Легионы праведных - Андрей Бармин

с минимальными потерями. Смерть людей, которыми он командовал, действовала на него угнетающе, так как он начинал примерять на себя ответственность за случившееся. Армейские психологи всегда обращали внимание на эту его черту, заставляя относиться к выполнению работы с меньшей эмоциональной вовлеченностью, но он не всегда мог следовать этому мудрому совету.

Бернар еще раз потревожил Тарандина:

- Сделай что-нибудь, иначе они нас расхерачат в мясо. И все будет зря.

- Я тебя понял, - ответил русский и отключился. Бернару оставалось только ждать. Ждать атаки вампиров, ждать помощи авиации, ждать смерти, ждать спасения.

Глава 18. Гектор.

Глава 18.

Гектор.

Он совсем отвык от того, что подчиненный может ему не просто возражать, но и дерзить. Первым порывом Гектора стало желание ударить наглого молокососа в лицо, чтобы хрустнул нос, а зубы влетели в глотку, но порыв остался порывом. Такие методы он использует через двадцать минут, если чертов корм не успокоится. А этот юный гуманист сейчас получит моральную взбучку.

- Рядовой, у вас есть родители?

- Да, сэр, но как это связа....

- Молчать, если я не спрашиваю. Они оба живы?

- Да.

- Рядовой, когда отвечаете офицеру или сержанту, то добавляете «сэр».

- Да, - юнец откровенно издевался. Хорошо, что больше никто не видел эту отвратительную сцену, поэтому Гектор вздохнул и все же применил силу. Удар кулаком в живот наглеца заставил того согнуться и начать судорожно хватать ртом воздух. Гектор отвесил ему оплеуху:

- Еще раз попробуешь оспорить мой приказ, то я просто тебя прикончу, урод. Ты меня понял?

- П-понял, - рядовой медленно обретал способность говорить. - Такого больше не повторится, сэр.

- Вот и правильно, рядовой. Возвращайся к остальным, ждите приказ.

- Есть, сэр, - юнец , пошатываясь, побрел к выходу из помещения. Гектор проводил его взглядом: жаль, что пришлось применить силу, но у него не имелось никакого желания дискутировать с подчиненными о методах решения проблемы. Старое, проверенное насилие помогло разобраться с неповиновением.

После почти двух месяцев вялотекущих перестрелок, разбавленных только удачным рейдом внешних на станцию, все же начались активные боевые действия.

Внешние на нескольких участках взломали оборону, захватили три района на окраине города и стали интенсивно наносить авиационные и артиллерийские удары по позициям горожан, выискивая оставшуюся бронетехнику и крупные скопления живой силы. Кроме того, авиация противника практически полностью лишила Урошевац поставок продовольствия с южных и восточных территорий, а также разбомбила три угольные электростанции, так что город лишился электроснабжения, что прекратило нормальное водоснабжение и кардинально уменьшило запасы продуктов, так как холодильные установки на складах просто перестали работать. Это заставило Совет урезать суточный паек для солдат и гражданских, сильнее всего же сокращение коснулось косоваров, которых эвакуировали с территорий, оказавшихся под контролем внешних.

А эвакуировали почти тридцать тысяч человек. Тридцать тысяч мужчин, женщин и детей разместили в пяти районах. В районе, за который нес ответственность Гектор, восемь тысяч человек теснились на стадионе. Мало того, что их требовалось охранять, так еще и приходилось кормить. С одной стороны у них всегда под рукой доступный источник крови, с другой стороны эта орава просто пожирает ставшие скудными ресурсы. И не только продовольствие. Им требовались и медикаменты, и теплая одежда, так как осень все же начала стремительно приближаться к календарному соответствию.

И не прошло и пяти дней после уменьшения продуктовой нормы, как чертовы дармоеды задумали бунтовать. У Бюро имелись среди них информаторы, которые сообщили, что недовольство приняло организованную форму, и среди косоваров появилось активное ядро, которое начало готовить восстание. Не малую роль сыграл и факт постоянных бомбежек, а также болтливость охранников, которые выкладывали им информацию о положении дел в Урошеваце. А оно было не очень оптимистичным для граждан Республики.

Гектор получил приказ решить проблему назревающего бунта любым способом. Он честно попытался провести переговоры с главами общины, довел до них, чем будет чревато неповиновение, но получил разочаровывающий ответ. Ложь, что они не понимают, о чем идет речь, ложь, что никто ничего не задумал. По мнению косоваров такие заверения должны были успокоить его. Интересно, они и правда считали, что хоть кто-то поверит в такую наглую и примитивную ложь?

Гектор , едва покинув стадион, приказал отправить к стадиону семьсот солдат с полным боекомплектом. Он не собирался больше вести переговоры. Вернулся на стадион и выдвинул косоварам ультиматум: через три часа они должны выдать организаторов восстания, а если этого не произойдет, то Гектор заберет их сам, причем заберет грубо. С этого момента прошло уже два с половиной часа, за которые к стадиону прибыли его люди, которым он прямо заявил, что скоро им придется стрелять по корму. Не все спокойно отнеслись к такой перспективе. Он уже давно подметил, что среди молодежи достаточно много личностей, которые не очень-то разделяют ценности и свободу Республики. Одурманенные идиотскими гуманистическими идеями, они не верили в правоту своих сограждан, а также в то, что победа все же будет за ними.

Рядовой, которого пришлось ударить в живот, посмел возразить против его приказа убивать всех, кто попытается оказать сопротивление:

- У них же нет оружия. Нельзя стрелять в безоружных.

- У них есть ненависть к нам, а оружием может послужить и камень, и выломанный прут от сидения стадиона. И камень, и прут вполне могут убить тебя или меня. Поэтому мы будем действовать максимально жестко.

Если бы на месте призывников находились бойцы его команды, то им бы и в голову не пришло возражать против приказа, а этот молокосос — а парню явно не больше двадцати — не успокоился:

- Именно такие методы привели к тому, что внешние решили напасть на нас.

Гектор завел его в служебное помещение стадиона, где продолжил разговор, закончившийся простым применением физического насилия. Его удивляла эта пораженческая логика: молодые придурки надеялись, что внешние примут их в свое общество, если они пообещают не пить кровь и станут придерживаться норм, только юнцу не понять, что внешние не хотят интегрировать их в свою цивилизацию, а желают уничтожить. Стерилизация — это геноцид, отложенный на два поколения.

«Юнец, молокосос», - подумал Гектор, - « да мне самому на момент Революции только исполнилось двадцать лет. Но я уже успел побывать в Сирии и Ираке, посмотреть