Третий Храм Колумба - Стив Берри

Возможно, это было самое печальное место из всех, где ему довелось побывать.

Дома у Инны Элли говорила о своей новой религии и о долге, который должна исполнить. Интересно, известно ли ей, как сильно страдали евреи? Здесь, в Праге, их дважды изгоняли. Погромы – это слово саки заставил Тома запомнить навсегда – происходили достаточно часто. В очерке, который он написал, рассказывалось о событиях Пасхи 1389 года, когда еврейские подростки якобы бросали камни в священника, спешившего на последнее причастие к умирающему. Христиане были возмущены, а их ненависть подогревали фанатичные церковники. Тогда погибло три тысячи евреев – мужчин, женщин и детей. Некоторые совершили самоубийство, чтобы избежать жутких зверств. Квартал был разграблен и сожжен. Даже синагоги не давали спасения: мародеры врывались в них и убивали людей, спрятавшихся внутри. И в течение следующих столетий их кровь оставалась на стенах как напоминание о тех страшных событиях.

Внутри Староновой синагоги – тоже.

Сейчас Саган смотрел на нее снаружи.

Аскетизм здания казался намеренным, чтобы позволить молящимся полностью сконцентрироваться на общении с Богом. Западный и восточный фасады выходили на разные улицы: восточный был обращен к засаженному деревьями новому бульвару с модными магазинами. Синагога стояла шестью футами ниже бульвара, на уровне, где город находился семьсот лет назад. Ее подсвеченные прожекторами стены из грубого камня окутывало жуткое серое сияние.

Отец и дочь подошли к синагоге с востока, оставив главный вход далеко в стороне, и теперь им открывался вид на ведущую к чердаку лестницу. Том насчитал восемнадцать железных ступенек, которые вели к аркообразной двери со звездой Давида, и нащупал правой рукой ключ в кармане. Он до сих пор не рассказал о нем Элли.

– Я должен туда подняться, – сказал он.

– Но тебя будет видно со всех сторон, – заметила девушка. – Если кто-то проедет по улице, то сразу заметит, как ты туда лезешь.

Журналист тоже это понимал.

– И все же я должен, – стоял он на своем.

– Зачем? Что там наверху?

– Ты не так далеко продвинулась в изучении своей новой религии? Это освященная земля. Старейшая синагога в Европе. Евреи молились здесь в течение столетий.

– Но что находится на чердаке?

– Я не знаю. Но должен туда заглянуть.

Элли и Том попали сюда, перейдя старую площадь, но так никого и не встретили. Впрочем, в четыре утра в этом не было ничего удивительного. Мимо не проехало ни одной машины, и в холодном воздухе царила тишина, странная для города с населением более миллиона человек. Как и на фотографии, которую Саган нашел в интернете, первая железная ступенька находилась на высоте пятнадцати футов над землей. Но одна из опор, поддерживающих внешнюю стену, поднималась до самых ступенек. Пристройка к нижнему уровню синагоги заканчивалась черепичной крышей.

Журналист прошел по тротуару, находившемуся на высоте в шесть футов над фундаментом синагоги, и, ухватившись за железные перила, идущие вдоль края, взобрался на крышу пристройки. Глиняная черепица была скользкой от влаги, и он осторожно подполз к опоре. Обхватив одной рукой выступ стены, Том бросил тело вперед и потянулся левой рукой к железной ступеньке, но не достал до нее около восьми дюймов.

Ему стало ясно, в какой ситуации он оказался.

Собравшись с силами, мужчина сделал глубокий вдох – теперь ему оставалось надеяться только на удачу. Если он упадет с высоты в пятнадцать футов, даром ему это не пройдет. Он снова качнулся, отпустил опору, оттолкнулся ногами и опять потянулся к железной ступеньке, и на этот раз ему удалось ухватиться за нее одной рукой. Его понесло к стене синагоги, но он смягчил удар ногами.

Теперь репортер крепко вцепился в железную ступеньку.

Ухватившись другой рукой, он подтянулся вверх, нащупал следующую ступеньку и поставил ногу на нижнюю.

А потом оглянулся назад.

Элли наблюдала за ним снизу, но сама отошла в тень, за круг света ближайшего уличного фонаря.

Том начал подниматься вверх.

По одной ступеньке за один шаг.

Каждая перекладина была узкой, шириной около шестнадцати дюймов, и журналист старался как можно осторожнее ставить ноги на скользкий металл. Он сказал себе, что должен всякий раз мертвой хваткой цепляться за ступеньки. Так он поднимался вверх, размышляя о том, кто проделал этот путь перед ним.

