Пиранья. Жизнь длиннее смерти - Александр Бушков

Мазур понимал, что ребятам хочется малость поразвлечься, отойти от напряжения. Но вот ему-то самому при виде этой желтой груды, из-за обилия вовсе не выглядевшей ценностью, вспомнилось прежде всего тягостное — пригоршня точно таких вот безделушек в Анькином ящике, противный звук, с которым сверток упал в мусорный ящик…

– Убери ты его, – сказал он, мрачнея. – Высыпи прямо в дырку, особисты потом подметут с совочками…

Привычно и безошибочно прочитав по его лицу, что высокое начальство нынче не в духе, Викинг, пожав плечами, отошел к люку и перевернул над ним таз. Золотые побрякушки хлынули вниз шуршащим, тоненько позванивающим потоком.

Из трюма донеслось недовольное ворчание, и наружу проворно вынырнул Пеший-Леший, прочно утвердился обеими ногами на палубе, небрежно стряхивая с одежды, растопыренной пятерней выбирая из волос мелкие безделушки.

– По трюму нельзя пройти, – сказал он сварливо. – Оборзели вконец некоторые, золотом осыпают… Я тебе что, Даная долбаная?

– Леший, – сказал Мазур. – Сигнал, однако… Самое время.

Мгновенно посерьезнев, Пеший-Леший кивнул, бережно извлек из внутреннего кармана пластмассовый продолговатый футляр, а из него – четыре беленьких предмета, более всего напоминавших прозаические куриные яйца. Сверившись с маркировкой, на каждом своей, отложил одно в карман, а три остальных поочередно раздавил, держа в вытянутой руке над бортом и разжимая пальцы так, что использованный очередной передатчик сам плюхался в воду.

Это был старый фокус, еще во вторую мировую освоенный диверсантами с развитием радиотехнического дела. Крохотный передатчик посылал мгновенный сигнал, после чего сам собою приходил в негодность, сжигая нехитрое нутро. Ну, а данная последовательность как раз и означала, что они докладывали: все в порядке, мы сделали свое дело, мы выполнили все, что поручено, мы возвращаемся, встречайте. Те, кто круглосуточно прослушивал эфир на другом берегу пролива, просто не имели права не услышать три коротких призыва…

Четвертое «яичко» Леший тоже даванул в кулаке, следуя примеру мышки из известной сказки, но за борт не выкинул, вновь опустил в карман. Был в этом, конечно, некоторый риск – идти с включенным пеленгаторным сигналом – но, с другой стороны, кто посторонний мог знать, что означает именно этот сигнал?

– Порядок, – сказал Мазур. – А теперь…

Прямо по курсу, неожиданно и слаженно, взлетели пять тонких белопенных фонтанов.

Мазур, поворачивая голову за корму, уже не сомневался, что это – автоматка вроде «Бофорса» или «Эрликона», малокалиберная, но безусловно опасная для столь хлипкого суденышка штуковина…

Сзади и левее, кабельтовых в трех от них, прямо на арабскую посудину пер невероятно изящный, красивый кораблик под флагом военно-морских сил независимой республики Джаббати. Игрушечка, честное слово – высокая носовая часть с перепадом, характерная надстройка, труба, пластмассовый колпак локатора, напоминающий огромную милицейскую мигалку. Нестандартный, поднятый над палубой барбет с автоматической пушкой, к которой бдительно припали двое персонажей в алых беретах, характерная мачта, два кливера на корме – патрульный корабль типа «Исланд» британского производства, тварь такая…

Кораблик мощно взмяукнул ревуном – приказал застопорить машину и лечь в дрейф, что было прилежно продублировано взвившимися с похвальной быстротой сигнальными флагами. Мазур отчетливо видел, как дернулась, окуталась дымком пушечка – и вновь пять фонтанов взлетели слева. Их пока что не собирались решетить, им просто приказывали остановиться…

Они давно уже шли в нейтральных водах, где, строго говоря, никакие такие сторожевики прибрежных государств не имели права подобным образом тормозить странствующих и путешествующих. Однако по всему поведению патруля видно было, что он настроен крайне решительно и отступать не намерен.

Чересчур дикое стечение обстоятельств потребовалось бы, чтоб нас ловили, как нас, пронеслось в голове у Мазура. Скорее всего, дело в прежних хозяевах суденышка. Нельзя исключать, что они давно уже сидели у погранцов в печенках и их поклялись непременно изловить, не обременяя себя въедливым соблюдением норм морского права…

Но не объяснять же этим олухам, что на судне давно сменились и экипаж, и порт назначения, и цель плавания?! Никак невозможно. Не поймут и не оценят, Азия-с…

– Сбавь ход, – приказал Мазур Паше. – Пусть поравняются… Викинг, Леший! Живо в трюм, трещотку наружу и покажите ему..

