Русская фантастика – 2016 (сборник) - Светлана Колесник

И сердце радостно билось в груди, чувствуя приближение времени, когда нас наконец отправят в Европу, где мы сможем показать врагам все, чему научились…

…Мои ноги, обутые в тесные солдатские сапоги, ступили на берег Франции 9 октября 1917 года…

С того дня прошли два долгих месяца.

Два месяца между жизнью и смертью.

Два месяца в меня стреляли, пытались заколоть, смешать с грязью, но я до сих пор жив.

Даже ни разу не был ранен.

Меня, наверное, берегли какие-то высшие силы, чтобы, когда закончится война, я переступил порог небольшого, но такого родного дома, что стоит на окраине Баньеса, где меня ждут мать и отец.

Я войду в дом и крепко обниму родителей, которых мне так не хватало, пока я был на войне. Они будут плакать – от радости, что боги услышали их молитвы и вернули им сына, живого и почти невредимого, если не считать обожженной души.

Даже отец уронит слезу, хотя он никогда не был сентиментальным.

Так знайте, мои дорогие, – я скоро вернусь.

Обязательно вернусь…

Вечером нам сообщили, что завтра на нас двинутся совсем свежие немецкие части. Вместе с русскими…

Да, случилось так, что Россия, которая начинала войну вместе с Антантой, неожиданно переметнулась на сторону Германии.

Еще в феврале в Петербурге произошла революция, была свергнута монархия, а в конце октября случился новый переворот, к власти пришли какие-то bolsheviki, которые разорвали договор с Антантой и вступили в союз с Германией.

И теперь революционная армия русских – Красная Гвардия – вместе с немцами и австрийцами теснит на всех фронтах англичан, французов и американцев.

И завтра с утра русский вал накатит на нас.

Мы должны продержаться двое суток, пока к нам будет прорываться подкрепление…

…Мы все-таки бросились в контратаку – после двухчасового артиллерийского обстрела, когда в грохоте взрывов не были слышны даже стоны раненых.

Мы – те, кто выжил в этом аду – рванули в атаку, пока враг думал, что мы полностью сломлены.

Мы бросились в атаку, понимая: это наш последний бой.

Нас пытались остановить пулеметным огнем – пулемет на пригорке трещал неустанно, – но мы рвались вперед.

Вокруг меня падали товарищи, но смерть по-прежнему обходила меня стороной.

Наверное, я был на самом деле заговоренный…

Я бежал вперед, на вражеские позиции, в которых прятались от меня немцы и их новые союзники – русские.

Русских узнать было очень просто – у них на голове были островерхие шапки с красными звездами.

Я бежал вперед, и меня переполняла ненависть к врагам, в первую очередь к русским, которые нас предали.

Я знал, что буду к ним беспощаден. Я буду их убивать, даже если они захотят сдаться в плен. Я не буду их жалеть, потому что иуды заслуживают только смерти.

Неожиданно я почувствовал, как правое плечо словно опалило огнем.

Винтовка выпала из ослабевших пальцев…

Нагнувшись, чтобы подобрать оружие, я услышал у самого уха свист пули. И не только услышал, но и ощутил ее раскаленное дыхание.

Смерть снова прошла мимо меня.

Наверное, я и вправду был заговоренный…

Судорожно просунув руку за ворот гимнастерки, я нащупал оберег и крепко сжал. Он был теплый, как материнская ладонь, когда она гладила меня по щеке.

Господи, как давно это было… В детстве, которое я уже успел забыть.

Я спешил расстаться с детством, потому что хотел поскорее стать взрослым, самостоятельным.

«Мама…» – прошептал я.

…и тут что-то ударило меня в грудь…

…как больно…

…почти невозможно дышать…

перед глазами – туман…

…и чья-то тонкая рука касается моего плеча. А надо мной появляется смуглое лицо с приятными чертами.

Мне очень больно, грудь горит так, как будто рядом с сердцем развели костер, – но я узнал девушку, которая склонилась надо мной.

Сильвия… Откуда она здесь?

Сильвия. Моя подружка из Гаваны. С ней я провел последнюю мирную ночь, перед тем как отправиться в Америку.

Она игриво называла меня «любимым солдатиком», хотя я еще не успел надеть военную форму.

Но мне очень нравилось, когда она так говорила… Как и ее бесстыжие поцелуи, которыми она осыпала все мое тело…

Она сказала, что будет меня ждать, хотя мы оба понимали, что это ложь.

Мы были знакомы всего три дня и три ночи.

Но это были такие ночи, которые потом не уходят из памяти никогда.

Нас ничего не связывало, кроме этих ночей, и я знал, что Сильвия не станет меня ждать. Я уйду, а она забудет меня через день – эта девушка была из тех, кто постоянно меняет парней, и не из-за денег, просто она так живет…

И теперь Сильвия грустно смотрела на меня с хмурого зимнего неба, и это было небо Франции, а не Кубы.

