Охота на льва - Лариса Петровичева

– Благодарю вас, Берг, за честность, – кивнул Шани. – Если в этом вопросе мы пришли к согласию, – он обвел министров тяжелым пристальным взглядом, и те дружно закивали, – то предлагаю продолжить заседание. На повестке дня вопрос об академиумах, Микош, мы готовы выслушать ваш доклад.

Когда заседание подошло к концу, и министры, собрав свои бумаги, отправились из дворца в ведомства, Освальд подошел к императору и спросил:

– Сир, но что же делать со сходством? Я клянусь честью, что это тот же самый человек, который двадцать лет назад вознесся на небеса, это именно он, ваш ссыльный лекарник.

Шани безразлично пожал плечами.

– Натура и память, мой дорогой Освальд, частенько над нами шутят. Я уверен, что ваша склонность к разумному анализу событий позволит вам сделать правильные выводы и более не обманываться.

– Разумеется, ваше величество, – мрачно согласился Освальд и покинул кабинет.

Артуро отошел от стены и приблизился к государю.

– Прикажете послать в Загорье группу ликвидации?

Шани криво усмехнулся.

– Что вы, конечно, нет. Не хватало снова сделать из него святого. Пусть проповедует сколько ему угодно. Есть ли вести от Мари?

– Пока нет. Но внедрение прошло успешно.

Артуро терпеть не мог дзёндари императора, но сдержанно признавал ее мастерство. Какая все-таки умница – предложила втереться в доверие к самозванцу, разыграть перед ним кающуюся грешницу и разрушать планы изнутри. Судя по телеграмме, присланной императору несколько дней назад, наивный дурачок купился на незамысловатую наживку. Артуро даже пожалел, что не сам придумал такой прекрасный план.

– Как только они ее не раскусили, – сказал Артуро. – Ладно самозванец, но Супесок-то вроде поумней. Чтобы дзёндари смогли так легко ранить и пленить…

– Всем хочется одержать победу над великим противником, – произнес Шани, выходя вместе с личником в коридор. – Иногда хочется настолько, что глаза перестают видеть лежащее прямо на поверхности.

Артуро пожал плечами.

– Не знаю. Я не такой.

Глава 11

Бог приходит в город

– Мы требуем, а не просим! – Оратор, влезший на опору фонарного столба, был очень молод и еще не избавился от юношеских прыщей, однако это не мешало ему произносить зажигательные речи. Девушки в клетчатых юбках работниц ткацкой фабрики смотрели на него с восторгом.

– Требуем, а не просим! Тре-бу-ем! – закричали из толпы.

Цепочка охранцев, что удерживала толпу на небольшом пятачке набережной, относилась к происходящему без всякого интереса. Крич и Пазум, которых сегодня определили в оцепление, сидели чуть поодаль, под зонтиком уличного кафе, хозяин которого увидел скопление народа и ничуть не прогадал, открыв свое заведение для гостей.

– Доколе власть будет притеснять истинно верующих? – продолжал разоряться прыщавый оратор. – Доколе власть будет игнорировать интересы лучших представителей народа? Даешь выборные органы самоуправления! Даешь полную и неограниченную свободу собрания! Даешь свободную прессу! Мы требуем, а не просим! Пришло время говорить открыто!

– Крич, думал ли ты, что в столице когда-нибудь будет вот такая ерунда? – спросил Пазум и ткнул пальцем в сторону митингующих. – Чудные дела творятся, – и, сложив руки рупором у рта, крикнул оратору: – «Даешь» надо девкам румяным кричать!

Румяные девки из числа зрителей кокетливо захихикали. Крич отхлебнул крепкой пенной браги из своей кружки и пожал плечами.

– Да ну, чудные… Дураков всегда хватало. Это сейчас государь всем все разрешает по доброте душевной, – в доброту его величества Крич верил примерно так же, как в то, что феи дарят детям конфеты за выпавшие зубы, но никогда не забывал, что и у стен бывают уши, – а вот мне отец рассказывал, что при старой власти таких говорунов быстро бы разогнали из пистолей, стреляя на поражение.

– Шли бы лучше работали, – поддакнул Пазум. – Больно умные.

Прыщавый едва было не сверзился со своей верхотуры, но кричать о несправедливости власти не прекратил. Несправедливость… Ведь, наверное, в академиуме учится, а при других раскладах и читать бы не умел, и крестик ставил вместо подписи. Всех плохая власть выучила, накормила, воспитала – жаль, что на свою голову.

В это время откуда-то слева вдруг повеяло крепкими и сладкими духами, и к господам старшим офицерам подбежала бойкая баба в пышном желтом платье и накидке по сезону.

– Тара Вильница, – представилась она и сунула в руки Кричу и Пазуму модные визитки с обрезным краем, – мастерица гильдии проституток.

