Я смотрю на тебя - Ирэне Као

– Знаю, я надеялась, что у вас все получится, мне бы очень хотелось иметь подругу-графиню, – пытаюсь пошутить. На губах Гайи появляется улыбка, но тут же исчезает.

– А вместо этого у тебя просто подруга-дура!

– Ну, в таком случае нас двое!

После ухода Гайи наплыв мыслей, в которые я была погружена, постепенно растворяется. Как будто с души упал камень, оставив чувство легкости и освобождения. Разговор с ней оказал на меня благотворное действие. Рассказав Гайе правду, я смогла увидеть все как бы со стороны.

Теперь я начинаю верить, что счастье может еще вернуться. Я должна пережить мою боль и думать о Леонардо как о прекрасном периоде моей жизни, который остался в прошлом. Мне сейчас просто нужно понять, в каком направлении двигаться. Я могу погрузиться с головой в работу, например, принять предложение о работе в Падуе, если еще не поздно. Я хочу быть сильной, рациональной, мне скоро стукнет тридцать, и пора начинать управлять собственной жизнью, сосредоточившись на важном. Найти свое место в мире. Больше нет Элены, тающей в объятиях Леонардо и с нетерпением ожидающей каждого его жеста и каждого слова. Не я была той женщиной. То была женщина, которая нужна ему. А теперь мне нужно вернуться к самой себе, но без Леонардо – стать той Эленой, какая я есть.

Вздыхаю. Проще сказать, чем сделать. Следует начать с мелочей: иду в спальню застелить постель. Заправляю чистое постельное белье, а грязные простыни бросаю в бельевую корзину, чтобы постирать – хочу освободиться от его запаха и его образа. Потом открываю окно, чтобы сменить застоявшийся воздух этой комнаты. Пусть свежий порыв ветра унесет все воспоминания. Пока я все это делаю, в голове возникает мысль. А может быть, мои чувства к Леонардо были не любовью, а лишь притяжением запретного плода? Эта идея мне не нравится. Совсем. Но что, если это действительно так?

Может быть, мои чувства к Леонардо были не любовью, а лишь притяжением запретного плода? Эта идея мне не нравится. Совсем. Но что, если это действительно так?

Довольно! Не хочу об этом думать.

Правда, мысль о том, что наши отношения были лишь проявлением скрытого желания бунтарства, возможно, поможет мне пережить все это…

Перехожу в столовую и беру с полки красивейший иллюстрированный том о Микеланджело и Сикстинской капелле. Обычно творения великих помогают мне обрести покой. Я ложусь на диван, подложив под голову подушку, и начинаю листать альбом, останавливаясь на отдельных привлекающих внимание деталях.

Когда дохожу до середины тома, мне на грудь выпадает лист бумаги. Это мой портрет, который нарисовал Филиппо в ночь перед отъездом. Я вложила его между листков альбома, чтобы не дать ему смяться, а потом забыла, и теперь мое сердце сжимается от этой находки.

Какая же ты красивая… Ты так хорошо спала сегодня ночью…

Внезапно на меня находит неизмеримая ностальгия. Фил, ну как же я сразу не поняла, что ты был тем самым, кому я должна была позволить любить себя? С тобой я чувствовала себя действительно защищенной. Ты принимал меня такой, какая я есть, со всеми моими причудами и недостатками, не требуя, чтобы я изменилась. А я не сделала ничего, чтобы защитить это чистое, искреннее чувство, которое нас связывало, не смогла позаботиться о нем. Я плохо обошлась с Филиппо, лелея глупые иллюзии. Только теперь понимаю, что я потеряла.

Слеза медленно стекает по щеке, за ней другая. Я захлебываюсь в отчаянном плаче, ни злом, ни болезненном… Такие слезы бывают адресованы важным для нас людям, с которыми мы связаны больше, чем сердцем, телом и умом. Эти слезы смывают все переживания последних месяцев. И когда я успокаиваюсь, то остаюсь без сил. Но скоро во мне появится новая сила, я готова возродиться вновь. И первое, что мне необходимо сделать, – попросить прощения у того, кто стал жертвой моих ошибок.

Глава 18

Смотрю в окно на пейзаж, голова откинута на подголовник кресла. Руки сложены на коленях. Холмы Тосканы всегда оказывали на меня глубокое, умиротворяющее действие. Если смотреть на них из поезда на полном ходу, кажется, будто они движутся, догоняя меня своими очертаниями красной земли. Остаюсь в неподвижности, заставляю замолчать все мысли и сосредотачиваюсь на том, что происходит вокруг. Шум колес, голоса, которые накладываются друг на друга. Трели мобильных телефонов, двери открываются и закрываются. Тоннель. Темнота. Потом солнце, потом опять темнота и опять солнце.

