Застенец 4 - Дмитрий Билик

— И что теперь? Ты научишь меня перемещаться во времени и всяким просвещенным штукам?

— Ты же сам только что сказал, что тебе это неинтересно, — даже будто бы возмутился Александр. — Конечно нет, не научу. Меня поражает, с какой легкостью ты говоришь о подобном. На это потребуется невероятно много времени. Скажу больше, даже среди Нечто способны на это единицы.

— Но ты умеешь?

— Осознавать время, как пространственную величину? — медленно, нараспев произнес Ал, словно набивая себе цену. — Умею… Тебе следует лишь задать точку, куда ты захочешь отправиться. И я, так и быть, помогу тебе.

Что-то было в его словах загадочное. Сейчас он в самом деле напоминал бога. Хитрого и плутоватого. Действительно, куда я могу отправиться? До убийства президента, когда была поставлена окончательная точка невозврата? Или до прибытия иносов и их города? Но что я тогда сделаю? Пойду к еще живому президенту и скажу, чтобы бомбили этих уродов всеми возможными средствами, пока по их следам не приползли тошкены и прочие твари?

И как быть с временным парадоксом? Я буду я или кто-то другой? Прошлый? И мы не должны пересекаться? Так ведь в фантастических фильмах говорили?

Нет, нет, все не то. Казалось, что нельзя изменить прошлое так, чтобы я жил в благополучном будущем. Всегда будут возникать всякие нюансы.

— Ведь вся соль в том, не когда я появлюсь, а что буду делать, так?

— Именно, — улыбнулся Александр. — Я рад, что ты понял эту удивительно простую вещь.

— Люди хотят уничтожить иносов, — принялся я рассуждать вслух. — Застенцы думают, что тошкены разберутся с их врагами, а уже после маги сразятся с Падшими. Вариантов несколько. К примеру, уничтожить всех поодиночке, но вряд ли на это хватит сил у одного смертного, пусть и приобщившегося к Потоку.

— Едва ли, — согласился бывший ученик Ирмера. — Это и для бога задачка не из легких.

— Или заставить людей объединиться для того, чтобы уничтожить общего врага.

— О, один из моих любимых парадоксов. Люди готовы с легкостью убивать друг друга. Но вот объединяться, даже во имя спасения, они не очень любят.

— Ты лукавишь. Ты знаешь способ. И я его знаю. Один мой знакомый Император говорил, что иногда для общего понимания очень подходит демонстрация силы. А чтобы объединить два мира, демонстрация должна быть такой, чтобы у них не осталось других вариантов.

Сейчас Гуанг откровенно смеялся. Наверное, впервые за какое-то очень долгое время. Его грубые острые черты лица словно стали мягче, а глаза лучились жизнью. Единственной жизнью, которая кроме меня была на этом острове.

— Можно с этого момента поподробнее?

— Мне все время говорили, что я несу в себе Тьму. Те Сирдары. А им, видимо, сказал об этом коренастый Эг. Точно, он наплел им про это. Сначала я очень противился. Вроде как человек, которого оклеветали. А теперь понимаю, что это правда.

— Ты несешь в себе Тьму?

— Да. Как и каждый из нас. Я не знаю, что послужило тому причиной. Убийство Падших и поглощение части их силы. Ведь те тошкены почувствовали это, потому и не напали на меня. Или во мне всегда была эта Тьма. Просто она не получала пищи, потому и дремала.

— Мне очень нравится ход твоих мыслей, Николай. И что ты намерен сделать?

— Позволить Тьме поглотить меня. Стать истинным исчадием Ада. Тем, кем будут пугать маленьких детей. Про кого станут снимать документальные фильмы с меткой +18. Чье имя станет нарицательным. Люди — мерзкие существа, и понимают лишь силу. Они должны столкнуться с такой мощью, что у них просто не останется других вариантов, кроме как объединиться.

— Одному такое вряд ли под силу, — заметил Ал.

— Я вижу, что ты делаешь, Гуанг. Не надо мне помогать в подсказках, я уже обо всем догадался сам.

Странное это было состояние. Полной потерянности, будто бы даже лишение собственной личности и вместе с тем холодная уверенность. За всю свою жизнь я много раз сомневался в правильности действий. Но не сейчас. Мое сознание теперь походило на точный швейцарский хронометр, который не может ошибаться.

— Позволь дать тебе один совет, пусть ты его и не просил, — заметил Гуанг. — До того, как совершишь все те бесчинства, которые задумал, посети одно место. Оно не изменит твоих намерений, но даст ключик, который поможет тебе в дальнейшем.

— Хорошо, — легко согласился я.

В конце концов, кто я такой, чтобы отказываться от помощи сверхсущества, когда она дается добровольно? Александр тихонько коснулся моего лба указательным пальцем, и линии Потока изменили свое течение, сплелись в определенную картинку, образовывая новые нейронные связи в моем мозгу. Я даже не пытался на былой манер придумать этому какое-нибудь название, чтобы вписать в книгу заклинаний. Для чего? Для кого?

— А теперь самое важное. Куда и в какое время тебя переместить?

Я задумался. На таком комфортабельном такси не скоро еще доведется покататься, поэтому с решением нужно не промахнуться.

— Перед самым великим сражением нашего мира. Мне нельзя опоздать. И раз уж ты настаиваешь, чтобы я посетил то самое место, пусть я окажусь там, где лишился чувств. Надо забрать старого друга.

— Пусть будет так, — легко согласился Александр. — Тебе уже говорили, что ты один из самых любопытных смертных?

— Говорили, но разными словами.

— Удачи, Николай.

— Спасибо, Ал…

Договорить я не успел, потому что великий Гуанг коснулся меня. И теперь Поток окончательно подхватил не только мое сознание, но и бренное тело. То, что происходило со мной, заняло сотую долю секунды, и вместе с этим было непохоже ни на что, испытанное прежде. Словно шар упаковали в коробку, сплющили, а после распаковки обнаружили, что тот сохранил свою форму.

От холодного пронизывающего ветра заболело лицо, мороз обжег легкие, от линий-волн Потока, которые здесь врывались в реальность, закололо тело. Прежде я считал этот мир безжизненным, но только теперь понял, как ошибался. После стерильного острова, где хранились оболочки Гуангов, это стало еще более очевидно. Просто, жизнь здесь была другой.

Вдалеке виднелся накрытый невидимым куполом, который защищал от непогоды, остров Идущих по Пути. Только сейчас до меня дошло, что они в какой-то степени такие же застенцы, как и я. Правда, от этой остроумной догадки веселее не стало. Скорее, наоборот. Я почувствовал на губах горечь полыни от осознания неизбежности их участи. Тьма, в отличие от Потока, не может быть равнодушной.

А потом я повернулся лицом к далекому берегу. Точнее, к существу, которое стояло здесь. Все это время я не переставал думать о несчастном кьярде,