Причастие мёртвых - Наталья Игнатова

Почему-то именно сейчас Заноза вспомнил о некромантах с Юга. Никогда их не видел, никого из некромантов не видел, кроме Мадхава, но вдруг сообразил, что южане точно не носили твид. И носили до хрена украшений. И они красились так, что его мейкап, даже боевой, можно было считать невидимым… Все это сейчас не имело никакого значения, просто не вовремя вылезла привычка уточнять даже то, что всем понятно.

Он оглядывался по сторонам, уже забыв о некромантах. До них ли, когда мертвяки повсюду? Девятнадцать. Девять дам, десять джентльменов. Не тридцать, уже хорошо. Пятеро с кобурами скрытого ношения. Остальные казались безоружными. Но, одетые запросто, по-домашнему, они могли иметь при себе ножи или кинжалы. Те куда проще скрыть под одеждой, чем пистолет. А Заноза никогда не брал на себя труд научиться распознавать спрятанное холодное оружие. Предпочитал никого не подпускать близко, и, если что, сразу стрелять в голову.

Как-то не думал, что окажется в окружении двух десятков предположительно вооруженных мертвяков.

Гостиная превратилась в зал с большим круглым столом в центре, со сводчатыми потолками и колоннами. Большой зал. Вес дома целиком приходится на колонны и своды, мысль об этом не грела, и Заноза постарался вообразить минус первый этаж сложенным из очень толстого камня, с очень узкими коридорами и очень надежными перекрытиями. Легче не стало, потому что минус первый этаж все равно нависал над этим подвалом, и чем надежнее были перекрытия, тем больше они должны были весить.

Вон она, лестница вверх. Один прыжок, и он будет у ступеней.

Потир, с виду не отличимый от оставшейся в Пильбьере подделки, стоял перед Виго. Занозу отделял от потира стол, за который уже рассаживались упыри. Весь здоровенный стол. Почему, спрашивается, не поставить чашу по центру? Да понятно почему — потому, что нечего ей делать в центре, в нее нужно нацедить крови и пустить по кругу.

Ему очень сильно не хватало Хасана.

Эти мертвяки, они были настроены дружелюбно, и они ему нравились. Эмпатия так работает. У него так, у других, может, как-то иначе. Он чувствует чужое отношение и сам начинает относиться так же. Из-за этого трудно стрелять без повода. Хасан, тот умеет сделать так, что любое расположение к кому угодно исчезает с концами, любого может спровоцировать на стрельбу. Такой, блин, характер…

Ладно. Зато никогда не было проблем с использованием дайнов. Тех, кто относился к нему плохо, Заноза очаровывал почти инстинктивно. Тех, кто относился хорошо, очаровывал просто, чтобы сделать приятное. Как сейчас, когда почти все уже сидели вокруг стола, лишь трое — как раз те, что с пистолетами — еще не сели, ожидали, пока он займет место рядом с Виго. И все смотрели на него. И всем он нравился, madre, кто б сомневался, что он им понравится? Старая кровь. Еще и некромант. Да какой сильный некромант! И это не говоря о том, что он, как всегда, великолепно выглядит и производит самое лучшее впечатление.

Особенно на дам.

А, может, особенно на джентльменов. Тут ведь как в бою — без разницы.

Заноза улыбнулся. Эти… мертвые, эти вампиры, они были лучшими из всех, кого он видел за сто лет существования. Хуже Хасана, но лучше всех других, живых или мертвых. Настоящее братство. Настоящие кровавые узы, объединившие самых достойных. Виго, собирая стаю, выбрал правильно. Не ошибся ни в одном из братьев, ни в одной из сестер. Заноза не прошел Сентальдолаш, и не собирался проходить его, но даже без обряда он восхищался этими вампирами, любил их, и был благодарен им за то, что они любят его.

Он сам так самозабвенно, так беззаветно любить не смог бы. Ну, то есть, не незнакомых упырей, это точно. А попробуй незнакомые упыри проделать с ним то, что он сейчас проделал с ними — убил бы на месте.

— Просто не мешайте мне, — сказал он. — Просто дайте уйти.

Они были счастливы сделать все, о чем он попросит. Не мешать, дать уйти — это было меньшее, на что они были готовы. Но раз он не просил о большем, значит, пока не нужно. И они оставались на своих местах. Смотрели, как он обходит стол, берет чашу, отступает к лестнице. Они упивались тем, что выполняют его желание.

Эта часть Занозе не нравилась никогда. Он любил, чтобы его любили, но когда любовь переходила в преклонение, начинало подташнивать. Хорошо, что дайн такой силы переставал действовать почти сразу, как его теряли из виду.

Две секунды…

Вот она лестница. У него будет две секунды на то, чтоб пробежать через второй этаж. Будет время увидеть, что там, на втором этаже, без «тумана»…

Заноза прыгнул вверх, пролетел над сглаженным временем ступенями.

Ему нужно было на юго-запад, через заставленные стеллажами и ящиками кладовые. Еще один коридор вел на юг, но метрах в пяти он поворачивал, и куда заведут повороты, когда опустится «туман», лучше было даже не думать.

— На юго-запад двадцать шесть метров, — сказала Лэа. — Ты помнишь все повороты?

— Да, — Заноза кивнул. — Все ок.

Сердце у Лэа колотилось так, что в ушах у него стоял сплошной гул, как от десятка тамтамов. Она хотела быть здесь. Хотела вмешаться. Хотела помочь.

Заноза рванул на юго-запад. У него еще оставалось немного времени, и он не тратил его на то, чтобы открывать двери — пробегал насквозь. Он был на Земле, не на Тарвуде, здесь его не остановила бы и каменная кладка. Но обрушить несущие стены, когда над тобой еще целый здоровенный дом — это дурацкая идея даже для такого придурка, как он.

Подвал превратился в галерею раньше, чем Заноза увидел лестницу на первый этаж. А потом деревянные перекрытия, шелковые обои, холсты в золоченых рамах — все вспыхнуло. И он забыл, куда нужно бежать. Остался лишь ужас перед огнем, ужас, где не было места разуму. И уверенность, что нужно наверх. Как угодно, но наверх. Там спасение.

— Это тип еще хуже нас с тобой! Знаешь, что он сделал?! — Лэа не могла рассказывать спокойно, она подпрыгивала на стуле, сверкала глазами, перебивала сама себя, — я не знаю, что он делал, пока был внутри. Сначала ходил, потом бежал… Он стену сломал. Ты б это видел! Он взял у них чашку, развернулся и чинно вышел. Они там так охренели, что забыли, какими словами приказывают убить все живое. Да он все равно мертвый. И он сломал стену. Мартин… это долбаный шестнадцатый век!

— Расшаталась? — предположил Мартин, не поняв, при чем тут возраст дома.

— Полтора метра! — рявкнула Лэа в ответ.

— Меньше, — послышалось из дальнего угла, в который запихнули Занозу, — не может быть полтора.

— Ты, вообще, молчи! Тупой железный предмет! — Лэа разбушевалась не на шутку, — насмотрелся в своей Калифорнии на губернаторов! Сначала походи в качалку столько же, сколько он, а потом стены ломай.