Магические Па - Тамора Пирс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэндри остановилась на пороге коттеджа Дисциплины. За столом сидел низкорослый, толстый молодой человек в белом облачении послушника и неуклюже пытался собрать из частей настольный ткацкий станок. Он уставился на неё с отвисшей челюстью.
Она не была уверена, что именно следует сказать.
— А… А Ларк…
Молодой человек вскочил на ноги и метнулся в заднюю часть дома. Там он вскарабкался по узкой лестнице вверх на чердак.
— Комас, да что же такое… ‑ Из своей мастерской вышла Ларк, держа в руках рулон ткани. Она заметила Сэндри на пороге. ‑ Ну! Ты только посмотри на себя! ‑ Она положила рулон на стол и подошла к Сэндри, раскинув руки в стороны. ‑ Ты заставила нас поволноваться!
Сэндри кивнула и обняла свою наставницу. После кошмарной встречи с Диханурами и их магом она в течение нескольких дней не покидала своих комнат в Цитадели Герцога, почти ничего не ела и много думала. Неделей позже ей пришлось заставить себя поговорить с Паско. И даже это она сделала только потому, что, по словам герцога, мальчик думал, что она злится на него из-за того, что его поймали.
Как только она заверила Паско, что ничего такого и в помине нет, жизнь, похоже, решила не дать ей покоя. Сначала Язмин, которая хотела поговорить насчёт обучения Паско. Потом Ларк зашла сказать, что присматривала за уроками Паско у Язмин, но было похоже, что послушник-ткач, которого она упомянула Сэндри во время последнего визита, и впрямь был магом. К тому же, он был слишком робким и не мог общаться более чем с одним или двумя людьми за раз. Ей очень нужно было сосредоточиться на нём, в Дисциплине. Эрдоган вышел из себя во время разговора с экономкой Резиденции там, где Сэндри могла их услышать: он сказал женщине, что привык к тому, что с этими делами управляется Леди Сэндрилин; слуги что, совсем не способны думать самостоятельно?
Герцог явился за советом насчёт вкуса. Какие цвета ему шли, какие подарки могут понравится женщине с опытом, а какие будут слишком броскими, смотрелся ли он старше или моложе, когда ехал в карете? Это стало первым светлым моментом в избавлении Сэндри о ненависти к себе — она обнаружила, что её надежды насчёт герцога и Язмин дали всходы.
Последним толчком к возвращению в большой мир стали три письма, пришедшие в течение двух дней — от Браяра, Даджи и Трис. Все письма были толстыми; они хотели знать, почему она не писала. Письма были полны новостей о том, что они сделали и что повидали. Жизнь била из них ключом. На их фоне её нынешнее существование выглядело лишь бледной тенью, а тени, как наконец поняла Сэндри, были единственной вещью, о которой она ни за что не хотела думать.
— Я вела себя как последняя дура, ‑ сказала она Ларк.
— Ты сделала очень трудную вещь, и все согласились, что по верным причинам, ‑ твёрдо ответила Ларк. ‑ Ты поступила как взрослая и сделала это без ненависти. Я не уверена, что сама смогла бы сделать это без ненависти, после того, как увидела того мальчика-калеку.
— Теперь на моих руках кровь, ‑ прошептала Сэндри, глядя на свои ладони.
— Хорошо. Пока ты так себя чувствуешь, ты не станешь такими же, как они, не так ли? ‑ спросила Ларк.
Сэндри покачала головой:
— Ты никогда не могла мириться с мрачным настроением. Может быть, мне всё-таки следовало вернуться сюда.
Ларк поставила чайник.
— А следовало ли? ‑ спросила она. ‑ По мне, так это было бы то же самое, как если бы ты отложила в сторону роскошные платья и снова надела юбки, которые носила в шестилетнем возрасте.
На этот раз уже Сэндри уставилась на неё, открыв рот, как это сделал убежавший наверх мальчик.
— Ты так полагаешь?
Ларк засмеялась.
— Дорогая, ты вышла в большой мир, нравится тебе это или нет, ‑ сказала она. ‑ Как наставница, как дворянка. Ты переросла Дисциплину. Ты готовишься занять своё место во взрослой жизни. Паско был только началом.
Сэндри положила локти на стол, и подпёрла подбородок ладонями.
— Помнишь тот день, когда ты привела Язмин в резиденцию? Ты уже тогда знала, что я буду жить там постоянно, так ведь? Ты не была удивлена, когда Дедушка сказал, что хочет устроить приёмы этой зимой, со мной в качестве хозяйки дома.
Ларк достала три чашки, включая ту, которая принадлежала Сэндри, и поставила на стол мёд и кусок хлеба с пряностями. Сэндри стала его нарезать.
— Я знала, что вы стали очень близки с тех пор, как ты отправилась туда, ‑ ответила женщина. ‑ Вы бы жутко скучали друг по другу, если бы ты переехала обратно сюда, а он мог бы вернуться к своим дурным привычкам. И ты у него многому учишься, и только хорошему. Комас, ‑ позвала она, ‑ если не спустишься, мы с Сэндри съедим весь хлеб без тебя.
— Он — новый ученик? ‑ спросила Сэндри. ‑ Он немного странный.
— Он не странный. ‑ Ларк поставила на стол три тарелки. ‑ Он такой робкий, что это чуть ли не калечит бедняжку. Он соглашается со всем, что ему говорят — именно так он и стал послушником. Придётся здорово над ним потрудиться, чтобы такое исправить.
— Ты найдёшь способ, ‑ сказала ей Сэндри. ‑ Ты всегда находишь.
Ларк взяла лицо Сэндри в свои ладони.
— Мы с тобой не закончили, душа моя. Нам с тобой ещё многому предстоит научиться друг от друга, ты для меня — самая родная, почти как дочь.
Сэндри крепко обняла её.
— Значит, я могу вернуться, если мне не понравится в Цитадели?
— Когда пожелаешь, ‑ твёрдо сказала Ларк. ‑ Ты даже можешь получить обратно свою комнату.
Сэндри отпустила её и посмотрела на лестницу. Что-то кольнуло у неё в груди — знание того, что в комнатах, где жили она и её друзья, сейчас обитает незнакомец. Но похоже было, что Комасу Дисциплина нужна была больше, чем когда-либо была нужна им самим.
И она знала Ларк. Если Ларк сказала, что они не закончили, и что Сэндри ей как родная дочь, то, наверное, Сэндри может позволить себе быть щедрой.
— Пусть живёт в моей комнате, ‑ услышала она свои слова. ‑ Ему не придётся убегать далеко, чтобы спрятаться.
Ларк положила ладонь ей на плечо.
— Тебе не нужно этого делать. Ты же знаешь, что Даджа всё равно почти всегда спит в кузнице, когда она в Спиральном Круге.
Сэндри кивнула.
— В моей комнате освещение лучше для ткача, ‑ тихо ответила она. ‑ И она хорошая, потому что расположена вплотную к твоей мастерской. Раньше я слушала, как ты ткала
