Ведьмоспас - Евгений Лобачев

Там творилось нечто невообразимое. Возникший из ниоткуда злой маленький смерч неистово кружил вокруг медузы, норовя затянуть ее внутрь своей воронки. Несколько оторванных щупалец, исходя желтым дымом, уже летели по все сужающейся траектории, устремляясь к центру.

Медуза отпрянула, спрятав под купол оставшиеся конечности. Смерч ринулся за ней. Творение Чертопрыщенко в панике заметалось под потолком, рассыпая снопы искр.

Смерч не отставал. В какой-то момент он загнал медузу в угол. Он выл и стонал и отрывал куски от своей жертвы. В воздухе со свистом кружились клочки субстанции, похожей на загустевший воздух, и детали заколдованных машин, и сами машины - из тех, что помельче. Похоже, смерч вознамерился разнести к чертовой матери весь ангар.

Миша бросил на Чертопрыщенко торжествующий взгляд: знай, мол, наших. Пропала твоя стрекозябла!

Виктор Антонович ответил широченной улыбкой. Он приподнялся на цыпочки, вытянул шею (с его-то ростом!) и неотрывно наблюдал за битвой. Ноздри раздулись. Глаза горели в предвкушении чего-то грандиозного. И вдруг…

Ангар сотрясся от грохота. Казалось, кто-то обрушил на стены и крышу удары тысячетонного молота. Под потолком сверкнуло. Милиционер поднял глаза и увидел, что смерч исчез, а медуза превратилась в огромный сияющий шар. Шар медленно и величаво плыл по кругу, потрескивая, как сотня шаровых молний. Казалось, он пытается что-то вспомнить или что-то понять…

– Виктор Антонович… - подала голос Люба. Она нервно теребила "скорпионий хвост" на губе.

– Тссс! - оборвал Чертопрыщенко. - Ни слова! Если оно услышит…

"Оно" услышало. Угрожающе загудев, шар сорвался с места и ринулся к выходу из ангара.

– Бежим! - пискнул Чертопрыщенко.

Поздно! Шар внезапно увеличился в размерах, отбросив в сторону Любу и десяток "синих костюмов". За спиной милиционера в стену ударила молния, пробив огромную дыру. В двух шагах от этого места, по-прежнему недвижная, лежала Наташа. Неведомая, непреодолимая сила швырнула Мишу прямо к пробоине, норовя выбросить вон. Милиционер взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и выпустил Боекомплект. Сверкнув золотым боком, волшебная коробочка улетела в неизвестность.

Поднялся ветер. Он выл и ревел, подхватывал с пола детали машин и с грохотом швырял их в стены. Ветер валил с ног. Милиционер ухватился за рваный край пробоины, потянулся к Наташе. Оставалось совсем немного. Чуть-чуть. Он уже коснулся кончиками пальцев воротника ее куртки. Разметанные ураганом черные волосы опутали запястье. Еще одно усилие - и можно будет подтянуть девушку к дыре и вытащить наружу. Есть! Ухва…

Удар! Милиционера вышвырнуло наружу. Он опрокинулся на спину и кубарем покатился по склону холма, к забору. Мир разлетелся на тысячи осколков, и через секунду вернулся в виде мутного призрачного видения.

Шар снова вырос. Теперь он занимал всю вершину холма. Ночь отступила. Сияющая алая сфера поглотила ангары и усадьбу и псарню. То немногое, что осталось снаружи, отскакивало прочь - будто камушки от резинового мяча.

– Наташа! - крикнул милиционер. Он с трудом поднялся на ноги и, превозмогая боль, сделал несколько шагов вверх по склону. - Наташа!!!

Никто не ответил. Миша швырнул камень. Беззвучно ударившись о пылающую поверхность, камень отлетел в сторону.

Сфера снова раздулась. Теперь она походила на гигантский нарыв, который вот-вот лопнет. Милиционеру послышался зловещий брезентовый треск.

Вдруг повеяло холодом. Сияющий шар стал стремительно темнеть, наливаться тяжестью. Его бока сделались бурыми, будто шар наполнялся дурной кровью. Вокруг все плотней сгущалась тьма.

А потом шар стал погружаться вглубь холма. С шипением и треском он просачивался вниз, как будто и не было под ним многометровой каменной толщи.

Через минуту шар исчез. На вершине холма не осталось ни зданий, ни людей, ни эльфов, ни орков. Лишь голая земля, припорошенная красноватой марсианской пылью.

Часть 2

Глава 24

Яма на верхушке по-марсиански красной сопки и сидящий на краю человек - вот что мог бы увидеть сторонний наблюдатель, окажись он рано поутру в окрестностях "Тимофеевской психиатрической больницы имени…".

Будь гипотетический наблюдатель поглазастей, он приметил бы и череп на кошачьих лапах, из последних сил волокущий что-то длинное вверх по склону холма. Но это вряд ли. Мозг обычно старается игнорировать вздорные картинки, которые подбрасывают ему безответственные органы чувств. Для своего же блага.

– Ты святой. Блаженный. Бог избавил тебя от величайшего порока. Благодаря его милости тебе неведом грех трудолюбия. А я вот, убогий, наказан по полной программе и теперь надрываюсь, чтобы ты мог спокойно нагуливать жир на своей бесстыжей харе.

Остановившись в двадцати шагах от Михаила, Йорик возмущенно пыхнул красными огоньками в пустых глазницах.

– Эй, альтер эго! Я к тебе обращаюсь!

Миша не ответил. Обхватив колени, он сидел на вершине холма и угрюмо таращился в пустоту. Рваная рана на ладони, наскоро перевязанная тряпицей, побурела от высохшей крови.

У ног милиционера чернела свежевырытой землей яма глубиною в метр. На дне валялась погнутая саперная лопатка (все, что осталось от ушедшего под землю хозяйства Чертопрыщенко), наполовину сточенная о скальную породу, составлявшую холм.

Йорик подобрался вплотную.

– Вот, олух, смотри, что я полезное нашел, - чудище с трудом подтянуло лапой чудесный меч в припорошенных красной пылью ножнах. - О! Меч кладенец! Ну ты, Добрыня Муромец, опоясывайся и айда нечисть рубить. Как там в былинах… Ой ты гой еси, красный молодец! Мент Михайлушка… Как тя по батюшке?

– Отвали, - бесцветно бросил милиционер.

– Как это? А Наташу спасать? - Йорик всплеснул лапами, и от этого исконно человеческого движения, не рассчитанного на ногатые черепа, перевернулся и, подпрыгивая на кочках, покатился под гору. Миша в его сторону и глазом не повел.

Всю ночь провел милиционер на вершине холма, и твердо вознамерился остаться здесь до конца дней своих, до тех пор, пока его белые кости не растащат дикие звери, и прах не смешается с прахом. Чудеса, так некстати ворвавшиеся в четкую и ясную "реальность, данную нам в ощущении", окончательно доконали его. Чувство вины, этот советчик самоубийц и невротиков, взахлеб перечисляло возможности, которые судьба предоставляла для спасения невесты и друзей, и которыми он, Михаил, так преступно не воспользовался.

– И даже яму не смог вырыть, слабак! - прохрипело чувство вины Мишиным голосом.