Том 1. Громокипящий кубок - Игорь Северянин

1914. Октябрь

Мой ответ

Еще не значит быть сатириком —Давать озлобленный советПрославленным поэтам-лирикамИскать и воинских побед…

Неразлучаемые с МузоюНи под водою, ни в огне,Боюсь, что будем лишь обузоюСвоим же братьям на войне.

Мы избалованы вниманием,И наши ли, pardon, грехи,Когда идут шестым изданиемИных «ненужные» стихи?!..

— Друзья! Но если в день убийственныйПадет последний исполин,Тогда ваш нежный, ваш единственный,Я поведу вас на Берлин!

1914. Зима

Белая фея

По слезным лестницам, как белка, прыгая,Крепясь при публике, во сне рыдая,Мелькает белая, святая, тихая,Такая скромная и молодая.

И в годы-сумерки, и в зори вешние,И в жизни вечером — одна и та же:Всегда безвестная, всегда нездешняя,Покоя раненых она на страже.

В палатах буднично, — и удивительно ль,Что фея белая больным желанна?Кто поднимается, кто руку вытянул,Смеются ласково и осиянно.

Полетом голубя бинты покажутся,Шампанским вспенится лекарство в склянке,И что-то доброе такое скажется,Непроизвольное сестре-смуглянке…

Негромким отзвуком, неясным отблескомСестры и матери, жены, невестыПровеет строгая героям доблестным,А где расплачется — то свято место!

1914. Октябрь

Поэза о Бельгии

Вере Вертер

Кто знает? — ты явь или призрак?Ты будешь ли? есть ли? была ль?Но лик твой прекрасный нам близок,В котором восторг и печаль…

Волшебница! ты златодарна:Твоих городов карусель,Под строфы Эмиля ВерхарнаКружа, кружевеет Брюссель…

Не верим — не можем! не смеем! —Что в брызгах снарядовых пен,Смертельно ужаленный змеем,Сгорел бирюзовый Лувэн…

И чей это шепот crescendoСверляющий умы и сердца,О бегстве народа в Остендэ,Где будет начало конца?

О, город прославленных устриц,И пепельно-палевых дюн,И волн голубеющих шустриц, —О, город, трагичний канун!..

Ужель затерялась тропинка,Тропинка туда, под уклон,В укромный приют Метерлинка,Дающего сладостный сон?…

Дождя светозарные нитиСулят плодородье опять…Помедлите, нежно усните, —Не надо, не стоит бежать!..

Нам нужно дружнее сплотиться,Прияв твой пленительный плен,О, Бельгия, синяя птицаС глазами принцессы Малэн!..

1914. Октябрь

Петроград

Поэза для Брюсова

Вы, чьи стихи как бронзольвы,Вы поступаете бесславно.Валерий Яковлевич! Вы —Завистник, выраженный явно.

Всегда нас разделяла грань:Мы с вами оба гениальцы,Но разных толков. Ваша брань —Уже не львы, а просто зайцы…

Различны данные у нас:Я — вдохновенностью экватор,И я осоловил Парнас,Вы — бронзовый версификатор!

И свой у каждого подходВсе к тем же темам мирозданья,У каждого свой взгляд, свой взлёт,Свои мечты, свои заданья.

Вы — терпеливый эрудит,И Ваше свойство — всеанализ.Я — самоучка-интуит, —Мне непонятна Ваша зависть!

Но чем же, как не ею, чемЯ объясню нападки ВашиНа скудость тем, моих-то тем!На лейт-мотивность, мая краше!

Не отвечаю никому:Достойных нет. Но Вам отвечу,Я вам отвечу потому,Что верю в нашу снова встречу.

Я исто смел. Я исто прям.Вас ненавидят много трусов.Но я люблю Вас: вот я ВамИ говорю, Валерий Брюсов.

Не вы ль приветили меняВ те дни, когда еще бутылкиЖурчали, весело звеня,Как Фофанов приветил пылкий?

