Воспламенение - Сьюзен Коллинз

Звук пушки заставляет меня вздрогнуть, хотя на моих спящих товарищей он не производит особого впечатления. Нет смысла будить их из-за этого. Еще один победитель мертв. Я даже не позволяю себе задаться вопросом, кто он.

Неуловимый дождь внезапно выключается, как шторм, который был в том году на арене.

Спустя мгновение после его остановки, я вижу туман, тихо скользящий со стороны недавнего ливня. Обычная реакция. Испарения от прохладного дождя, думаю я. Он продолжает приближаться в устойчивом темпе. Завитки тянутся вперед, а затем клубятся, словно пальцы, как будто они тянут за собой остальных. Пока я смотрю на это, я чувствую, как волоски на моей шее встают дыбом. Что-то не то с этим туманом. Движение переднего края слишком ровное, чтобы быть естественным. А если оно не естественное…

Тошнотворно сладкий запах начинает вторгаться в мои ноздри, а я подбегаю к остальным, крича им, чтобы вставали.

За пару секунд, которые уходят на то, чтобы разбудит их, я начинаю покрываться волдырями.

Глава 21

Мелкие жгучие уколы. Везде, где капельки тумана касаются моей кожи.

— Бегите! — кричу я остальным. — Бегите!

Финник мгновенно просыпается и вскакивает, чтобы бороться с врагом. Но когда он замечает стену тумана, он закидывает все еще спящую Мэг на спину и убегает. Пит тоже на ногах, но не настолько проворен. Я хватаю его за руку и начинаю тащить через джунгли, следом за Финником.

— Что это? Что это? — повторяет он в замешательстве.

— Какой-то туман. Ядовитый газ. Быстрее, Пит! — убеждаю я. Я могу сказать, что, сколько бы он ни отрицал это в течение дня, последствия удара силового поля были существенны. Он двигается медленнее, намного медленнее, чем обычно. И спутанные лианы, и подлесок, которые иногда нарушают мой баланс, выводят его из равновесия на каждом шагу.

Я оглядываюсь назад, на стену тумана, распространяющегося по прямой во всех направлениях, насколько я могу видеть. Ужасный порыв сбежать, бросить Пита, чтобы спасти себя, возникает во мне. Это было бы гораздо проще: бежать на полной скорости, может быть, даже залезть на дерево, выше линии тумана, который простирается вверх примерно на сорок футов. Я вспоминаю, как сделала это, когда в прошлых Играх на арене появились переродки. Поднялась и подумала о Пите, только когда уже достигла Рога изобилия. Но в этот раз я ощущаю ужас от мысли о том, чтобы бросить его внизу, и остаюсь с ним. В этот раз мое выживание не является целью. А выживание Пита является. Я думаю о взглядах, прикованных к телевизионным экранам в дистриктах, ждущих, сбегу ли я по желанию Капитолия или буду руководствоваться своими правилами.

Я сильно сжимаю пальцы Пита и говорю:

— Следи за моими ногами. Просто постарайся наступать туда, куда наступаю я. — Это помогает, мы, кажется, движемся намного быстрее, но этого не достаточно, чтобы догнать остальных, и туман кусает нас за пятки. Капли отделяются от пара. Они обжигают, но не как огонь. Меньше ощущений горячего и больше сильной боли, как от химических веществ, находящих нашу плоть, цепляющихся за нее и проникающих сквозь кожу. Наши комбинезоны совсем не помогают. Мы могли бы с тем же успехом быть завернуты в тонкую бумагу для защиты.

Финник, который поначалу только быстро бежал, останавливается, когда понимает, что у нас проблемы. Но это не та вещь, с которой мы можем бороться, только избегать. Он громко нас подбадривает, пытаясь помочь двигаться вперед, и мы используем звук его голоса как руководство, что хоть немного помогает.

Искусственная нога Пита цепляется за узел ползучего растения, и он растягивается на земле, прежде чем я могу поймать его. Пока я помогаю ему встать, я узнаю кое о чем гораздо более страшном, чем волдыри, и более изнурительном, чем ожоги. Левая сторона его лица обвисает, так, словно каждая мышца в нем отмерла. Веко опускается, фактически скрывая глаз. Уголок рта направлен вниз.

— Пит… — начинаю я. И в этот момент я ощущаю, как мою руку сводит судорогами.

Со своими химикатами туман делает гораздо больше, чем огонь: он нацелен на наши нервы. Новый вид страха пробегает сквозь все мое тело, и я рывком тащу Пита вперед, что только заставляет его еще раз оступиться. К тому времени, когда я ставлю его на ноги, обе мои руки безудержно трясет. Туман движется к нам, он в ярде[26] от нас. Что-то не так с ногами Пита, он пытается идти, но они двигаются спазматически, словно у марионетки.

