Канарейка в клетке - Анна Вонг

Мы гуляли по полупустым улицам до поздней ночи, смеялись, обнимались и наслаждались друг другом. А я снова соврал, не сказал всей правды, не смог произнести то, что в который раз разобьет вдребезги хрупкое сердце моей женщины. Не смог сказать, что возможно мы больше не встретимся. Скорее всего, всю оставшуюся жизнь я проведу в серых каменных стенах и смогу смотреть на мир лишь через железные прутья тюремной клетки. Пусть лучше Карина думает, что я умер, пусть не знает, что я год за годом превращаюсь в иссохшее, безжизненное тело…

Сегодня я безмолвно прощаюсь со своей любовью, возможно навсегда.

С первыми звуками салюта я обнял лицо Карины ладонями и поцеловал в губы, трепетно, пытаясь запомнить вкус каждого миллиметра нежной кожи, насладиться каждым вздохом, не упустить ничего, о чем смогу думать все последующие годы. Вгоню этот день глубоко в подсознание, чтобы раз за разом, вспоминая, мучить себя, и молить всевышнего дать нам второй шанс, хотя бы на небесах.

Сердце стучало так сильно, выло, словно раненый зверь, а я вдыхал аромат волос любимой женщины и пытался сдержать рвущиеся из глаз слезы.

Я только нашел ее и опять вынужден отпустить, она права, в этом мире мы не можем быть счастливы. Сама вселенная против нас. Случайность свела людей из двух разных миров, так необдуманно, и теперь мы вынуждены терять друг друга снова и снова, разбивая сердца вдребезги и разрывая души в клочья…

Уже завтра мы все вместе вылетаем в Неаполь, уже завтра наша жизнь изменится, и никто не знает, как именно…

Армандо

— Марго, ты здесь? — спросил я, просовываясь в приоткрытую дверь.

— Да-да, входи — помахала Маргарита рукой и закрыла крышку ноутбука.

— Нет, давай съездим в город — предложил я.

Марго удивленно вскинула брови, завязала волосы в тугой пучок и схватив куртку вышла в коридор.

— Что-то случилось?

— Нет, все хорошо, просто хочу голову проветрить. Ты не могла бы показать мне свое любимое место в городе? Завтра мы уезжаем, и кто знает, смогу ли я когда-нибудь еще побывать здесь.

Маргарита внимательно посмотрела мне в глаза, и кивнула.

Через полчаса мы припарковались у дамбы. Шум реки, резко срывающейся вниз с огромной высоты, был громче наших голосов, холодные брызги били в лицо, а осенний ветер играл в волосах Марго, растрепывая идеальные, огненные кудри.

— Я люблю бывать здесь, когда хочется поговорить или поплакать. Не нужно удивляться, такие оторвы как я тоже плачут. Только этого никто не видит. А вода видит, слышит, и плачет вместе со мной. Водопад отзывается протяжным ревом, бросается вниз и тут же забывает обо мне, смывает чистой водой всю боль, уносит ее далеко за горизонт, и мне становится легче.

— Красиво…

— Красиво. Ты ведь хочешь что-то сказать, правда? Вода выслушает, расскажи все, что тебя беспокоит. Поделись болью, Армандо, не неси ее сам, это очень тяжело, я знаю…

Я молчал. Мне казалось, как только открою рот, от кристальной, прозрачной воды не останется и следа, от моей горечи и грязи она превратится в черную, липкую жижу.

Подойдя к самому краю, я наклонился, переваливаясь через ограждение. Марго осталась стоять чуть поодаль, дав мне возможность выговориться.

Я не знаю, кто я… Я только знаю, кем был. Мне страшно. Потерял друга, потерял дом и стал изгоем в родной стране. Нет у меня больше ни статуса, ни власти, нет друзей и близких. Все те, кто пожимали мне руку улыбаясь, теперь сложили губы в зверином оскале и рвут себе подобных на части, чтобы ухватить кусок пожирнее от того, что когда-то принадлежало мне…

Но как интересно устроен мир, когда ты стоишь на краю и вот-вот прыгнешь вниз, судьба возвращает тебе давно потерянных родных людей или дарит новые знакомства. Надеюсь, дед, ты будешь гордиться мной. Станешь уважать меня за то, что я смиренно приму наказание за совершенные преступления и отвечу за них по закону. Я не стану бежать, как трус, а с гордостью войду в клетку или приму пулю в лоб.

Кто знал, что птицелов сам окажется пленником?…

Есть у меня в груди непонятное чувство, особенное, будто слишком долго спавшее, но такое теплое и родное. Я не могу понять что это, но четко знаю, что оно разгорается сильнее, когда рядом она. Ее огонь полыхает так сильно, что может поглотить всех, кто находится рядом с ней.

Она особенная, живая, настоящая и какая-то родная… Наверное этого мне не хватало все эти годы, но, увы, мне суждено только терять, обретать это удел людей из другого мира…

Прощай, Марго… Товарищ Хера благодарит тебя за то, что показала, как может белое стать черным и наоборот. Он говорит тебе спасибо за смелость, за твою искренность и за то, что несмотря на черноту моей никчемной души ты смогла рассмотреть в ней белое пятно…

Ты умница, девочка! Такой воле к жизни и чувству справедливости можно только позавидовать. Неси свой спасительный огонь через то, что ты делаешь, и зажги им как можно больше сердец. Одно ты уже спасла, хоть и поздно…

Легкая девичья рука легла на мое плечо, я развернулся и обнял Марго, крепко прижимая к сердцу. Она не оттолкнула, словно знала, что мне это необходимо, так хочется чувствовать чужое тепло, если ощущаешь — значит, все еще жив.

Пусть этот момент останется в моей памяти, единственное и прекрасное мгновение, которое я хочу пронести через годы, которое будет напоминать мне о том, что я все еще человек…

Глава 39

Карина

Мы прибыли в Неаполь ранним утром, город, окутанный густым облаком тумана все еще спал. Совсем скоро все изменится, на улицы выползут полусонные прохожие, а тишину заменит гул проезжающих автомобилей. Здесь снова закипит жизнь, нос защекочет аромат выпечки и свежесваренного кофе, но я не почувствую его. Он не сможет пробиться через леденящий душу страх, привкус боли и горечь, что осела на стенках моей души.

По пути из Неаполя в Тренто, я возвращалась мыслями в дом, который на месяц стал прибежищем таких разных людей, объединенных одной целью.

Как четко видно теперь грань человечности. Как просто теперь отличить добро от зла.

Каждый из нашей странной компании — человек. Думаете это глупо? Думаете, я простила Армандо, и теперь мы станем друзьями? Нет. Такое не прощается, такое нельзя забыть.

Но это не отменяет того, что он человек. Даже в самой темной