Я Вам признателен всегда,Но зависть Вашу не приемлю…Прояснись, каждая звезда,Ты, озаряющая землю!

1915. Январь

Памяти К.М. Фофанова

Погасли пламенные похороныПоэта, спящего в мечте…Да озарится имя ФофановаВ земной рутине и тщете!

Не позабудьте, люди, подвига его:Он златолетье с вами жил…Душа измучилась юродивого, —Разузлена система жил.

Сожженный трезвыми и пьяницами,Лежит обуглившийся ствол.Благоговейно ветер кланяетсяТому, чье имя — Произвол!

Листва седеет, и седеющаяИспепеляется во прах.А сердце… сердце стонет: «где еще егоЖдет неизбежный новый страх?…»

О, ожидание убийственное!Но, может быть, Земля — прологК загробному, всегда невыясненному,Где есть спокойный уголок?…

Там Царство неба — аметистоваяСтрана, где в мире и любвиВ душистых сумерках посвистывая,Перятся серо соловьи.

1911. Май

Памяти А.М. Жемчужникова

Что сделать я мог, то я сделал, и с миром ты ныне,

О, жизнь, отпускаешь меня…

Он отошел под колокол обедни,Порвал злоцепь с печалью и нуждой.Благословен почивший в день святойПевец нужды — из могикан последний.

Храня заветы славной стариныВ своей душе, душа идеалиста,Он жизнь будил на пиршество весны,И просыпалась жизнь, смеясь лучисто.

Но пробил час, как зло земли, жесток. —Борцу за свет объятья тьма раскрыла.Спокойно спи: ты сделал все, что мог,И Смерть тебя на жизнь благословила.

1908. Март

Памяти П.И. Чайковского

Я окропил росой его талантаСвои мечты и вижу: входят в парк —Как призраки — Онегин, Иоланта,Татьяна, Лиза, Герман, Жанна д'Арк.

Струи ручья целуют черевички…Эскиз теней набросила луна…И гости грез запели там, где птичкиВ березах спят и дремлет тишина.

О греза-сон! о, греза-чародейка!О, греза-луч созвездия поэм!Но вскоре жизнь, как ведьма, как злодейка,Рассеет сна обманчивый эдем…

1908. Октябрь

Памяти Мациевича

Он стал на миг бесстранным королем:  «Гном» стал велик…Загрезился, забылся над рулем —  На миг…

«Куда хочу — везде: в дурман гитан,  Иль на Квантун…Я все могу!» — подумал капитан —  Летун.

«Не всё», — шепнулось кем-то, и на твердь, —  Ни то, ни се —Он грохнулся. То прошептала смерть:  «Не все…»

Столяр, сюда! Рубанок — касса ты  Для всех порфир…В эфир, кто в смерти ищет красоты, —  В эфир!

1910. Сентябрь

У Е.К. Мравиной

Мравина и колоратура —Это ль не синонимы и стиль?Догорела лампа. АбажураНе схранила выблеклая Джильда:Нет ни лампы, ни надлампника, —  Всё сгорело…(Недосмотр неопытного рампника?…)Отчего так жутко-онемелоПоднялась навстречу мне она?И она ли это? Как больна! —Ничего от Мравиной. Тень тени.Ветка перееханной сирени,И бокал, извиненный до дна.

1913. Март

Ялта

Баронат

(мадригал)

В оперных театрах сказочных планет,Там, где все палаццо из пластов базальта,Там, где веет воздух бархатом контральто, —Лучшего сопрано, чем Ржевусска, нет.

И когда графиня, наведя лорнет,Нежит соловьисто, зал колоратуройИ со строго-мерной светскою бравуройРезвится по сцене в снежном парике, —

Точно одуванчик, пляшущий в реке,Точно кризантэма в трепетной руке, —Сколько восхищенья всюду: справа, слева!

Блещут от восторга серьги у гетер…— Да, это — графиня, — говорит партер,А балкон щебечет: «Это — королева!»

1910. Июнь