Все, что получает победитель - Дарья Всеволодовна Симонова

Убил ли он при этом человека? Кто знает, хозяйка уже на ладан дышала. В преклонном возрасте, при неважном состоянии здоровья, разума и совести даже заноза может повлечь необратимые последствия. Но ждать сих последствий, равно как вызывать старухе врачебный консилиум не входило в планы Игоря. Он ушел, предоставив судьбе выбор, в мстительной горячке прокручивая мотив «Что сказать вам, москвичи, на прощание…». Вспомина-а-а-йте нас! — без киноцитаты никуда. Потом, когда аффект остыл, пришлось потерзаться. Многие годы горчил привкус злодейства. На немощную безоружную женщину руку поднял, Раскольников хренов! Но и другой привкус остался: получай, фашист, гранату! Тварь я дрожащая, но право имею. Вот, собственно, и конец фильма. Финал провисает, нет мощного заключительного аккорда. Доцент, должно быть, не убежден. Его не «тряхнуло и не перевернуло». Он сидит, задумавшись о своем. А выступающий уже готов сослаться на опрометчиво отвергнутое им в начале марафона позволение незавершенности.

Знал бы Игорь, каков он, завершающий аккорд. Но доцент, этот «пожилой халтурщик», не собирался ему открывать собственную осведомленность. Он и себе в ней не очень хотел признаваться, срочно абстрагируясь от правды. Это он умел. Милостиво и без объяснения причин причислив Игоря к избранным, которых попросил зайти к нему на «прицельный разговор» на следующей неделе, доцент попрощался с уставшей аудиторией. И побрел по пустынным улицам к метро, размышляя. О пугающей стройности сложившегося сюжета. О своей умершей и нелюбимой жене, которую он даже пытался усовестить тогда: мол, оставь ты ребят в покое, пускай живут. Утрясутся как-нибудь с деньгами, ведь ты еще другую хату сдаешь, что тебе, мало? Но его жена… с возрастом мы все лучше не становимся, однако у нее, похоже, развивалась старческая паранойя. Ведьма… В последние годы, прости господи, от нее несло мертвечиной. Она как огня боялась детей и животных. А ну как квартиранты начнут размножаться на ее территории, и тогда не выгонишь их поганой метлой! Когда парень к себе подселил девку, тут женушка и насторожилась. Этого она стерпеть не могла, все ей чудились страшные иногородние звери, что только и жаждут наплодить нищету и внедриться на ее законное московское наследство. Но доить «зверей» нещадно считала своим святым правом. Как же, квартиры не должны простаивать! На сына наговаривала, не могла простить ему женитьбы на хохлушке. Тот правильно сделал, что от матери отгородился, иначе засосала бы его в свою трясину. Словом, доцент, брезгуя жениными делами и супружеским долгом, — давно жил на стороне, — так и не поверил стонам супруги. Она действительно после того эпизода с ударом быстро угасла. Проблемы с сердцем, инсульт и прочий анамнез. Доцент счел миазмами затуманенного сознания, когда супруга назвала виновного. Опять, мол, твои фобии, ужасы про понаехавших. Отправил жену в больницу. А после ее смерти плотно сошелся с аспиранткой. Так одна разрушенная любовь дала зеленую улицу другой, убрав серьезное препятствие. Во сюжет! Как говорил нынче этот… как его, Игорь, — сплошная киноцитата! Достоевщинка-шекспировщинка. Может, он украл чужую историю, — в смысле не про себя писал, рассказал ему кто… Не раскольничий вид у сочинителя. И как-то не с руки с ним дело иметь, если он тот самый…

Кстати, о понаехавших. Может, нынешним квартирантам пора поднимать цену?

Игорь тоже шел к метро. И по тем же улицам, но медленней, поодаль и думал совсем о другом. Никак не мог понять, опустошенный он или окрыленный. «Прицельный разговор» на следующей неделе — все же хороший знак. Но странный. Никакого резюме, обсуждение смазано. Что-то не так. И тема не отпускает, в воображении проносятся варианты сцен, фантазии переплетаются с воспоминаниями, и так не хочется оставаться с ними наедине. Может, дописать сцену встречи с Милой несколько лет спустя? Пусть избито, но жанр того требует. Что греха таить, он и в жизни не отказался бы от этой встречи. Итоговое слово так и не сказано. Хотелось попросить прощения у девушки-цитаты. Как водится, за все. Сейчас Игорь очень хорошо понимал, почему Мила ушла. И правильно сделала, что ушла. У них с Сэмом общность интересов плюс квартира. Весомые аргументы. Она, к примеру, могла бы ответить Игорю его же оружием: «От гениев не уходят. Даже если другой тоже гений». А потом они вспомнили бы Джорджа и Харриса, и на этой оптимистической ноте рассыпались бы, как два осколка, чтобы уж никогда больше не встречаться. «Засим прощаюсь, Игорь, жертва твоих литературных цитат. Даже не представляешь, до какой степени жертва…»

И все же отпустило. Словно амнистия получена. Камень с души упал, и пока он где-то в районе желудка, но постепенно рассасывается. Не посетить ли Игорю в связи с этим одну особу? У нее свои тараканы, и вместо канонического фото Ахматовой, Гумилева и маленького Льва господствует другая семья: Джон, Йоко и маленький Шон. Что поделать, всякая уважающая себя барышня помешана на какой-нибудь легенде.