Новый старый 1978-й. Книга шестая (СИ) - Храмцов Андрей

— Что-то такое я и предполагал.

— Я начал негласную проверку всего личного состава «девятки».

— Бесполезно. Вы их не выявите, а только спугнете. Они могут резко активизироваться, а об их целях и задачах, на данный момент, мы ничего не знаем.

— Даже так. Это очень плохо. Что ты предлагаешь?

— Вы на концерте будете?

— Собирался. Я тебя понял. Добро, значит там и расскажешь.

Да, накосячили комитетчики. Я всё утро думал об этом и понял одно, что с одной головой гидры мы покончили, но сколько этих голов существует вообще, никто не знает. Значит, придётся мне работать ещё активнее. Одно знаю точно, что это не американцы. Я успел засечь блок в подсознании того охранника из окружения Брежнева. Это не их работа, и не тех, кто ставил подобный блок генерал-лейтенанту Сергею Николаевичу Антонову, который является начальником 15-го Главного управления КГБ и, одновременно, замом Андропова. Получается, есть кто-то третий, не менее опасный и тоже приближённый к верхушке государства. Пропихнуть своего человека в окружение Генерального секретаря это очень и очень непросто. Тут уровень Политбюро, не меньше.

Значит, кто-то начал свою игру против Брежнева. Видимо, узнав о его плохом самочувствии в прошлое воскресенье, он или команда людей решили активизироваться. Но Леонид Ильич поправился и теперь мы не знаем, что они будут делать дальше. Затихаряться или мы их уже спугнули? Говорил же, что надо аккуратнее было действовать с «кротом». Но, судя по разговору с Андроповым, он прекрасно понял свою ошибку, но уже поздно. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Бесит меня только одно. У меня своих дел по горло, а тут «кремлевские старцы» свою войну между собой затеяли и мне, хошь не хошь, придётся влезать в неё на стороне Брежнева с Андроповым. Главное, чтобы не сам Андропов её заварил, тогда будет полный «алес капут».

В ВАППе я своим иконостасом всех просто убил, не в прямом, конечно, смысле. Все с любопытством рассматривали мою левую сторону пиджака и многие уже побаивались подходить ко мне. Вот так, слава она такая. С трижды Героем уже страшно встречаться некоторым стало. Видимо, тем, кто камень за пазухой на меня держит. Ну и фиг с ними, меньше правая рука от их рукопожатий болеть будет. А кто с открытой душой ко мне относился, тот продолжал со мной радостно здороваться, но уже без дружеского похлопывания по спине. И правильно, спина у меня тоже не железная. Зато те, кто стоит за этой спиной, люди уж точно железные.

Секретарша в приёмной Ситникова даже руками всплеснула от удивления. И не по поводу очередной бутылки ликера, которую я ей преподнёс в подарок, а от от вида меня, уже трижды Героя. И я её прекрасно понимаю. Сам обалдел, когда сегодня утром понял, что опять Генсек решил такое учудить.

Ситников же, при виде меня, только махнул рукой и сказал:

— Даже не удивляюсь, но, всё равно, поздравляю. Я не сомневался, что наши от французов решат в этом деле не отставать. Ты и людей, причём очень известных, спас и революцию в тылу у загнивающих капиталистов успел устроить. Хоть пока только музыкальную, но лиха беда начало.

— И я вас тоже очень рад видеть, — сказал я и достал очередную дорогущую бутылку виски в качестве презента. — И ещё я привёз несколько миллионов французских франков и четыреста тысяч английских фунтов. Их бы надо оприходовать.

— Это мы всегда пожалуйста. Свои сто двадцать тысяч чеков будешь получать?

— За ними, в основном, и приехал.

— Тогда держи платежку и иди, сам знаешь куда.

— Понял, уже в пути.

Деньги мне выдали мгновенно, видно, приготовили заранее. Я тоже заранее приготовил всем работницам кассы и бухгалтерии маленькие презентики из Франции и мы расстались очень довольные друг другом. Когда я вернулся на третий этаж к Ситникову, то спросил его:

— Василий Романович, у вас в нашем посольстве или консульстве в Тайланде никого знакомого нет?

— Есть один, ещё с молодости дружим. А тебе зачем?

