Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

— Только таких деток мне не хватало. — Артем принял из рук вернувшегося аггела кувшин с водой и принялся поить Зяблика.

— Мы знаем, что ты не станешь отвечать на прямые вопросы, но сделай милость, ответь на вопросы косвенные, — продолжал Ламех. — Не ты ли бредешь через бесчисленные миры из конца в конец времен?

— Не в моих правилах отрицать очевидное. — Артем вылил остатки воды на голову Зяблика и принялся энергично массировать ему грудь.

— Не ты ли видел нашу землю еще до того, как в ней расселились человеческие племена?

— Случалось.

— Не тебя ли назначили своим посланником великие и грозные силы, когда-то принявшие участие в coздании этого мира, а ныне решившие разрушить его?

— Зерно истины есть только в первой части твоего вопроса. В планы этих, как ты выразился, великих и грозных сил я не посвящен. Достаточно?

— Достаточно, отец.

— А теперь послушай меня. Могущество мое действительно велико, но я стараюсь никогда не использовать его во вред людям. Однако я не имею полной власти над своим организмом, который в случае опасности будет сражаться за свою сохранность даже помимо моей воли. Причем не выбирая средств. Пусть это будет предупреждением тому, кто вздумает помешать мне уйти отсюда вместе с вашими пленниками.

— Они больше не нужны нам, — по-прежнему оставаясь на коленях, произнес Ламех. — Они были лишь приманкой для тебя, отец. Прости нас за эту наивную хитрость. Можешь забрать их всех хоть сейчас.

— А на прощание несколько слов по поводу затеянной вами вакханалии. Не скажу, что меня очень интересуют ваши цели и их идейное оформление, но кое-что о них я слышал. В силу стечения весьма необычайных обстоятельств ваш народ вошел в соприкосновение с многими другими народами, резко отличающимися от вас как этнически, так и культурно. Являясь носителями более высокой цивилизации, вы обязаны были приложить все силы для насаждения духа терпимости и взаимопомощи. Вы же, назвавшись аггелами, то есть сатанинским воинством, избрали совершенно иной путь. Путь уничтожения всего чуждого, непонятного, инородного. Осуществление этих целей потребовало идеологического обоснования и было оформлено как религия каинизма. Религия нетерпимости, насилия и братоубийства. Не спорю, мне не ясна природа вашего крайнего фанатизма и методы, с помощью которых вы сумели несколько модернизировать человеческое естество. Но суть не в этом… Для остатков рода человеческого ваш замысел катастрофичен. Даже победа впоследствии обернется против вас. Зло каинизма, уничтожив непосредственного противника, начнет пожирать своих носителей. Вы уподобитесь голодным крысам в железной бочке, а последние из тех, кто уцелеет в этой кровавой распре, вымрут, как вымерли допотопные рептилии.

— Отец, ты не до конца уверен в нашей твердости и испытываешь нашу веру. Мы благодарны тебе за это. Пусть те, в души которых эти слова заронили сомнение, покинут нас. Твое семя давно пора очистить от недостойных. Среди аггелов нет места случайным людям. Кузнец знает, как отделить железо от шлака.

— Ну ладно, — Артем знаком подозвал к себе пленников и велел им поднять с пола Зяблика, начавшего понемногу приходить в себя. — В природе есть странная закономерность. Из всех живых существ самые упрямые те, у кого есть рога. Впрочем, я и не надеялся переубедить вас. Слово, возможно, и может изменить человека, но только если оно доходит до него не через уши, а через шкуру, вместе со страхом, болью, смертельной опасностью, голодом или, наоборот, с великой радостью… Мы уходим. Пусть кто-нибудь укажет нам удобный и безопасный путь.

— Я сам провожу вас. — Ламех легко поднялся и нахлобучил на голову колпак.

— А теперь давайте единодушно возблагодарим отца нашего за заботу о своих любимых детях!

— Слава Кровавому Кузнецу! — дружно воскликнули аггелы, пялясь изо всех углов подземелья на уходящую процессию.

В чистом поле, на пол дороге от развалин до драндулета, Ламех вернул пленникам оружие — три разряженных пистолета и саблю.

— Случается, что и дети дают советы своим отцам… — начал он, в упор глядя на Артема.

— Давай оставим это, — прервал его тот. — У меня есть один-единственный сын, да и тот, по моим сведениям, сражаясь с чудовищами, сам принял облик чудовища. Если ты хочешь что-то сказать, говори короче.