Оглянувшись назад, Саган ничего не заметил. Хорошо. Сейчас он оставался совершенно открытым взгляду любого прохожего. Оставалось надеяться, что ключ в его кармане откроет дверь наверху, и он окажется внутри до того, как появятся люди.

«Голем помогает хранить нашу тайну в месте, священном для всех евреев».

Если это правда, значит, голема в последний раз видели на чердаке. Том понимал, что это всего лишь легенда, но его дед воспользовался ею для того, чтобы спрятать нечто важное.

Наконец репортер нащупал последнюю ступеньку.

Он раскачивался на высоте в сорок футов над тротуаром, понимая, что падение непременно убьет его. Держась левой рукой и надежно поставив ноги, правой он нашел ключ. Да, сувальдный ключ мог подойти к такому замку!

Том вставил ключ в скважину.

Но повернуть его ему не удалось.

Он нажал сильнее и попытался покрутить влево и вправо.

Ничего.

Саган вытащил ключ и снова вставил его в замок.

Безуспешно.

– Эй, вы, наверху! – услышал он снизу мужской голос.

Под лестницей на мостовой стояли двое молодых людей.

У обоих журналист заметил пистолеты в подплечной кобуре.

Элли видела двух мужчин, появившихся в узком переулке, отделявшем синагогу от соседнего района. Он выходил на коммерческую улицу, терявшуюся в глубине еврейского квартала. Девушка смотрела, как ее отец взбирается наверх по железным ступенькам, одновременно поглядывая по сторонам, не появятся ли случайные прохожие, и заметила две тени в дальнем конце переулка, которые быстро приближались к ним.

Она отступила в темный дверной проем закрытого магазина, глядя, как отец вытаскивает из кармана нечто напоминающее ключ. Он вставил его в замок чердачной двери и попытался повернуть, но у него ничего не вышло. Две тени превратились в двух молодых мужчин, одетых в джинсы и легкие куртки. Они не походили на полицейских, но оба были вооружены.

– Эй, вы, наверху! – позвал один из этих мужчин.

Том повернул голову.

– Спускайтесь, пока не повредили себе чего-нибудь, – приказал второй.

Отец Элли не шевелился, но ему некуда было деваться. Крыша синагоги была слишком крутой, а дверь чердака не открывалась.

Ему ничего не оставалось, как слезть вниз.

Что он и сделал.

Когда Саган добрался до нижней ступеньки, двое парней встали под лестницей.

– Вам нужно повиснуть на последней ступеньке и разжать руки. Мы вас поймаем, – сказал один из них.

Журналист выполнил их указания и упал вниз, но парни успели его подхватить. Затем один из них сбил его с ног, заломил ему руку за спину и прижал колено к его спине.

– Не двигайтесь, – последовал приказ.

Элли поняла, что нужно уходить. Незнакомцы не обращали на нее внимания, и она могла ускользнуть, прячась в тени фасадов магазинов и в дверных проемах. Машина, на которой они с отцом приехали, осталась у дальней части площади, вот только ключи лежали в кармане у Тома. Впрочем, Беккет считала, что чем дальше отсюда она окажется, тем будет лучше.

Она осторожно отступала назад, не сводя глаз с мужчин, находившихся в тридцати футах в стороне и шестью футами ниже. Спасительный угол, за которым она скроется от парней с оружием, был уже совсем близко.

И тут Элли на кого-то налетела.

Вздрогнув, она испуганно обернулась.

Рядом стоял еще один молодой парень.

Тоже с пистолетом в кобуре.

Глава 50

Захария находился в тридцати метрах от того места, где трое мужчин схватили Тома Сагана и Элли Беккет. Он прекрасно знал, что это были за ребята. Не полиция, а частные охранники, которых нанимал местный еврейский совет. И Саймон знал причину этого: нетерпимость к евреям не исчезла.

В Праге осталось всего около полутора тысяч евреев. Грустный итог для места, прежде являвшегося столицей европейских иудеев. Короли и императоры медленно, но верно уничтожали евреев, а нацисты довершили начатое ими дело. Почти сто тысяч человек погибло, и прежде процветающая община практически исчезла. Захария знал нескольких местных лидеров и трудности, с которыми они сталкивались. Почти еженедельно что-то осквернялось. Несмотря на то что старое кладбище окружала каменная стена, она не могла помешать вандалам перебрасывать через нее трупы животных, а на стене регулярно появлялось граффити. Полиция же ничего не предпринимала, чтобы остановить или наказать хулиганов, и тогда община взяла эту задачу на себя. Один из ее основателей, занимавшийся охраной памятников еврейской старины по всему миру, выделил деньги на камеры и людей.