Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец заметил, что Сима отнеслась к снимкам холодно и безучастно. Он отложил альбомы, зачем-то подошел к большому завешенному старой тканью предмету в самом углу чердака и резко сдернул накидку. Поднялся столб пыли. Назарий подошел поближе и что он увидел! Старое кресло-качалку, которое отец убрал из холла уже очень давно. Наверное, с того самого момента, когда Сара уехала вместе с матерью в далекую Германию.
Сима встрепенулась. Ее взгляд приобрел осмысленность. Несколько минут она стояла поодаль кресла, не решаясь подойти, и глядела на него с опаской.
Отец тронул кресло. Оно скрипнуло и качнулось взад-вперед.
– Сара любила это кресло, – сказал он. – Она забиралась в него и просила, чтобы я раскачал, как следует.
Сима подошла поближе. Прикоснулась к плетеной основе, тронула перильца. Долго его рассматривала, поочередно дотрагиваясь то к сиденью, то к спинке, то к полозьям.
– То кресло было куда старее, – сказала она. – Папа не позволял мне залезать в него, боялся, что я упаду. Он сажал меня к себе на колени и был за меня спокоен.
Назарий ошарашенно проследил за тем, как она, не дождавшись, что на это скажет отец, покинула чердак. А папаша с тоской проследил за ней взглядом и как будто бы дернулся, чтобы вернуть ее, но заметил Назария, сдержал естественный порыв и обрел свой привычный надменный вид.
Выходит, Назарий бросил все силы не туда. Точнее, упустил из виду, что Сима – вот кто больше всего нуждается в убеждениях. Даже больше, чем папаша. Она не согласна вот так принять чужого человека и оставить призрачные мечты о родном отце. Она бы очень помогла Назарию, если бы согласилась на эту игру. Но она не такая. И если осознает, куда все движется, то выйдет из игры первая.
Значит, самое время переходить к плану Б.
37 глава
Воскресенье. Сима сидит в церкви. Она, как вошла, сразу села чуть поодаль от выхода. Схватилась обеими руками за скамью. Все ей чудится, что сейчас войдет Назарий, найдет ее здесь и уведет домой.
Только дом тот не совсем-то ей и дом.
Вот она взяла и сбежала оттуда. Как из-под ареста.
Удалось выйти, когда Назарий отвернулся. Точнее – выбежать.
Он не собирался ее отпускать в церковь. Снова хотел запереть в ее же комнате, как будто она преступница.
Сима, закрыв глаза, слушает пение, а потом слова проповедника. Они проникают вглубь ее. Это ее церковь. Здесь ее крестили. Совсем недавно, год назад. Здесь она впервые встретилась с Богом, хотя слышала о Нем и в других церквях, где ей довелось бывать.
Она открывает глаза, разглядывает расписные узоры на стенах. Переводит взгляд на большие окна, где витражи играют всеми красками радуги. Зимнее солнце пробивается сквозь цветные стекла. Все наполнено трепетом и благоговением.
Ее наполняет ощущение чуда. Описать его она не может, лишь только вдыхает его еле слышный аромат. Ей кажется возможным абсолютно все, особенно здесь, сейчас, в эту минуту. Ее папа – живой и реальный. И он где-то есть. Где? Может быть, он тоже здесь, рядом с ней, а она его почему-то не видит?
Яркий луч солнца пробивается сквозь большой кусок золотисто-зеленого стекла на одном из витражей. Он падает на Симу, озаряет ее руки, одежду, лицо, слепит глаза, но не больно, а мягко, вызывая невольные слезы. Этот свет не похож на солнечный, который только согревает или освещает дорогу. Он проникает внутрь ее и наполняет счастьем. Таким счастьем, как будто ее мечта уже осуществилась.
Это счастье светилось в глазах Олега, когда они шли вместе по заснеженной дороге к четырехэтажкам.
Но тогда он ее обманул.
А, может, и нет?
Сима вздрагивает и украдкой оглядывается по сторонам. Кажется, никто вокруг не замечает того яркого света, который почему-то остановился на ней и не меркнет ни на секунду. Который не преломился цветным оттенком, оставшись белым, чистым и совершенно неземным.
Сима протягивает руку и прикасается к необычному лучу. Он почти осязаем, такой густой и теплый – ничего прекраснее она раньше не видела. И он ей кажется намного значимее, чем папа и все его картины.
Она поднимает глаза вверх, пытаясь увидеть, откуда исходит этот необыкновенный согревающий и освещающий душу поток. «Я не сирота, нет, – шепчет она беззвучно. – Бог – мой отец. Но где же мой земной отец? Почему я не знаю, где он? Он не может быть иллюзией, как и этот свет. Он настоящий. Просто другие его не замечают».
Она опечаленно опускает голову и тут же улыбается той мысли, которую только что услышала с кафедры. «Согревай любовью сердца, которые забыли о том, что такое любовь» – теперь уже говорит тихий голос внутри нее. Он звучит одновременно голосом ее папы, ее собственным и еще другим, небесным, который внутри нее. Вдохновленная, она оборачивается назад.
Там, на последней лавке сидит ее отец.
Он такой же, как и раньше – с черными волнистыми волосами, горящими большими синими глазами, широкоплечий и сильный. И его красивые крупные черты лица – те же.
Сима крепко зажмуривается и отворачивается. Как, неужели он здесь, рядом с ней? Наконец-то он пришел!
Сердце начинает сильно биться. Ее охватывают смешанные чувства, в которых преобладает радость, но к ней присоединяются волнение и тревога.
Сима оборачивается еще раз, чтобы удостовериться, что ее глаза не подводят.
Там, у двери, на том самом месте, где только что был папа, сидит совершенно другой человек.
Сима смотрит и смотрит, но все остается по-прежнему. Она разочарованно отворачивается, когда у нее начинает болеть шея. Мельком она видит Олега, который ловит ее взгляд и тут же улыбается ей, открыто и радушно, как всегда. Сима кивает ему, но как-то безрадостно, погруженная в себя.
Он был там. Действительно был. Но как будто и нет. Что это – видение, мираж?
После служения она не возвращается домой. Ее тянет на ту улицу, где она раньше гуляла, когда жила в приюте. Там – старое общежитие. Чуть поодаль – несколько магазинчиков. И четырехэтажки.
Сима бесцельно ходит в одном из супермаркетов. В кармане позвякивает мелочь. Там еще несколько мелких бумажек. За них она сможет купить разве что конфету. Или несколько фруктов.
Сима долгое время смотрит на лоток с яблоками, а сама мыслями находится в церкви. Что это было там,