Я чувствую, как он наклоняется вперед, и понимаю, что Финник вернулся за нами и берет Пита на буксир. Я подставляю свое плечо, которое все еще кажется неконтролируемым мной, под руку Пита и делаю все возможное, чтобы подстроиться под быстрый шаг Финника. Между нами и туманом расстояние в десять ярдов, когда Финник останавливается.

— Это бесполезно. Мне придется нести его. Ты сможешь взять Мэг? — спрашивает он меня.

— Да, — говорю я уверенно, хотя ощущаю, как ноет мое сердце. Это правда, что Мэг весит не больше семидесяти фунтов,[27] но я и сама не особо крупная. Тем не менее, я уверена, что таскала гораздо более тяжелые грузы. Если бы только мои руки перестали подскакивать. Я сажусь на корточки, и она перемещается мне на плечи, так же, как она едет на Финнике. Я медленно выпрямляю ноги, я смогу справиться с ней. Финник закидывает Пита за спину, и мы двигаемся вперед, Финник первый, я следом, он прорубает путь.

Туман идет за нами, спокойный, устойчивый и ровный, не считая цепких щупалец. Хотя мой инстинкт велит мне бежать непосредственно от него, Финник перемещается по диагонали вниз по холму. Он старается держаться на расстоянии от газа, ведя нас к воде, которая окружает Рог изобилия. Да, вода, думаю я, пока кислотные капли проникают глубже в меня. Теперь я так рада, что не убила Финника, иначе как бы я вытащила Пита отсюда живым? Так рада иметь кого-то еще на своей стороне, даже если это временно.

Это не вина Мэг, что я падаю. Она делает все, что может, чтобы быть легким пассажиром, но дело в том, что этот вес все равно больше, чем тот, с которым я могу справиться. Особенно теперь, когда моя правая нога, кажется, одеревенела. Первые два раза, когда я падаю на землю, мне удается подняться, но в третий раз я не могу уговорить свою ногу сотрудничать. Как бы я ни старалась встать, у меня не получается, и Мэг сходит на землю передо мной. Я кручусь, пытаясь использовать лозы и стволы, чтобы подняться.

Финник возвращается ко мне, Пит свешивается с него.

— Это бесполезно, — говорю я. — Можешь взять их обоих? Идите вперед, я догоню. — Довольно сомнительное обещание, но я говорю это со всей уверенностью, которую получается собрать.

Я могу видеть глаза Финника, зеленные в лунном свете. Я могу видеть их так ясно, словно днем. Почти как у кошки: с отражающим эффектом. Возможно, это потому, что они блестят от слез.

— Нет, — говорит он. — Я не могу нести их обоих. Мои руки не работают. — Это правда, его руки неудержимо дергаются. Они пусты. Из трех трезубцев у него остался один, и тот находится у Пита. — Мне жаль, Мэг, я не могу сделать этого.

То, что происходит потом, случается настолько быстро, что я даже не могу помешать этому. Мэг поднимается, оставляет поцелуй на губах Финника и хромает прямо в туман. Мгновенно ее тело охвачено дикими искривлениями, и она опускается на землю в ужасном танце.

Мне хочется кричать, мое горло горит огнем. Я делаю один бесполезный шаг в ее сторону, когда слышу выстрел пушки, понимая, что ее сердце остановилось, она мертва.

— Финник? — зову я хрипло, но он уже уходит, продолжает свое отступление от тумана. Перетаскивая свою нерабочую ногу, я иду, шатаясь, за ним, не имея ни малейшего понятия, что еще можно сделать.

Время и пространство теряют смысл, поскольку туман, похоже, вторгается в мой мозг, делая все вокруг нереальным. Какая-то глубоко сидящая животная потребность выжить заставляет меня идти за Финником и Питом, продолжать передвигаться, несмотря на то, что я, вероятно, уже мертва. Часть меня мертва или, определенно, умирает. И Мэг мертва. Это то, что я знаю, или, может быть, мне кажется, что знаю, потому что в этом вообще нет никакого смысла.

Лунный свет сверкает на бронзовых волосах Финника, вспышки жгучей боли разрывают меня, нога превращается в дерево. Я следую за Финником, пока тот не падает на землю вместе с Питом, по-прежнему сидящим на нем. Я, похоже, не могу остановить свое движение и просто иду вперед до тех пор, пока не спотыкаюсь об их распростертые тела и не падаю в общую кучу. Вот оно, то, где и как мы все умрем, думаю я. Но мысль абстрактна и гораздо менее тревожна, чем агония моего тела. Я слышу, как стонет Финник, и пытаюсь оттащить себя от остальных. Теперь я вижу стену тумана, которая стала жемчужно-белой. Может, это из-за того, что мои глаза не могут сфокусироваться, или из-за лунного света, но туман кажется изменяющимся. Да, он становится все толще, как будто прижимается к стеклу и вынужден сгущаться. Смотреть мне все труднее, но я вижу, что пальца-щупальца больше не высовываются из него. На самом деле, он вообще остановился. Как и другие ужасы, которые я видела на арене, оно достигло конца своей территории. Или распорядители Игр решили не убивать нас пока.