Ячейка 402 - Татьяна Дагович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перегнулась и посмотрела, что отмечает Натка, – как и Натка, отметила «другое».
15. Как ты относишься к общим праздникам?
Положительно
Отрицательно
Другое Обоснуй:……………………………………………………………………
16. Какие у тебя отношения с соседями по спальне?
Положительные
Конфликтные
Отсутствуют
Другое
Интересно, что значит – «отсутствуют»? Почему не написано «нормальные»? Из любопытства она отметила «отсутствуют». Питание. Здесь Анна яростно подчеркнула, что не хватает. Ната, кстати, тоже. Им-то чего не хватает? По дурной привычке рисовала на левой ладони треугольники. Паста задерживалась в линиях.
В кино, в телевизионную она не ходит. Звонить она не ходит. Какие ещё развлечения… Конкурс красоты, местное телевидение, радио…
– Твоя жизненная позиция, – сомневалась снизу Юлька. – Это, что ли, – сижу я или лежу в ячейке?
– Да на карачках, – зашикали смеясь.
62. Хочешь ли ты что-либо изменить в своей жизни. Если да – что именно?
Да
Нет
Возможно
Анна подчеркнула «нет» и поставила подпись. Управилась за двадцать минут, ещё осталось время зайти к малым.
– Ты что, всё, Ань?
– А что там писать! Чью-то ещё отнести?
– Угу…
Она спустилась по лестнице.
– Щас, секунду подожди!.. Вот, держи.
Вышла из спальни в коридор. Свободные от работы колонисты мелькали, как мультипликационные. Один Сергей неподвижно стоял у доски объявлений.
– Ты свою заполнил уже?
– Видела! – Он кивнул на доску. – Давно пора.
– Что там? Второй компьютерный кабинет открывается, на пятнадцать мест… Ну и?
– Где они там пятнадцать мест разместят?.. – хмыкнул Сергей.
– Где – там?
И только тут она обратила внимание на номер помещения – 023.
– Это же!..
– Внизу смотри.
Внизу мелким шрифтом было допечатано, что дети переводятся в недавно открытое детское отделение Колонии.
– Я не понимаю.
– Теперь твоя совесть спокойна, можешь начинать жить нормально.
Она отвернулась.
– Почему ты всегда за мной ходишь? А? Вечно ты рядом, когда не надо.
– Ну как же. Ты моя жена.
– С каких это пор?
– Тебе хотелось… Не помнишь? Ты откопала себе платье, не заплатила, правда…
– Что ты несёшь?!
– Вырядилась. Я-то и ни при чём, в сущности, но…
– Ты иногда такие вещи говоришь, Серёжа! Пойдём, отнесём анкеты, – улыбнулась ему примирительно, глубоко в горло загнала подступающие слёзы.
Пробегая, кто-то задел её.
– Ты не расстраивайся. Я слышал про это детское отделение, там за ними будут хорошо следить. Из них хотят растить элиту – и не для Колонии, между прочим. Всё равно Колония продержится ещё лет двадцать – тридцать, не дольше. Они хорошее образование получат… И условия у них там будут.
Анна кивала.
– А ты, надеюсь, есть начнёшь, поправишься теперь. Знаешь, вот до такого, как ты прошлой весной была – не нужно, это слишком. А как ты сюда приехала, – вот это в самый раз. Четыре-пять килограммов тебе набрать нужно, не больше.
– А знаешь, что про тебя говорила Каро? Что ты зануда.
– Но с ней мне не сравниться! – засмеялся Сергей.
Женщина-администратор, вульгарно накрашенная, со свежеуложенным платиновым «бобом», приняла анкеты недовольно и попросила передать остальным, что заполнение анкет – только на словах дело добровольное… Понятно же должно быть, не дети…
– Я пойду теперь в гладильную.
– Ты что! Два часа работы тебе засчитали!
– Да, но бельё недоглажено! Знаешь, как нам завтра будет?
– Какие мы ответственные! Иди-иди…
Пол рябил в глазах зелёным и белым. Пахло лекарствами. Ты не узнаешь никогда о моём счастье? Никогда… К лучшему, к лучшему, что малых увозят. У них всё будет. Пусть себе едут… Пусть катятся!
