i 1cdedbafc07995a6 - Admin

   -- Зачем... Зачем ты сделал это?

   Я стою над ним с ножом в руках, напрочь позабыв о ружье, о людях, бегущих навстречу, о "прокаженных", преследующих их. О друзьях, потерявшихся в суматохе. О бомбардировке. О "зоне отчуждения".

   Сейчас меня переполняет ненависть.

   -- Ты убил меня... ты убил меня... -- шепчет мужчина. И вдруг, заметив мой взгляд: -- Не надо! Прошу!

   Его просьба останавливает меня лишь на миг. Потом я заношу руку и бью его ножом наотмашь. Попадаю в горло, и фонтан крови выплескивается мне на рукав.

   Мужчина инстинктивно прижимает ладони к шее. Покачиваясь, смотрит на меня изумленными глазами. Тогда я подхожу ближе и трижды бью его лезвием в грудь.

   18:38

   Шум погони и крики беженцев заглушает громоподобный рев реактивных двигателей. Над полем проносится звено бомбардировщиков, сразу за ним второе. Они устремляются в центр города -- черные птицы смерти -- и исчезают за домами. Оттуда уже слышен стрекот вертолетов, переговаривающихся между собой пулеметной скороговоркой. Еще немного, и к беседе присоединится глубокий бас рвущихся снарядов. Это будет диалог богов, несущий смерть всем, кто осмелится его подслушать.

   Мужчина, пытавшийся отнять у меня ружье, лежит на земле, уставившись в небо мертвыми глазами. Из груди торчит складной нож, который я подарил ему вместе с третьим ударом. Он хотел оружия, и я дал ему его, забрав кое-что взамен.

   Чувствую влагу на щеках -- похоже, его кровь все-таки попала мне на лицо. Неважно. Мои руки уже в крови. Я испачкал их, когда бил его ножом. Что ж, если я заражусь, он здорово мне отомстит.

   Как ни странно, угроза заражения и скорой смерти (на нас с Женей ингибитора точно не хватит) приводит меня в чувство, активизирует инстинкт самосохранения, атрофирующийся при длительном пребывании в экстремальной ситуации. Я вдруг понимаю, насколько сильно хочу выжить. Любой ценой выжить.

   Подбираю ружье, успевшее менее чем за минуту трижды сменить хозяина, и опрометью бросаюсь вперед вместе с остальными беженцами. Рюкзак оставляю лежать на земле -- из жизненно важных вещей остались только те, что на мне.

   Ноги несут меня по самому худшему в мире футбольному полю со скоростью далеко не самого худшего футболиста - во всяком случае, так мне кажется. Я обгоняю бегущих впереди, бесцеремонно отпихиваю локтями тех, кто не желает уступать дорогу. Дробовик в руке позволяет быть грубым. На ходу пытаюсь звать своих, но из этого мало что выходит. Вокруг такой шум, что я даже себя не слышу. Мой голос тонет в воплях беженцев, протяжном реве очередной эскадрильи бомбардировщиков, клокочущем вое наступающего на пятки стада. "Прокаженные" так близко, что я затылком чувствую их зловонное дыхание. Я слишком задержался и теперь оказался в самом конце колонны живых и в самом начале армии мертвых.

   Боковым зрением замечаю первых тварей. Они нагоняют отставших беженцев, валят на землю и принимаются рвать. На каждого человека набрасывается сразу по три-четыре отродья -- секунда -- и несчастного растаскивают в разные стороны по кускам. Я следующий в очереди... должно быть, Михась здорово посмеется, узнав, кто первым пошел на фураж.

   Ошалев от ужаса и злости, щелчком цевья досылаю патрон в патронник и принимаюсь наугад палить через плечо. Первый же выстрел оглушает -- левое ухо точно набрало воды. Но сейчас это даже к лучшему. Меня словно отгородили сбоку невидимой стеной. Я перекидываю ружье на другое плечо, и теперь уже две стены надежно защищают меня от царящего вокруг хаоса.

   В своей персональной раковине я слышу лишь собственное дыхание, топот ботинок, передающийся звуковыми вибрациями через тело прямиком на барабанные перепонки, и грохот "Ремингтона", разящего невидимые цели, будь то люди или нелюди. Я больше не полагаюсь не слух, а он больше не отвлекает меня. Обоняние, вкус и осязание (судя по тому, как распухли пальцы на левой руке, у меня сломано несколько пястных костей) тоже отключены за ненадобностью. Мой организм приведен в режим "бей-беги", и сейчас он выбирает второе. Все внимание сконцентрировано на зрении, только оно ведет меня к намеченной цели.

   Я вступаю на территорию Промзоны, когда в "Ремингтоне" не осталось ни одного патрона. Позади меня несколько человек, все на почтительном расстоянии - никому не улыбается поймать шальную пулю. И только "прокаженных" не страшат ни пули, ни боевые вертолеты, минуту назад показавшиеся над полем. Они продолжают гнаться за людьми, невзирая на то, что сами превратились из охотников в дичь. Даже сквозь заложенные уши я слышу кантату пулеметов, кровавыми чернилами расписывающих на поле либретто о смерти.