— Я своих двоих сотрудников хочу отправить в Бангкок на переговоры. Старшим будет Вольфсон, а второй будет Наташа Васильева. Она ко мне из ЦК ВЛКМ перешла начальником международного отдела. Так что прошу ей тоже загранпаспорт сделать.

— Этот вопрос решим. А ты, значит бизнесом решил заняться?

— Я Суслову должен кредит через год вернуть, поэтому надо усиленно работать в направлении зарабатывания денег. Моя концертная и песенная деятельность идёт отдельной строкой бюджета.

— И это правильно. Ты, я так понял, часть денег, полученных от рекламы, на что-то потратил?

— Да, закупил типографское оборудование. Суслов дал добро, поэтому я после вас еду на Старую площадь и буду писать для него отчёт.

— Тогда понятно. Значит, ещё одно направление открываешь?

— Да. По моим прикидкам, оба этих дела очень выгодные в коммерческом плане.

— Вот тебе визитка моего приятеля в Бангкоке. Он советником-посланником там работает. Второй человек в посольстве, как никак.

— Наш, комитетовский?

— Да, проверенный.

— Это хорошо. С нашими проще работать, чем с мидовскими или внешторговскими. Тогда у меня всё. Я поехал на доклад к Суслову. И спасибо за помощь.

На Старой площади меня тоже все поздравляли. Моя секретарша, Валерия Сергеевна, даже прослезилась, увидев мою третью Звезду вместе с французским орденом.

— Я газеты читала и про вас всё знаю, — сказала она уверенным голосом.

— Всё-всё? — спросил я, удивившись, что и про мою разборку в Ницце уже просочилась информация.

— Только про Париж и музыкальную революцию, — ответила та, немного смутившись, так как в моём голосе прозвучала некая жёсткость.

— Спасибо, что следите за успехами своего шефа. Что у нас самое срочное накопилось за неделю?

— Вот бумаги, которые надо подписать. И ещё письма. И утром звонил Михаил Андреевич, просил вас, как вы появитесь, к нему зайти.

— Так мне же надо ещё отчёт написать.

— Я уже напечатала черновик.

— Вот за это спасибо. Я сейчас его прочитаю и, если что, добавлю. А потом займусь бумагами, чтобы быть в курсе дел. И сразу после этого поднимусь к товарищу Суслову. Вы позвоните его секретарю и скажите, что я буду готов через тридцать минут быть у него для доклада.

Так, с отчетом я ознакомился. Сойдёт. Надо дописать, что я за четыре дня принёс стране 7.500.000 франков и четыреста тысяч фунтов стерлингов. Суслов любит конкретику, вот я ему и дам её. Так, ещё про типографию необходимо упомянуть. Во дают, здесь мои гастроли на бюрократическом языке обозвали командировкой. Вот интересно, какие такие командировки у наших чиновников могут быть, из которых миллионерами возвращаются. Это я не считаю тех двух с половиной миллионов долларов, которые государство ещё в понедельник получило, плюс восемьсот тысяч фунтов за четыре песни. Значит, в отчете указываем и их. А общая сумма-то от нашей «командировки» очень даже впечатляющая получилась.

Дополненный вариант отчёта я отдал Валерии Сергеевне на перепечатку. Она пробежала глазами мои вставки и они у неё от увиденных цифр сделались круглыми.

— И это вы заработали за четыре дня? — удивлённо спросила она.

— Мои песни стоят очень дорого, — ответил я, улыбнувшись. — А гастроли ещё дороже.

— Это просто какая-то фантастика. Если бы мне кто-то другой об этом сказал, то я бы не поверила.

— Так я их уже отдал нашему государству, а оно мне из них гонорар выплатит.

Но, всё равно, Валерия Сергеевна ещё долго никак не могла успокоится из-за этого. Но так как она работала в аппарате ЦК, то эта информация дальше этого кабинета не уйдёт. С этим тут очень строго. Пока она перепечатывала мой отчёт, я разобрался с бумагами. Там ничего нового не было. Мои сотрудники с поставленной мною задачей справлялись и я к ним загляну после доклада у шефа.

Забрав свой отчёт, я поднялся в приемную Суслова. Его секретарь мне кивнул и я вошёл в кабинет человека № 2 в СССР.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич, — поздоровался я и подойдя к столу, где сидел Суслов, передал тому два отпечатанных листа бумаги..