Паша послушно сбросил обороты, так что сторожевик стал быстро настигать. Мазур отступил к рубке, оказался рядом с Зорким Соколом, который пытливо глянул на него в ожидании приказов, опустил взгляд к палубе, где на подстеленном замызганном брезенте лежало его изящное и смертоносное орудие производства.

– Подожди, – сказал Мазур яростным шепотом. – Подожди…

На настигающем сторожевике особенной суеты не наблюдалось – кто-то пялился на них с мостика невооруженным глазом, некто в фуражке с разлапистой золотой «капустой» и кучей золотых полосок на черных погонах. Двое у пушки замерли, ожидая приказов. Должно быть, то, что добыча сбавила ход, бдительность на какое-то время усыпило…

– Не нравятся мне эти два урода, – сказал Мазур.

– Понял, – спокойно отозвался Зоркий Сокол.

Он присел на корточки, потом взмыл во весь рост, вскидывая импортную винтовочку, послышались два глухих щелчка, и оба артиллериста, нелепо мотнув руками, опрокинулись навзничь, рухнули на палубу.

И тут же застрочил пулемет на треноге, в два счета вышвырнутый на палубу Лешим, словно детская игрушечка. Нескончаемая очередь прошла по надстройке, слева направо и справа налево, вышибая стекла рубки, сбив, как кеглю, командира сторожевика, старательно омахнула надстройку, не давая никому приблизиться к двум пулеметам по ее сторонам…

– Самый полный! – рявкнул Мазур от всей души.

Суденышко рванулось вперед, как пришпоренный конь, взмывая на редан, что твой торпедный катер, взметая два белопенных буруна. Сторожевик с его еще не пришедшей в себя после молниеносной атаки командой вмиг остался позади, превратился в точку на голубой искрящейся глади…

Останься он в целости, все равно не был бы серьезной опасностью: одно орудие, два пулемета винтовочного калибра… Красивый кораблик, конечно, но ни за что не выжмет больше шестнадцати узлов – а посудина контрабандистов давала сейчас вдвое больше, и это для нее не предел…

Хорошо, что республичка маленькая и бедная, подумал Мазур. Прекрасно просто, что не по карману ей более современные и авантажные корабли. Гораздо труднее было бы оторваться и уцелеть при этом от какого-нибудь «Рамадана» с его сорока узлами, четырьмя установками противокорабельных ракет и солидной пушечкой в семьдесят шесть миллиметров. Окажись тут «Рамадан», «Джофар» или «Аль Сиддик»…

– Самый полный! – проорал он яростно.

Жизненно важным было улепетнуть в территориальные воды Эль-Бахлака как можно быстрее. То, что они сейчас учинили, автоматически превращало кораблик и его команду в пиратов, которых просто обязан отловить в самых что ни на есть нейтральных водах любой военный корабль независимо от национальной принадлежности. Если чертов сторожевик начнет орать в эфир панические призывы, излагая ситуацию даже без малейшего приукрашивания, придется хреново…

Справа шел белый корабль под французской бандерой, и с его палубы беззаботно махала руками пестрая туристическая шобла. Отвечать им той же любезностью не было ни времени, ни желания – и суденышко промчалось буквально метрах в сорока перед носом француза.

На корме приникли к пулемету Пеший-Леший и Викинг. Оставшийся пока что без работы Зоркий Сокол тоже был готов в любой момент обидеть каких-нибудь уродов. Вундеркинд стоял с видом первопроходца, уцепившись на первый подвернувшийся гак. Что до Паши, он наслаждался жизнью, держа должный курс, выжимая полный газ, время от времени азартно оглядываясь на Мазура с довольной ухмылкой, орал во всю ивановскую:

– Нас водила молодостьв сабельный поход,нас бросала молодостьна кронштадский лед!Боевые лошадиуносили нас,на широкой площадиубивали нас!

Мазур ему не мешал – в конце концов, у рулевого должны быть заняты только руки и глаза… Он и сам поддался этому пьянящему азарту – они мчались во весь опор со скоростью торпедного катера, они были молоды, сильны и яростны, они хорошо сделали свою работу, и вокруг сияло море, а вверху сверкало солнце, и хотелось, чтобы так было до скончания времен – тугой соленый ветер в лицо, пенные брызги, игравшая на каждой жилочке скорость и молодая мила…

Слева обнаружилось нечто внушавшее подозрения – отчаянно дымивший трубой низкий силуэт с орудийной башенкой на баке, замышлявший пойти на перехват. Флага Мазур пока что не мог рассмотреть, и не определил тип корабля. Но это уже не имело значения – впереди, на горизонте, показалась темная полосочка желанного берега, а навстречу, левее, на полном ходу шел красавец «Ворошилов» с двумя бахлакскими кораблями по правому борту, и в небе показалось звено истребителей, так что хотелось по-мальчишески высунуть язык всем преследователям: «Что, съели?»