   Впереди беженцы рассыпаются по территории Промзоны, прячась, кто куда. Через десять секунд рыхлый чернозем под ногами сменяется гравийной дорогой, и теперь передо мной встает выбор -- куда бежать и где прятаться. Вокруг железные заборы с откатными воротами, высокие кирпичные стены с колючей проволокой, низкие сетчатые ограды. Люди в панике перелезают через эти рукотворные препятствия, ломают воротины, вышибают калитки. Там, на другой стороне, стоят вразнобой кирпичные здания и складские ангары с оцинкованным крышами, окруженные сложенным на деревянные поддоны товаром. Тысячи коробок, ящиков и ламинированных в пленку брикетов создают огромный лабиринт, по которому когда-то ездили, а сейчас просто стоят, погрузчики, тяжелые длинномеры с прицепами и легковушки персонала.

   Я бегу по широкой гравийной дороге, выискивая место для укрытия. Слева и справа люди висят на заборах, запутываются в колючей проволоке, срываются с высоких стен, ломая руки и ноги. Сзади слышатся крики тех, кто покалечился в попытке взять непреступный барьер и угодил в лапы "прокаженных". Характерный звук рвущейся одежды свидетельствует о том, что первые фуражиры уже вторглись в Промзону. Вертолеты отрезали авангард от основного стада, но тех, кто успел проскочить, на нас хватит с лихвой.

   Я оглядываюсь. Пара или тройка подранков преследует меня уже минут пять. Все израненные, с ног до головы в крови. Не знаю, кто их так -- мой "Ремингтон" или пулеметы военных, но осталось им недолго. Я бы мог попробовать на ходу перезарядить дробовик и добить тварей, но боюсь сбить дыхание, оступиться или уронить оружие. С другой стороны, перелезть через забор мне не дадут. Остается надеяться, что скоро они сами отстанут (мой отрыв постепенно увеличивается) или переключатся на другую цель. Благо, целей вокруг полно. Я бы даже мог подкинуть им одну -- патронов в дробовике не осталось, но ведь есть приклад...

   Обдумать эту мысль не дает тот, кто, судя по всему, обдумал ее раньше. Я ощущаю сильный толчок в бок и падаю на землю.

   18:43

   Не успев сгруппироваться, на всем ходу впечатываюсь носом в дорожное покрытие, и рот наполняется металлическим привкусом крови. Перекатываюсь на спину. Что-то желтое мелькает над головой, а в следующую секунду...

   Б-БАХ!

   Б-БАХ!

   Б-БАХ!

   Три коротких, до боли знакомых звука.

   -- Вставай, Макс!

   В поле зрения появляется красная, как вареная креветка, физиономия Михася. Большие руки хватают за запястья и рывком поднимают на ноги.

   Как же я рад его видеть...

   -- Прости... -- задыхается Михась, -- но этот тебя чуть не ухлопал...

   В нескольких метрах позади тело истекающего кровью и медленно умирающего "прокаженного". Трупы двух других преследователей, тех самых подранков, лежат на дороге чуть дальше.

   -- Откуда он взялся?

   -- С забора спрыгнул. Бежим!

   -- Где остальные...

   -- Бежим! За мной!

   Мы устремляемся вперед. Бежим недолго -- метров через сто Миша сворачивает к кирпичному забору с тяжелыми откатными воротами. Поначалу мне кажется, что ворота закрыты и придется лезть, но потом я замечаю полуметровую щель между забором и подвижной воротиной. Вероятно, чтобы сдвинуть ее, потребовалось совместное усилие нескольких крупных мужчин.

   -- Сюда!

   Михась втискивается в щель. Только сейчас замечаю, что на нем тоже нет рюкзака. Неужели сбросил, как и я?

   Пролезаю в щель вслед за ним. На другой стороне нас встречают Арт, Вано, Витос и трое незнакомцев.

   -- Закрывайте! -- командует Михась.

   -- Джон еще там! -- отвечает Витос.

   -- Закрывайте! Он не пропадет.

   Ясно. Значит, на мои поиски подрядились Женя с Мишей -- и Женя еще не вернулся.

   Трое незнакомцев: здоровенный мужик сильно за пятьдесят и двое парней вполовину младше -- видимо, сыновья -- налегают на воротину.

   -- Стоп! -- кричит Витос. -- Надо Джона дождаться...

   Не успеваю я вставить свои "пять копеек", как в щель между воротами и стеной просовывается всклокоченная голова.

   -- Нашелся... -- выдыхает Женя, в упор глядя на меня. -- Пиздец ты уебок, Максим.

   Согласен. Сейчас я так рад, что со всем согласен.

   Женя пролезает в щель, и ворота со скрипом закрываются.