Я начинаю все сначала именно отсюда, с этой земли, которая бежит навстречу Риму. Менее чем через два часа я буду в столице, с Филиппо. Это рискованный поступок, совсем не в моем стиле, но я долго думала и в конце концов поняла, что это лучший вариант – самый верный. У меня с собой ничего нет, только желание попросить прощения, не требуя быть прощенной. Возможно, Филиппо не будет рад видеть меня, возможно, мы не сможем преодолеть скалистый утес нашей последней ссоры и вернуться к тому, что было раньше. Но я хочу хотя бы поговорить с ним, сказать, что очень сожалею и что поняла свою ошибку. Я могла бы написать ему или позвонить, но подумала, что время в пути послужит мне искупительным путешествием. Я заказала номер в маленьком отеле рядом с Сан-Джованни… В худшем случае эта поездка будет просто коротким отпуском.

Прибываем в Термини [66]в три часа дня. Меня встречает теплое солнце, которое заливает все вокруг, поэтому сразу снимаю куртку. Теплый воздух Рима согревает мое сердце обещанием новых начинаний. Выхожу из здания вокзала, волоча за собой небольшой чемодан, сажусь в первое свободное такси.

– Виале-делла-Музика, – говорю таксисту.

Хочу поехать на стройку. Последний раз, когда мы общались по скайпу, Филиппо дал мне этот адрес. Мне кажется, что с того разговора прошел целый век, я совсем не уверена, что найду его там. Но хочу попытаться: это единственные координаты, которые он дал мне во время наших видеозвонков.

Если смотреть на холмы Тосканы из поезда на полном ходу, кажется, будто они движутся, догоняя меня своими очертаниями красной земли.

Такси пересекает город, переполненный машинами и звуками, и вот уже ЕУР [67]открывается перед нами во всем своем строгом могуществе.

Выхожу из машины и прохожу несколько метров пешком, не зная, куда идти. Вдалеке видно огромное сооружение из стекла и цемента, окруженное подъемными кранами и лесами, направляюсь в его сторону. Когда я нахожусь почти под ним, поднимаю взгляд – здание не закончено, и кто знает, сколько времени еще понадобится, но уже сейчас можно почувствовать гармонию и особенную красоту, устремленную в будущее.

Здание не закончено, и кто знает, сколько времени еще понадобится, но уже сейчас можно почувствовать гармонию и особенную красоту, устремленную в будущее.

Неуверенными шагами углубляюсь на территорию стройки, держа в одной руке телефон, в другой – чемодан. Оглядываюсь по сторонам с легким испугом, рабочие смотрят на меня с любопытством, но никто меня не останавливает. Я движима одной-единственной надеждой – найти Филиппо.

А вот и он. Узнаю его издалека: он стоит ко мне спиной, на голове – защитная каска. Я уверена, что это он. Только у Филиппо такие смешные жесты. Он разговаривает с рабочими, указывая на одну сторону здания, и кажется очень уверенным в своих движениях и словах. Мое сердце начинает учащенно биться. Но мне нечего бояться, теперь я знаю, что нахожусь в начале и конце путешествия.

Когда рабочие отходят, я набираю его номер. Филиппо ищет в кармане пиджака «барберри» свой телефон. Я вижу, как он колеблется, качает головой, поднимает удивленно брови, и странное выражение пробегает по его лицу. Теперь я действительно боюсь: кажется, он не хочет отвечать, будто между нами действительно все кончено.

В это мгновение я молюсь, чтобы он ответил, и в тот же самый миг его голос проникает мне в ухо, как теплый ветер.

– Алло!

– Повернись! – просто говорю ему.

Когда он оглядывается, наши взгляды пересекаются. Филиппо широко раскрывает глаза и замирает, парализованный. Потом снимает каску, кладет ее на кубы цемента и медленно идет ко мне. У меня в горле комок, колени слабеют, но я готова к встрече с ним. Он останавливается в полуметре от меня, взгляд твердый, непроницаемый.

– А ты что здесь делаешь? – спрашивает он.

– Я приехала, чтобы попросить прощения, – говорю на одном дыхании. – Фил, хотела просто сказать тебе, я ошиблась. Я была сумасшедшей, наговорила ерунды, а потом позволила тебе уйти. Я знаю, что ничего уже не исправить, но попросить прощения всегда можно. И я хочу этого всем своим сердцем, которое немножко и твое…

Пока я говорю это, не переводя дыхания, его взгляд становится мягче, а губы расплываются в потрясающей улыбке.