Шадр - Ольга Порфирьевна Воронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нравились Шадру и «бубновалетовские» натюрморты Куприна — букеты искусственных цветов, нравились объемностью, точностью форм. Куприн объяснял, что это была его школа: сорванный цветок или плод, в сущности, никогда не бывает натюрмортом, он и умирая живет. Изучать форму можно только на искусственном.
Потом пришла пора изучения цвета; Куприн компоновал заранее окрашенные и вырезанные плоскости, работал, по собственному выражению, «как маляр», «собирая цвета, распыленные импрессионизмом».
Картина должна излучать «вложенную в нее энергию», быть композиционным синтезом размышлений, виденья и уменья художника. «Я строю свою картину на законах контрапункта», — говорил он, и эта фраза была не случайной. Куприн с детства любил и знал музыку, хорошо играл на рояле и даже построил своими руками сорокадевятитрубный орган.
Любовь к музыке; стремление к художественному совершенству; готовность по многу раз перерабатывать произведение, «пока не получится»; стремление выразить в картине или скульптуре больше того, что предусмотрено сюжетом, — дать не только изображение действительности, но и раскрыть его философскую сущность — все это сближало Куприна и Шадра. Давало им темы для долгих вечерних бесед, которые помогали скульптору в борьбе с болезнью.
Дружеские вечера. Полубессонные от болей ночи. А утром — вновь к Пушкину. В проекте будущего памятника оставалось еще много нерешенного. Фигура будет поставлена на высокий постамент, надо связать ее с ним, предусмотреть все возможные точки обозрения. Надо делать модель монумента.
Как компоновал ее Шадр? Это неизвестно, не осталось ни зарисовок, ни записей. Но, видимо, у него было все осмыслено, обдумано. «Пушкин ясен мне», — сказал он жене, ложась в больницу.
22. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
На этот раз обследование длилось недолго: рентген показал созревшую опухоль. Диагноз был скор и безжалостен: рак желудка.
Перед новым, 1941 годом Шадра ненадолго выписали домой — подготовиться к операции. Он вел себя мужественно. Делал вид, что не знает о своей болезни, готовился к празднику, рассказывал заезжавшим друзьям забавные истории. «Вот пойду в больницу, подправлю здоровьишко — и опять за работу», — сказал он при последнем посещении мастерской собравшимся вокруг рабочим. Только однажды в разговоре прорвалось: «У нас в семье скоро будет покойник. У меня ведь рак».
Втайне от всех сделал эскиз автопортрета-надгробия. Обнаженная фигура в рост, угловатый поворот торса, легкое движение вперед. Живой, живущий, шагающий по земле навстречу ветру, солнцу. Ни мысли о смерти, ни намека на нее нет в этой стройной, стремительной маленькой фигуре.
Еще одна работа — голова жены. Скорбный наклон головы, припухшие глаза, бегущая по щеке слеза. Выражение беспомощной, растерянной печали.
В этом портрете следы поспешности, незаконченности. Эскиз автопортрета только намечен. А сколько замыслов, которые даже не удалось начать в глине!
Было желание вылепить портрет В. И. Качалова. Два года назад он договорился об этом с Василием Ивановичем. Сперва мешала болезнь артиста, потом заболел сам.
Собирался принять участие в конкурсе на памятник П. И. Чайковскому. Остались первоначальные наброски.
В неоформленных набросках и задуманный монумент «Родина». Сидящая женская фигура, держащая скрижали. На другом рисунке в ее руках кремлевская башня.
Начата работа над проектом памятника М. Ю. Лермонтову. Для Шадра Пушкин и Лермонтов — «звенья одной цепи, одной судьбы». Судьбы поэта во враждебном ему обществе.
Скульптор рисует портрет Лермонтова сперва в профиль, потом в три четверти. Профиль он калькирует с портрета 1840 года. Потом, зеркально поворачивая рисунок, повторяет контур еще раз, но уже со своими дополнениями: делает более напряженный очерк бровей, заменяет фуражку свободно летящими прядями волос. Теперь лицо получается сосредоточенным, взгляд — углубленным в себя.
В своем понимании образа Лермонтова Шадр идет от стихов, первоначально выписанных рядом с портретом, «За то, что сохранил и веру гордую в людей…», к повести «Максим Максимыч». В портрете Лермонтова нет ни мятежности «Паруса», ни «сплава холода и огня». Это открытое русское лицо с ровным овалом, мягким крупным носом. Не байроновский герой — русский человек, озабоченный чем-то большим и важным. Человек, которому близки и волнение «желтеющей нивы» и «говор пьяных мужичков». Недаром в углу самого завершенного портрета поэта наискосок написано: «Максим Максимыч».
Найден облик — решен образ. Карандашом набросана композиция памятника. Высокий темный постамент (может быть, в форме колонны), бронзовая патинированная фигура. «У меня еще на пятьдесят лет замыслов хватит! — говорит Шадр. — Дозреть бы до простоты!»
В начале января в Третьяковской галерее открылась выставка, на которой были представлены лучшие произведения советского искусства. Там экспонировались и «Сеятель», и «Булыжник — оружие пролетариата», и эскиз памятника Горькому.
Художники уже знали о беде, постигшей Шадра. И когда он приехал на вернисаж, каждый старался пожать ему руку, ободрить, сказать какие-то теплые слова.
Операция была назначена на 14 января. В ожидании ее Шадр нервничал, не веря, видимо, в свое выздоровление. Уезжая из дому, он подошел к эскизу памятника Пушкину и провел ногтем по гипсу твердую, глубокую линию. «Это я своей жизни подвел черту», — сказал он.
Операцию Шадру делал Сергей Сергеевич Юдин, изумительный хирург, которому, по словам одного из его коллег, «удается большое и трудное… В его операциях все Планомерно, просто и очень ясно, к тому же сделано точно и тщательно. Если к этому прибавить свойственный С. С. радикализм, смелость и всегда присущее воодушевление, то станет понятно значение С. С. как хирурга».
Известны два портрета Юдина, написанные Нестеровым. На первом из них он делает анестезию, на втором — сидит за столом, рассказывает. Острый профиль, холодный блеск глаз из-под очков, лицо — конденсатор душевной энергии. Но еще выразительнее лица его руки: нервные, гибкие, с длинными, как бы прощупывающими воздух пальцами. Руки музыкальные, сильные, решительные. Руки, которые не раз сосредоточивали в себе ответственность за человеческие жизни.
Четыре часа длилась операция. Шадр все время был в сознании, под местным наркозом. И, когда Юдин сложил инструменты, нашел в себе силы поблагодарить его.
Операция была сделана блестяще. Несмотря на запущенность опухоли, Юдин сумел ее вырезать полностью. О проявленном им в этот день мастерстве писали в «Правде».
Появилась надежда на выздоровление. К Шадру потоком шли друзья-художники, ему несли приветственные телеграммы, цветы, письма, подарки. Чайков