…Огонь уже подобрался к сердцу, и оно, чтобы не сгореть, сжалось, и все тело пронзила такая боль, что я закричал…

И Сильвия взяла мою тяжелую, как бревно, руку и положила мне на грудь. Я почувствовал под пальцами что-то мокрое.

Наверное, это была вода – серое небо разлилось холодным дождем, как только мы бросились в эту безумную атаку…

Но дождь – это хорошо.

Он зальет пожар, который пылает сейчас внутри меня.

Дождь потушит пожар, я поднимусь, и…

И вернусь туда, где меня ждут.

Вернусь домой, к маме…

Я знаю, ты дождешься меня…

…мама…

– Господи, что ж это такое творится… – проговорил пожилой военврач, оглядывая место недавнего сражения.

– Да, – коротко ответил его собеседник, майор. Форма на нем была грязной, пуговиц не хватало, но сейчас собственный внешний вид интересовал его меньше всего.

Они шли по бескрайнему полю, изрытому воронками.

Вокруг, куда ни кинь взгляд – трупы, трупы, трупы…

И не все целые.

Военврач, который возглавлял похоронную команду, наклонялся над убитыми, осматривал их, собирал документы, если мог их отыскать, и отдавал майору.

– И когда все это кончится… – вздохнул врач.

Майор промолчал.

Чуть в стороне, у дороги, которая вела на небольшой холм, они увидели еще одного убитого – молодого солдата, который лежал на спине, пытаясь закрыть ладонью рваную рану на груди. Его глаза были открыты, на лице было спокойное выражение, как будто он был рад тому, что мучился совсем недолго.

Военврач склонился над ним, закрыл ладонью глаза. Затем вытащил из левого кармана гимнастерки документы – они были совсем немного заляпаны кровью.

– Рубен Фульхенсио Сальдивар, 1901 года рождения, – прочитал он. – И откуда он здесь?

– С Кубы, – ответил майор.

– А где это?

– Рядом с Северо-Американскими Штатами…

– Надо же, – военврач продолжал рассматривать документы. – И как его сюда занесло?

– Война, – ответил майор. – Храбрый был парень, не прятался ни за чьи спины. И вот…

– И совсем молодой еще… Семнадцати не было…

– Да, надо как-то родителей оповестить…

Глеб Соколов

Телефон из ботинка

Короткий триллер

В верхнем ряду, слева у самого угла на кронштейне – ботинки. Черные. В стиле casual – ни то ни се, ни спортивные ни деловые. На шнурках. Размер большой – сорок четвертый. А может, и сорок пятый! Внутри у самого носка того ботинка, что стоит ближе к стене, лежит мобильный телефон.

Я должен забрать его из ботинка… Это надо было сделать еще час назад. Но почему-то я так и не дошел до магазина. Болтался по площади возле станции метро. Подошел к киоску «Крошка-картошка», купил порцию с наполнителем из мяса, бутылку Coca-Сola light… Стоял у круглого столика, пытался есть. Подошел какой-то бомж…

Фу ты черт!.. Бросил на столике и «крошку-картошку» в желтой коробочке – пластиковая вилка торчит вбок, – и Coca-Cola с торчащей из нее палочкой, торопливо пошел прочь. Не стал связываться с этим бомжем, прогонять его. Краем глаза увидел: бомж тут же набросился на картошку.

А я уже входил в аптеку. Там очередь. Как зашел, так и выскочил обратно на площадь… О чем-то пытался разговаривать с продавщицей газет и журналов. Надо бы поскорее добраться до магазина Ecco. Вон он – его хорошо видно с этой стороны улицы. Как раз сейчас в дверь магазина вошли два человека – мужик и с ним его тетка. Наверняка у этого мужика ножищи большого размера. А ботинки в стиле casual очень популярны. Вдруг он захочет сейчас померить эту пару?! Скорей бы оказаться в магазине. Вынуть из ботинка телефон. Кто же его туда положил? А главное, зачем?! Зачем передавать мне мобильный телефон таким странным способом. Да нет, как же я забыл: я сам случайно обнаружил в том ботинке телефон. Но растерялся и, не взяв его себе, оставил телефон в ботинке. А сам вышел из магазина… Надо было сразу взять… Я должен скорее идти туда, к магазину. Ноги, как ватные… Хуже того, они словно бы не подчиняются мне и нарочно несут в другую сторону от магазина.

– Парень!.. – раздается у меня за спиной.

Я оборачиваюсь. Это продавщица газет. Что ей от меня надо? Отвлекает!.. Так я никогда не доберусь до обувного магазина Ecco…