, потому что какой-то человек хочет у тебя здесь поселиться.

– Какие глупости! – хрипло, басом закричала Рита и замахала клюкой. – Где он?

Лиза подвела ее к диванчику, на котором лежал еще не проснувшийся хорошенько мужчина в расстегнутом пиджаке.

– Бабусь, – хрипло сказал он и откашлялся. Рита палкой быстро стукнула его по голове и закричала:

– Милиция, милиция! Подозрительный элемент из тюрьмы.

Схватившись за голову, мужчина сел на диване, а Рита слегка стукнула его еще раз палкой по голове.

– Беги, Лиза, открывай дверь на лестницу. Пусть соседи вызывают милицию.

Лиза, как ветер, помчалась и стала стучать в собственную дверь. Мужчина задумчиво встал, зевнул, взял в руки туфли и в одних носках выбежал на лестницу, мимо Лизы. Сказал: «Простите» – и как был, без лифта, в носках, быстро ссыпался вниз по лестнице.

Лиза с торжеством захлопнула дверь. Сестры кинулись обниматься. Потом Рита сказала:

– Нужна мама.

– Или бабушка, – откликнулась Лиза.

– Генриховна! – воскликнули обе.

Сестры быстро собрались – был уже белый день – и тронулись в путь. Они решили предложить Генриховне пожить у них. Тем более что у нее была швейная машина.

Они постучались в дверь Генриховны и не получили никакого ответа. Они долго стояли под дверью, барабаня кулаками и пятками, пока снизу не поднялась женщина с очень злым лицом.

– Вы что тут колотите, отравы?

– Извините ради бога, – ясным голоском сказала Рита. – Мы пришли навещать больную, а что-то случилось.

– Что стучать, как психи? – успокаиваясь, сказала соседка. Она поднялась и позвонила в дверь рядом. Тут же открылась на цепочку дверь. В щели было чье-то большое сморщенное ухо.

– Дядя Сеня, – сказала женщина, – а чего с той, из десятой?

– А че?

– Не открывает она. Милицию вызвать?

– Не знаю, – отвечал дядя Сеня, гремя цепочкой и открывая дверь пошире. Он предстал во всей своей красе: в голубой майке, в шапке-ушанке ушами вверх, тесемками вниз, в голубых кальсонах и бритый, но недели две назад.

– Ты чего? – спросила соседка.

– Болею, – отвечал дядя Сеня.

– Во, лучше с соседями жить, чем так, одной… Раз – и всё.

– А соседи сдадут в богадельню, – отвечал дядя Сеня, весь в пуху, видно, спал на подушке.

– Ну, – сказала соседка. – Я пошла. У меня Володька спит, а эти как зачали колотить… Вы, девочки, сами кто?

– Мы ее родственники, – соврала скорая на такие дела Лиза.

– Но не прямые, – поправила ее Рита.

– А, ну что ж теперь.

А за спиной дяди Сени встала толстая бабушка, босая и с тряпкой в руках.

– Это про что разговор?

– А из десятой… Не открывает какой день…

– Вчера мы у нее были, все было в порядке, – опять соврала Лиза.

– А, ну в магазин побежала, – зевнул дядя Сеня и захлопнул дверь, наложивши затем цепочку.

Девочки вышли и сели во дворе ждать. Идти домой было страшно: а вдруг там на лестнице сидит рыжий мужчина и хочет их побить.

Тем временем подошел вечер. Было все еще светло, но в окнах зажигались огни. Бегали и кричали опьяненные свободой дети, отработавшие свой день в детском саду. Звучала музыка. Мимо ходили люди, но Генриховны не было. Может, ей стало плохо на улице и ей вызвали «скорую»? Девочки сидели очень долго, до полуночи, потом поплелись домой. На лестнице никого не было. Девочки быстро отперли дверь и скрылись у себя в квартире. «Слава тебе, Господи!» – воскликнули обе старушки в восторге. Приняли душ. Съели борщ с хлебом и выпили горячей воды. «О счастье. Дома, дома!»

Ночью Лиза во сне плакала. А Рита не спала и с тоской думала о Генриховне. За этот день у нее душа так наболелась об этой чужой, посторонней старушке! Она вспоминала ее деликатность, спокойствие, тактичность даже по отношению к Чумке и Холере. Чумка и Холера часто консультировались у Генриховны насчет болезней. Но Генриховна была врачом для самых маленьких, микропедиатром, то есть она была специалистом по детям в возрасте до одного месяца. И потому очень часто она просто сочувствовала, а рецептов не давала. А старая Лиза всегда вмешивалась и давала точные и подробные советы, как что лечить. Лиза обожала лечить. «В сущности, – думала Рита, – Лиза спасла меня от смерти». Рита встала и, как это делала мама, подула на Лизин лобик. Лиза вздохнула и перестала скулить.

Утром девочки были опять у дверей Генриховны. Они позвонили. Прошло много времени, и в глубине квартиры что-то стукнуло и тяжело задвигалось. Прошло полчаса. Генриховна открыла им дверь, сидя на полу.

– Ой, здравствуйте, – захлопотали девочки. – Где же вы были, мы к вам приходили.

Генриховна задумчиво смотрела на них с пола, опираясь на руку.

– Вам было плохо? Мы как чувствовали. Вы помните? Мы девочки из сквера. Вы нас поили чаем.

Генриховна кивнула.

– Мы забеспокоились и вот пришли. Как вы себя чувствуете?

Генриховна открыла рот, но ничего не сказала.

– Вы не можете говорить?

Генриховна вдруг заплакала. Она сидела на полу и лила слезы.

– Вам надо в больницу, – сказала Рита. Они вдвоем втащили Генриховну в комнату. В комнате был перевернут стул и на полу лежал разбитый стакан в луже.

– Она так вот и пролежала весь вчерашний день, – сказала Рита. – А ну, Лиза, сбегай домой, поищи-ка мазь.