Она узнала, что микроавтобус за детьми пришлют послезавтра. Остановившись у окна в тупике, Анна вдруг поняла, что снега больше нет. Он сошёл незаметно, без шумного таяния – будто высох. Светило солнце, и было слышно, как за окном щебечут птицы. На полу вытянутый прямоугольник света. Неужели скоро весна? Посмотреть в графике уборки…
Два дня пронеслись как две секунды. Анна не могла проводить с детьми больше времени, чем обычно. Она и так проводила с ними всё лично ей принадлежащее время. Ничего не рассказала им, но они узнали сами – бог знает откуда – и пребывали в радостном возбуждении. Без умолку болтали об игровых залах, аквариумах, мультиках. Анна с тревогой припоминала и другие слухи – будто детей просто переводят в пятый корпус. И почти хваталась за невыносимо болезненную мысль. Чтобы плакать, чтобы знать – им будет её не хватать… Тоскливый взгляд всё возвращался к Кате, Анна всё отводила его…
Микроавтобус должен был приехать около шести утра. Сидели на кроватях в ожидании. Света – вцепившись в Колину руку. Саша – уставившись в окно. Эти трое выглядели слегка обеспокоенными. Серёжа и Катя ждали с нетерпением, безмятежно. Анна боялась, чтобы автобус не опоздал, – в таком случае ей придётся идти в гладильную, не проводив детей. В глазах всё было серо-зелено – в сумерках, перед рассветом. Скорее бы уже… Она подошла к окну, животом чувствуя, как вибрирует приближающийся мотор; тут же резанул глаза свет фар. Звук двигателя затих.
– Посидите пока. Я за вами приду.
Побежала по смутному коридору, хорошо – недалеко, ударилась в дверь – заперто. Из холла кряхтя: «Минуты не выждут», семенила старушка, звенела ключами. Прокрутила в замочной скважине.
– Что тебе ещё? Выходи. То бегут, то…
Такой лёгкий воздух, как весной. Хлопнула дверца микроавтобуса. Сердце перестало биться часто, вернулось к себе. В норму. Незнакомый грузный водитель шёл в её сторону. С облегчением кивнул ей, кинул «здрасти». И стало ясно, что нужно делать. И делала, как по нотам, не запинаясь.
– Слушай, хорошо, что ты здесь, – начал водитель, – мне детей перевезти нужно, ты не знаешь, есть у вас здесь где-то дети? Пятеро, а? А то посылают, а где их здесь искать…
Анна ухватила его за локоть и остановила перед входом:
– Не спеши. Они спят ещё, а мне как раз тебя встречать сказали и ещё спросить…
– Времечко! Времени нет. Придётся будить, понимаешь?
– А ты один? Что, никого больше не прислали? Учителя, врача детского?
Он нерешительно потянул локоть к себе, но она держала крепко.
– Эй! Ты что, чокнутая?
– Подожди! Побудь пока со мной. Минута ничего не решит.
Анна стала так, чтобы видеть его глаза, но в утренних сумерках всё выглядело размытым. И пугающим – для него тоже.
– Слышь, а куда ты их везти будешь? Детей? Потому что разное говорят, а мне сказали не отпускать, если…
– В детское отделение, куда ещё? – обиженно фыркнул водитель.
– Про детское отделение мы все слышали, а серьёзно?
На этот раз он вырвался, но она схватила снова, крепче. Крепче чем могла. Физически он был сильнее, но не понимал сейчас своего превосходства. Анна уже знала, что его воля слабее, чем её. Совпадение редкое. Позволяющее держать ситуацию.
– Пусти, дура, чё ты хочешь?
– На трассе нагонишь. Они спят, я же говорю. Расскажи мне пока, как там, в детском отделении. Ты был в нём?
– Да нормально там. Телик, правда, только образовательный, если ждать кого, не посмотришь… А так нормально. Бассейн, комнаты отдельные.
– И кто это оплачивает? И зачем?
– Я что – знаю? Мне задание дали – перевезти, потом ещё домой пилять… Хоть бы к ужину…
Она отпустила.
– И раньше такое давали? Возил?
– Ну, возил…
– А самого тебя как зовут? Фамилия? Потому что, откуда я знаю, кто ты… Украдёшь на органы, – поперхнулась своими словами.
– Рассохин.
– Изумительно. Ты слыхал вообще про противников, Рассохин?
– Ну, слышал. А чего?
Он потёр родинку на лбу. Блеснуло обручальное кольцо.
– А то, что не нарывайся, понял? Если не хочешь жену свою с потолка соскрябывать.
– Ты… и ты, что ли?! Ты же сказала, тебе сказали… И бабы туда же, господи!
– Ты проследи, чтобы малые там устроились, ясно? Если, не дай бог, что не так, как ты рассказал, гони обратно. Ты понял?
– Да там всё классно, честно! Чё ты хочешь, короста! – Слова вылетали с запахом котлет. Прибавил тише: – Найдётся ещё управа на вас.
– Но пока не нашлась, ты поосторожнее. И веди аккуратно. Без превышений. Хорошо, идём, проведу тебя.
Водитель дышал тяжело. Он был плотный, но не здоровый. Повезло. А если бы нарвалась на молодого, как Шарван? Ладно, какая теперь разница. Вошли – дети сидели в тех же позах. Только светлее стало.
– Это Рассохин, – сказала им весело. – Если что не так, обращайтесь прямо к нему, он сразу всё наладит. Или мне передаст. Да, Рассохин?