— Можно и короче… Сам понимаешь, слухи о твоем появлении в этом мире шли на пользу нашему делу, основанному на абсолютной вере. При желании ты мог бы стать живым богом. Не богом-скитальцем, а богом-кумиром, перед которым падают ниц народы…

— Я просил: короче, — повторил Артем.

— Наше предложение остается в силе. Власть — сладкая штука. Тем более ничем не ограниченная, божественная власть. Если вдруг такая жизнь не понравится тебе, ты пойдешь своим путем дальше. Никто не посмеет перечить тебе. А наследники увековечат твое имя.

— Совсем недавно я высказал свое отношение к тому, что вы затеяли здесь, — равнодушно ответил Артем.

— Понятно, — Ламех опустил веки, словно не хотел, чтобы присутствующие видели выражение его глаз. — Понятно… Впрочем, Каин ты или нет, особого значения не имеет. Для нас важна сама идея твоего существования, а отнюдь не ее грубое овеществление. Уверен, никого из христианских иерархов не обрадовало бы новое явление Распятого. Скорее всего его бы объявили самозванцем и вновь замучили… Бога во плоти и крови вполне может заменить бог-легенда. Поэтому — уходи. Для тебя этот мир лишь один из множества. Для нас он — единственный. Не мути зря воду. Ступай своей дорогой. А уж мы сами придумаем историю о твоем пришествии и о благословении, которое ты дал делу аггелов.

— Неосмотрительно перечить богам, пусть даже и несостоявшимся, — усмехнулся Артем. — Этот несчастный мир я покину только тогда, когда исполню свою миссию. Я не собираюсь враждовать с вами сам или возбуждать против вас умы людей. Тщета подобных попыток давно известна мне. Но если ваши планы войдут в противоречие с моими, мне придется разрушить их.

— Можно узнать, о какого рода миссии ты говорил и каковы эти твои планы? — Ламех снова уставился на Артема недобрым взглядом.

— Мои планы проистекают из неосознанных велений души… Стоит ли заранее пересказывать их, — с оттенком насмешки ответил Артем. — Тем более не забывай, что мы потенциальные противники.

— Ты мог бы стать для нас противником. Очень опасным противником. — Ламех нетерпеливо оглянулся назад, словно ожидая чего-то. — Но только в одном единственном случае. Если бы и в самом деле оказался Каином. Настоящим Каином, способным запросто так убить ослиной челюстью родного брата. А такой, как есть, ты нам не опасен. Все твои необыкновенные способности пасуют перед нашей верой и решимостью. Мы заставим тебя шагать по колено в крови, мы выстелим твою дорогу человеческим мясом. Мы будем драться до конца, до самого последнего человека в этом мире, и тебе придется уступить. Побеждает не тот, кто умеет играть, а тот, кто делает самые высокие ставки.

Земля дрогнула, и над развалинами в клубах дыма и пыли взлетело все то, что сила взрыва способна извергнуть из подземелья вверх. Последний уцелевший минарет рухнул, провалившись внутрь самого себя. Ударная волна заставила всех пригнуться. За ней катил гул — глухой и раскатистый.

— Значит, вот так выглядит каинизм на самом деле? — на лице Артема появилась гримаса отвращения. — Ты не задумываясь уничтожил собственных соратников.

— Вина в их смерти скорее лежит на тебе, чем на мне, — возразил Ламех. — Этих людей, еще не успевших поверить в Кровавого Кузнеца всей душой, погубили твои неразумные речи. Пусть Каин навсегда останется грозной легендой, а не личностью с сомнительными взглядами. Я один смог узреть живого бога, и отныне только я буду говорить от его имени.

Толгай обменялся со Смыковым многозначительным взглядом и взмахнул саблей

— легко и грациозно, как китайская танцовщица веером. Метил он Ламеху прямо между рогов, но угодил почему-то по пустому месту, едва не потеряв равновесия. Воспользовавшись этим, аггел выхватил саблю из руки Толгая, переломил ее на колене, а потом, сложив обломки вместе, переломил еще раз — так же легко, как деревянную линейку.

— Не все так просто, — зловеще произнес он, пятясь задом. — Борьба только начинается. Скоро ее ареной станет весь этот мир, от края и до края. Вам уже сейчас нечего противопоставить нам. Мы становимся сильнее с каждым часом. И очень скоро вы узреете настоящего, а не липового Каина.

Ламех повернулся и помчался прочь длинными, пружинистыми прыжками, словно перескакивая с одной подкидной доски на другую, и вскоре скрылся в туче пыли, наползающей со стороны руин.

Зяблик в беспамятстве забормотал что-то и засучил ногами, будто вновь ощутил под ногами жар огромной сковородки. Верка положила свою руку ему на лоб.