– Иди отсюда, – сказал Пазум, – мы на работе.

Но мастерица и не вздумала убираться. Она подобрала юбки и втиснулась между мужчинами, малость обалдевшими от подобного напора.

– Господа, – сказала она, – это ведь вы расследовали убийство моей голубки, Милы Квиточек? Изрезал ее белесый изувер…

– Мы, – сразу же подобрался Крич. Видение погон начальника отдела давно поблекло, но все же не утратило своей сладости.

– Вот вам круг святой, он сейчас там стоит! – зашептала проститутка, схватив Крича за рукав и тыча пальцем в сторону митингующих. – Он это, подлец белобрысый! Стоит и ухмыляется, а Милу, девоньку мою, всю ножиком истыкал! Пойдемте! Схватите его, чтоб неповадно было!

Крич мигом отставил пенное и вылез из-за стола. Вильница подхватила его за рукав и потянула к толпе, которая уже слушала другого болтуна.

– Вон он! Вон! Башка белесая торчит!

Крич всмотрелся. Высокого джентльмена, на которого указывала Вильница, пока было видно только со спины. Крич некоторое время изучал его дорогой плащ и почти военную выправку, но когда он сделал шаг, то светловолосый незнакомец словно почувствовал, что за ним следят, и быстро выскользнул из толпы. Крич кинулся за ним, шустро работая локтями, но успел только увидеть, как блондин садится в дорогой открытый экипаж.

На двери красовался аальхарнский герб. Транспорт принадлежал одному из членов Государственного совета, и Крич застыл на месте, прекрасно понимая, что ничего не сможет сделать. Кучер хлестнул лошадей, и экипаж быстро покатил вдоль набережной. Крич проводил его задумчивым взглядом и вернулся за свой столик.

Он все-таки узнал незнакомца. Блондин с военной выправкой передавал ему документы на новое звание: Крич тогда пришел в государственную канцелярию, и… Да что теперь мечтать о погонах, уплыли погоны.

Проститутка и Пазум смотрели на него с одинаково нетерпеливым выражением лиц. Крич сел на лавку и как следует приложился к пенному, а затем многозначительно показал пальцем в небо и сказал:

– Все, некого ловить. Он ушел.

– Что-о? – воскликнула Вильница и уперла руки в бока. – Как ушел? Как это ушел? Вы что, лиходея упустили?! Да как так?!

– Дура баба! – рявкнул Крич. – Ты хоть понимаешь, кто это?

– Кто? – в один голос спросили Вильница и Пазум.

– Привец! – свистящим шепотом ответил Крич. – Личный помощник государя! Дура ты, дерьмом набитая! Ты кого обвиняешь-то?!

– Привец? – таким же шепотом воскликнул Пазум. – Синий Загорянин? Да вы что, да быть не может!

Вильница уперла руки в бока.

– А я говорю, что это он! Я птица битая, меня не проведешь! Я его сразу узнала, сволочь такую! Синий он, голубой… Убийца, душегуб!

Крич не сдержался и закатил ей затрещину. Вильница не возмутилась: за годы работы ей приходилось терпеть и не такое обращение.

– Даже если это он, – начал Крич, – то кто поверит, что сам господин Привец, которого государь отличает, убивает проституток? Кто поверит, что он вообще ходит к проституткам? Да к нему знаешь какие благородные дамы в очереди стоят, отсюда до синего моря! Это ж надо…

– Я не знаю, какие дамы к нему стоят и куда его отличают, – гневно зашипела Вильница, – но он зарезал мою Милочку, как свинью! Да я до государя дойду!

– Не ори! – Крич погрозил ей кулаком. Кулак был действительно впечатляющим, мастерица гильдии проституток мигом умолкла. – Ну как я пойду ордер выписывать? Таких персон никто не арестовывает. Никогда. И из-за кого? Из-за шлюхи малолетней? Да не смешите…

Вильница помолчала, а потом пустилась в совершенно незаконные и еретические рассуждения о том, что времена пошли сложные, и вполне может статься так, что тот, кто сегодня был личным помощником его величества, завтра может вполне себе стать частным лицом, просто господином Привецом. Всякое случается, и разная каша может завариться.

– Ты баба, тебе про кашу виднее, – сказал Крич. – А про остальные дела, что тебе не по разуму, не рассуждай. Можно до каталажки договориться.

Толпа на набережной, видимо, устала стоять на промозглом ветру, и люди начали расходиться. Крич мысленно пообещал поставить Заступнику большую свечку за то, что сегодня все обошлось без жертв и происшествий. Ну постояли, поболтали и пошли по домам. Болтать законом не запрещено, а в Заполье, говорят, чуть ли не бои идут, и охранцев на вилы подымают. Крич невольно поежился. Вильница вздохнула и пробормотала под нос: