Западня для Евы - Нора Робертс

— Я боюсь все испортить. Вдруг я все сделаю неправильно? Леонардо так счастлив, он так этого ждет!

— Мэвис, если ты не хочешь…

— Хочу! Хочу больше всего на свете! Вот почему мне так страшно, Даллас. Мне кажется, я не переживу, если сделаю что-нибудь не так и все испорчу. Если я рожу ребенка и не почувствую того, что полагается, не пойму, что ему нужно… Что ему нужно на самом деле, а не просто бутылочка и чистый подгузник! Откуда мне знать, как его любить, когда меня никто никогда не любил?

— Я люблю тебя, Мэвис.

И опять глаза Мэвис наполнились слезами.

— Я знаю, что ты меня любишь. И Леонардо. Но это не одно и то же. Вот это… — Она положила ладонь на живот. — Это совсем другое дело. Ладно, наверно, я просто запаниковала, — призналась она с долгим вздохом. — Я не могла говорить об этом с Леонардо. Мне нужна была ты. — Мэвис нащупала руку Евы. — Кое-какие вещи можно рассказать только ближайшей подружке. Ну вот, мне уже лучше. На-верное, просто гормоны разыгрались.

— Ты мой первый настоящий друг, — задумчиво проговорила Ева. — Ты когда-то вбила себе в голову, что тебе надо держаться ко мне поближе, и я просто не могла тебя стряхнуть. И не успела я оглянуться, мы подружились. Мы через многое прошли вместе.

— Да, — всхлипнула Мэвис, и первая дрожащая улыбка сквозь слезы показалась на ее губах. — Уж это точно.

— Ну, а раз уж ты моя лучшая подруга, не сомневайся, я бы тебе сказала, если бы ты вела себя глупо. Если бы я думала, что ты зря ударилась в эту затею с ребенком, я бы тебе непременно сказала.

— Сказала бы? Правда? — Мэвис стиснула руку Евы, пристально вглядываясь ей в лицо. — Честное слово?

— Честное слово.

— Ну, ты сняла камень с моей души. — Мэвис прерывисто вздохнула. — Да, мне прямо, полегчало. Можно мне немножко побыть у тебя? А может, я позвоню Леонардо и скажу ему… О боже!

Заплаканные глаза Мэвис округлились, она села прямо, крепко прижимая ладонь к животу.

Ева вскочила на ноги.

— Что с тобой? Что? Тебя тошнит?

— Шевелится. Шевелится, я чувствую!

— Что шевелится?

— Ребенок! — Она подняла глаза на Еву, и ее лицо внезапно осветилось, словно кто-то зажег лампочку у нее под кожей. — Мой ребенок шевельнулся! Как будто… как будто маленькие крылышки затрепыхались!

Теперь уже Еве стало нехорошо. Ей показалось, что из нее вдруг выкачали весь воздух.

— А… это так полагается?

— Ага. Мой ребенок шевельнулся, Даллас! У меня в животе! По-настоящему!

— Может, хочет тебе сказать, что не надо так волноваться?

— Да. — Мэвис смахнула вновь навернувшиеся слезы и улыбнулась блаженной улыбкой. — С нами все будет хорошо. Все будет отлично. Я рада, что это случилось при тебе. Когда я это почувствовала… Я рада, что тут не было никого, кроме тебя и нас с ребеночком. У меня все получится.

— Я же тебе говорила!

— И я буду знать, что надо делать.

— Мэвис. — Ева опять села рядом с ней, — по-моему, ты уже сейчас все знаешь.

Глава 12

Войдя в дом, Рорк увидел, что его жена сидит на ступеньках, обхватив голову руками. У него все перевернулось внутри, он в тревоге бросился к ней.

— Тебе плохо? Что случилось?

Ева судорожно вздохнула.

— Мэвис.

— О боже! Что-то с ребенком?

— Наверное, все дело в ребенке. По крайней мере мне так кажется. Но откуда мне знать? Она даже губы не накрасила. И что мне было делать?

— Послушай, я ничего не понимаю. Думаю, нам лучше начать сначала. Давай я первый. С Мэвис и с ребенком все в порядке?

— Должно быть. Он там шевелится!

— Где? — Рорк спохватился и возвел глаза к потолку. — Ты меня совсем запутала! Значит, она почувствовала, как ребенок начал шевелиться? Разве это не здорово?

— Она считает, что да. Значит, так и есть.

Ева выпрямилась и посмотрела на Рорка. Он все еще держал ее за руку и внимательно вглядывался в ее лицо. Ждал.

Все было как обычно, если не обращать внимания на легкую перемену ритма. На самом деле с недавних пор все между ними было не как обычно и, может быть, уже никогда не будет. Они оба это чувствовали, но оба готовы были делать вид, что ничего не случилось.

И в этой довлевшей над ними готовности притворяться, будто ничего не случилось, было нечто жуткое. Но ничего другого ей не оставалось, и она охотно пряталась за этим притворством, как, впрочем, и он.

— Когда я вернулась, Мэвис была здесь — вся в кусках и в слезах, — продолжала Ева. — Она боялась, что поломает жизнь ребенку, потому что ей в детстве поломали жизнь. Что-то в этом роде. Боялась сделать что-нибудь не так, боялась, что не почувствует того, что нужно. И рыдала как ненормальная.

— Я слыхал, это как раз вполне нормально для беременных женщин. Приступы слезливости. И я готов поверить, что она немного напугана. Откровенно говоря, это довольно жутко — если хорошенько подумать и представить себе весь процесс.

— Ну, я, например, совсем не хочу об этом думать.

Рорк отпустил ее руку и чуть-чуть отодвинулся от нее. Ева поняла, что он тоже ощущает возникшую между ними трещину. Обругав себя трусихой, она выбросила эту мысль из головы.

— Ну, словом, когда ребенок… уж не знаю, что он там сделал, но она успокоилась, даже развеселилась. Чуть не плясала, когда отправилась рассказывать Леонардо.

— Что ж, прекрасно. Тогда почему ты сидишь здесь с таким несчастным видом?

— Она вернется.

— Вот и хорошо. Буду рад ее повидать.

— Она привезет Трину. — Голос Евы зазвенел, она судорожно вцепилась в рубашку Рорка. — Со всем ее пыточным набором.

— Да, я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Они же не к тебе приедут, а ко мне. Не в тебя будут тыкать какими-то непонятными острыми штуками и не тебя будут обмазывать какой-то клейкой гадостью с головы до ног. Не знаю, что они собираются со мной делать, но, что бы это ни было, мне этого не надо.

— Ну, вряд ли это будет так уж страшно. Кроме того, ты всегда можешь уклониться под предлогом работы. Хотя бы на время.

— Я не могла с ней бороться. — Ева вновь закрыла лицо руками. — Она пришла ненакрашенная и совершенно меня этим добила. Ты когда-нибудь видел Мэвис ненакрашенной?

Рорк легонько провел рукой по ее волосам.

— Никогда.

— Вот и я об этом. И глаза у нее опухли и покраснели. И блестели. И живот у нее торчал. Такая маленькая белая кучка… выпирает, представляешь? И что мне было делать?

— Именно то, что ты и сделала. — Рорк подвинулся и поцеловал ее в макушку. — Ты хороший друг.

— Предпочитаю быть стервой: Это проще и эмоционально гораздо больше насыщает.

— Это у тебя тоже отлично получается. Что ж, я вижу, пора мне попытаться еще раз разжечь гриль.

— Ты уже однажды пытался, и ничего не вышло.