Однажды вечером в Париже - Николя Барро

– Мелани! – крикнул я, прорвавшись наконец к выходу и бросившись вон из ресторана; я увидел, как женщина в белом платье, с развевающимися волосами бежала вниз по одному из эскалаторов в стеклянных трубах. – Мелани, постой! – Я отчаянно замахал руками, но она не обернулась. Она убегала от меня. Это было непостижимо, и у меня мелькнула мысль, уж не сошла ли она с ума? Но я решил: ну и пусть, все равно я должен ее догнать. Любой ценой.

И я помчался вниз по эскалаторам, соединяющим пять этажей Центра Помпиду, я расталкивал людей, и на каждом повороте я видел внизу, на следующем эскалаторе, белую тень, но вот я на первом этаже, в холле, и слышу торопливые шаги, удаляющиеся к выходу на улицу.

На площади перед Центром снова были люди – они глазели на фокусы парня, глотавшего огонь. Дальше – цыган на складном стуле. Он наигрывал на бандонеоне печальное танго и пел про какую-то Марию. Прогуливались парочки.

Я замер и огляделся, где же она? Сердце колотилось в горле. Мелани не было. Я тихо чертыхнулся и снова бросился бежать, оглядываясь во все стороны.

Вдалеке мелькнула белая тень, она летела к станции метро «Рамбуйе». Она!

Со всех ног я помчался туда. Я уже догонял ее, остались какие-нибудь сто метров. И тут я увидел, что она нырнула в метро. Я выкопал в кармане билет и через две секунды ворвался в метро и ринулся вниз по лестнице.

Оборванец с гитарой, стоявший у меня на пути, почему-то предупредительно отступил в сторону.

– Ну-ну… полегче, – сказал он.

– Женщина! – выдохнул я. – В белом платье!

Оборванец неопределенно махнул рукой в сторону проходов, ведущих все дальше и все ниже.

– Спасибо! – крикнул я на бегу, бросаясь в недра парижского метро. В лицо мне ударил теплый воздух со специфическим запахом, он шел из глубины самой земли, запах мусора и пыли. Я выбежал на перрон, там в ожидании поезда стояли какие-то люди. На скамейке парочка панков с зелеными патлами целовалась как у себя дома.

В тот момент, когда на меня накатила теплая воздушная волна – знак, что прибывает поезд, – я увидел Мелани. Она стояла среди ожидающих на другой платформе, как раз на противоположной стороне, под огромным щитом с рекламой шампуня. Она стояла и смотрела на меня. Просто смотрела.

– Мелани! Да подожди же! Что все это значит, черт побери! – закричал я.

Несколько человек оглянулись и опять тупо уставились в пространство. Шумные ссоры влюбленных на платформах метро, как видно, в порядке вещей.

– Стой, где стоишь! Никуда не уходи, я сейчас! – крикнул я, и тут ее скрыл вылетевший из туннеля поезд, подкативший к моему перрону. Меня охватила вдобавок к отчаянию ярость.

Да что с ней такое, с этой женщиной? Почему она так странно себя ведет? Или это не Мелани, а ее двойник? Или она думает, за ней погнался маньяк? Не важно! Сейчас, сейчас все разъяснится. Я побежал к лестнице, по ней наверх, туда, на тот перрон. Наверху я опять ощутил теплую волну воздуха, поднявшуюся из туннеля. К перрону подъезжал поезд.

– Нет! – заорал я, бросаясь вниз по лестнице. Последние пять ступенек я взял одним прыжком и отважно приземлился на каменный пол. Покатился, потерял ботинок – черт с ним! – побежал, хромая, в одном ботинке вдоль поезда, лихорадочно обшаривая глазами перрон. Мелани вошла в последний вагон.

Сердце чуть не выскакивало из груди, стучало, как молот, в горле пересохло, левую ногу дергало от боли, но я ее увидел!

– Мелани!

Поздно. Резкий предупредительный свисток полоснул по нервам.

Двери поезда равнодушно, неописуемо синхронно закрылись.

– Нет! – завопил я в диком отчаянии. – Стой!

Я увидел за стеклом двери Мелани и заколотил кулаком в стекло. В бешенстве несколько раз пнул дверь ногой. Хорош я был: лицо пылало, под глазом синяк, волосы взлохмачены, рубашка вылезла из брюк – человек, начисто потерявший контроль над собой. Громила, нарывающийся на драку, или псих, в слепой ярости расстреливающий все вокруг.

– Мсье, что за безобразие! Что за дикое поведение! – одернул меня какой-то респектабельного вида тип в футболке «Lacoste».

– Заткнись, крокодил! – взвизгнул я, и парень мигом ретировался и пропал за мусорным контейнером. Послышалось змеиное шипение поезда.

Бессильно опустив руки, я смотрел на Мелани – она стояла в вагоне, у двери, держась за поручень, и молча смотрела на меня. Ее взгляд был полон печальной покорности судьбе, и под этим взглядом я потерял последнюю уверенность. Так смотрят на того, с кем прощаются навсегда. Прощаются, потому что иначе нельзя.

Я не мог понять, что происходит. Не мог понять, в чем моя вина. Я был идиотом из фильма, сценария которого не знал. Стоял на перроне на станции «Рамбуйе», смотрел, как исчезает женщина моей жизни, и ничего не мог сделать.

Последним, беспомощным жестом я поднял руку и прижал ладонь к дверному стеклу, не отводя умоляющего взгляда от Мелани.

Поезд тронулся, и тут в самую последнюю секунду Мелани подняла руку и приложила ладонь к стеклу – к моей ладони.

Как побитая собака, тащился я домой. Было полдвенадцатого ночи, вернуться к «Жоржу» и объяснить свое внезапное бегство – невозможно, немыслимо.

Да что я мог бы им сказать? Что наконец увидел, наконец нашел женщину, которую люблю, а она от меня убежала?

Это была Мелани, она, вне всяких сомнений. Она? В самом деле она?

Сомнения-то были – я начал сомневаться в своем здравом рассудке. Может, я просто спятил? Рехнулся от любви к загадочной женщине, которая стала мне близка, как ни один человек в мире, и своим непонятным поведением довела меня до сумасшествия?

Глубоко несчастный, я плелся, хромая, по мосту Искусств, в одном ботинке. Ботинок у меня остался один, надежды – не осталось вовсе.

Да, все было безнадежно. Ковыляя по мосту, я с каждым шагом все больше падал духом.

Неожиданное появление Мелани на террасе Центра Помпиду разбередило старую рану, сладко саднившую, но уже ставшую привычной, – нет, правильней будет сказать, я заставил себя привыкнуть к этой постоянной боли. Я был уверен, насколько может быть в чем-то уверен человек, совершенно сбитый с толку: это была Мелани – женщина, смотревшая на меня с другого конца террасы. Это Мелани бросилась бежать от меня, точно пугливый единорог в сказочном лесу. И это Мелани стояла за стеклянной дверью вагона в метро.

Я узнал ее лицо. Я узнал бы его среди тысячи лиц. Я же касался его рукой, мои пальцы помнили каждую его черточку. Я тонул в глубине этих карих глаз, я целовал эти мягкие губы, опять и опять. Сколько раз она дарила мне свою волшебную несмелую улыбку… А тут ее лицо было строгим, почти суровым. Даже если она видела, что я на какое-то несчастное мгновение обнял другую женщину – а больше-то ничего не было! – это же не причина бежать от меня как от чумы.