Разрешенная фантастика – 3 - Андрей Мансуров

Вместе с пилением это заняло менее двух минут. Зато обмывали это событие до двенадцати ночи – а до этого Олег не пил. Ещё бы: пчёлы ненавидят запах спиртного, и могут зажалить до смерти даже хозяина!..

Ну вот, приехавший Олег рассказал, как нашёл очередного местного, согласившегося, (за деньги, конечно) дать приют его уликам на очередную неделю – «на карагач».

Поужинав, все занялись делом. Марат с Владимиром Николаевичем стали крутить маленький экспедиционный телевизор, надеясь поймать хоть что-то по его четырём каналам, Олег пошёл в сарай, натягивать вощину на новые рамки.

Артём с Рашидом посетили площадку тензиометров, после чего стали взвешивать уже высушенные в печи бюксы с пробами от последнего бурения.

Акопян присоединился к Олегу, развлекаясь его рассуждениями о пчёлках, и в свою очередь, рассказывая о своих амурных похождениях – все остальные уже были в курсе оных, а иногда и по третьему разу.

Наконец, часам к десяти все покончили с делами, и пришло время для «священного» действа.

Марат расчистил большой стол в саду, где летом происходила еда и камеральная работа, и Владимир Николаевич, Акопян, Рашид и Артём сели играть в преферанс под мощным светом двухсотваттной лампочки, вокруг которой непрерывно вились всякие ночные мошки, а иногда и «двухмоторные» здоровущие жуки.

Сверчки и цикады создавали вполне адекватное звуковое сопровождение. Огромная луна… Не мешала сложным расчётам и психологическим построениям игроков.

Занятие это и вправду, рассматривалось как полумистическое, и, в какой-то степени, священное. Если накануне за преферансом не удавалось доиграть до часу, или, хотя бы до полпервого, день обычно не задавался: еду Марат готовил подгоревшую, тензиометры нагло врали, трубопроводы не соединялись, и о достоверности топографической съёмки и речи быть не могло. Не говоря уже о том, что улики, поставленные на весы, не показывали привесу ни грамма!..

По манере игры можно было точнее, чем по визиту к психоаналитику, определить характер и привычки каждого. Акопян играл довольно бесшабашно – примерно так же, как знакомился и проводил время со всеми своими девушками: получилось сыграть заявленную игру – хорошо. Не получилось – ничего, в следующий раз повезёт…

Рашид играл, как старый хитро…опый татарин (как, собственно его, и в глаза, и за глаза, все и называли) – озабоченно хмурился, типа, блефуя, что, мол, карта слабая, теребил подбородок, – хотя все уже знали этот его финт, и не покупались…

А вообще, благодаря огромной практике, лучше него играл только Владимир Николаевич, с которым не мог сравниться даже Шеф.

Артём играл нестабильно, но иногда – творчески, чем мог поставить в тупик даже матёрых ветеранов. А поскольку ставка была чисто символической – по копейке за вист – игра не могла нанести серьёзного урона ничьим интересам, и проходила весело и азартно, с шутками, прибаутками, и анекдотами. Марат никогда не участвовал – отговариваясь тем, что для него «слишком сложно». А на самом деле просто отсыпался – днём «очень устал».

Олег предпочитал смотреть всё то, что показывал всё тот же крохотный чёрно-белый телевизор. Но обычно часов в одиннадцать ложился спать и он – с утра надо ехать проверять улики.

На этот раз всё закончилось в час. Владимир Николаевич выиграл рубль. Рашид остался при своих, Артём и Саша проиграли по полтиннику.

Почистив зубы, все отправились на боковую.

Прошёл ещё один день летней работы – вполне традиционно и буднично.

Следующее утро Артём с Рашидом начали с осмотра тензиометров, а вернувшись на базу часам к семи, позавтракали. Завтрак всегда был камнем преткновения. Марата так рано поднять не удавалось никогда. А уж заставить готовить!..

Так что приспособились привозить с собой пару килограмм сливочного масла, много хлеба, и – иногда – здоровенную палку колбасы, а иногда – брусок сыра.

Съев по паре огромных бутербродов, и выпив весь вчерашний чай (Марат, когда встанет, заварит новый) друзья отправились за два холма: яма, которую Рашид готовил к приезду «знакомого» почвоведа, Галины Стулиной, находилась почти в километре от Дома. Но её можно было смело оставлять без присмотра – спереть в ней было нечего.

Копая по очереди, поскольку поместиться вдвоём в пространстве метр на метр было нереально, они, как всегда, мирно переругивались.

– Ну ладно… Вот Галина приедет, залезет в яму, определит тебе все эти слои, и карбонаты всякие… И что тебе это даст?.. – на что следовал не менее традиционный ответ:

– Наукообразие! Вот включим в отчёт… Да и Шеф любит… И мне – для «диссера»…

На глубине трёх метров лопата Артёма вдруг ударилась обо что-то, отдавшееся странным звяканьем. Артём крякнул, затем, наклонившись, ударил ещё раз в то же место.

Звяканье повторилось. Склонив голову набок, и подбоченясь, Рашид торжественно изрёк:

– Помни, несчастный! Яма моя, и все сокровища, которые мы найдём, принадлежат МНЕ!

– Ага, два раза… Хрен тебе с маслом – все!.. Наши только двадцать пять процентов! Да и то, если остальные не прибегут с ножами и вилками, и не закопают нас в этой же яме.

Поприкалывавшись ещё пару минут – Артём воспользовался ими, чтобы не копать – они поменялись местами: Артём выбрался по оставленным специально для удобства почвоведа-Галины ступенькам, а Рашид слез на дно.

И пока Артём расчищал окрестности ямы, отбрасывая кучи рыхлой светло-жёлтой земли так, чтобы можно было ходить, не боясь сверзиться с откосов, Рашид сосредоточенно откапывал здоровенный, как они считали, «тошак». То бишь, камень по-местному, грозивший сорвать дальнейшее углубление ямы до расчётной отметки в пять метров.

Выяснилось, однако, что это не «тошак».

Когда Артём, более-менее расчистив одну из сторон, подошёл к краю ямы, привлечённый отсутствием в ней звуков, и соответственно, поступления кучек земли, периодически вылетавших наружу, он оказался весьма удивлён.

Рашид сидел на корточках перед чем-то, весьма напоминавшем плоский железный лист. Поверхность тусклого жёлтого цвета выглядела диковато – ещё бы, на глубине трёх-то метров! При ударе лезвием лопаты она отдавалась явным металлом. Запыхавшийся Рашид злился: блин, пропала яма!

– Да хрен с ней, с ямой! Чего это мы тут раскопали – вот что ты мне объясни!

– Не знаю. Нет, в-натуре, не знаю! Похоже на кусок листового железа…

– Бред какой-то… Ты же, вроде, говорил, что скорость почвообразования в предгорьях – три миллиметра в год! Вот и получается, что этой дряни… э-э… побольше тысячи лет. Да за такое время сгниёт любая «нержавейка»! Давай, вылезай. Я попробую.

Попытки выяснить границы «листа», предпринятые по всем направлениям ямы, толку не дали: он простирался во все стороны по крайней мере ещё на метр. Залегал он наклонно – от горизонтали отклонение составляло, пожалуй, градусов в пять. Цвет тусклый, но очень однородный, а поверхность выглядела ещё и очень гладкой, словно у настоящего железного листа.