Венгры с перцем. Исторический путеводитель по друзьям и партнерам - Сергей Александрович Алдонин

Регия, в переводе с латыни – Белая Престольная. Старинный город с черепичными крышами. Венгерское название города – Секешфехервар – было больной мозолью советских дикторов военной поры. Бои здесь шли упорные, и произносить название города приходилось часто. Офицеры шутили: «Легче взять этот город, чем произнести его название!». Куда правдивее другой афоризм: «Выговорить его было нелегко, ну а взять ещё труднее».

После драматических событий 1956-го имидж Советского Союза в Венгрии оставлял желать много лучшего. Для совместного фильма выбрали священную тему – боевое братство героев-антифашистов, советской девушки и венгерского доктора. Эта история символизировала всё лучшее, что было в советско-венгерских отношениях, самые героические, самые чистые страницы нашей общей истории. Бои за освобождение Европы, романтический захватывающий сюжет. Фантазия сценариста здесь была делом десятым, эта история – быль. Зритель читал в титрах: «Советская разведчица Лидия Мартыщенко и венгерский врач Карой Хорнянски, послужившие прототипами для создания образов героев фильма, живы и сейчас». Это правда. И не было у кинофильма «Альба Регия» зрителя придирчивее, чем взаправдашние герои Секешфехервара. Романтический подтекст их подвига не получил продолжение в мирное время: в жизни законы кино не действуют. Лидия Мартыщенко работала санитаркой в одной из крымских здравниц – в солнечной Евпатории.

Тогда, в 1944-м, Лидия – совсем молодая девушка, комсомолка из Павлодара – ни слова не знала по-венгерски, а такой язык в два счёта не выучишь. Она нашла пристанище в доме венгра, прекрасного врача, который дома принимал пациентов. Рация разведчицы надёжно спрятана в аппарат для электролечения… Семьдесят два дня из дома Хорнянски звучала в радиоэфире фраза: «Я – Альба Регия!». Гестаповцы не смогли её найти, хотя запеленговали передатчик! Одна-единственная разведчица в городе, оккупированном врагами, держала связь с армией освободителей.

Роль Лидии досталась Татьяне Самойловой, а доктора Хайнала (в него сценаристы преобразили Кароя Хорнянски) играл Миклош Габор – между прочим, уроженец Секешфехервара. В те годы Габор царил и на театральной сцене Будапешта, и в венгерском кино. И в Советском Союзе он был самым популярным из венгерских актёров. С тех пор, как 1948-м году в советском прокате появились венгерские фильмы и в числе первых – «Мишка-аристократ» с Миклошем Габором в одной из центральных ролей.

Над фильмом работали долго. Но месяцы пролетели быстро: русские артисты наслаждались венгерским гостеприимством. Татьяна Самойлова сделала невозможное: поговаривают, что она выучила венгерский язык! По крайней мере, могла произносить по-венгерски свои реплики и перед съёмками общалась с Миклошем Габором не только на русском, но и на его родном языке. Роль нужно было записать и по-русски – для советского проката, и по-венгерски. Кое-какие венгерские фразы из той роли актриса помнит до сих пор. Такой актрисе не нужно было ни армий, ни грозных дипломатов, чтобы покорить Венгрию.

Венгры отвечали ей цветами, аплодисментами, относились как к истинной кинозвезде. Вообще-то Татьяна Евгеньевна не любит этого слова – «кинозвезда». Слишком уж оно связано с коммерческим успехом, с рекламой. Московская актриса говорит: «Это просто ужасно. Куда ни ткни – везде бездарные звезды. А себя я считаю актрисой, которую любит зритель. Вот недавно приехала со встречи из Тулы. Зал был переполнен. Я выступала, а потом все стоя мне аплодировали. Приглашали зимой в Ясную Поляну: «Мы вас в санях покатаем. И снова будем чествовать и поздравлять с Анной Карениной!». Вот это я с удовольствием. И при чём здесь какая-то звездность?! Любовь зрителей – вот главное!».

В команде Михая Семеша было принято основательно готовиться к съёмкам. Актриса дни напролёт общалась с прототипом своей героини, с Лидией Мартыщенко – с той самой радисткой, которая доброволкой ринулась на фронт, совсем ещё девчонкой… Татьяна Самойлова вспоминает: «Внешне мы были совершенно не похожи. Мне было интересно говорить с ней, слушать её. Трогали её чистота, вера. Я представляла, как невыносимо трудно сохранить свою душу в тех жутких обстоятельствах, когда смерть всё время рядом с тобой. И ещё важно было рассказать, как женщина остаётся Женщиной несмотря ни на что». Степенная, красивая женщина, после войны Лидия Сергеевна Мартыщенко (Безенькова) работала санитаркой в евпаторийской здравнице.

«Альба Регия» шла не только в Венгрии и СССР, фильм смотрели во всех странах социалистического содружества и даже кое-где на Западе. Нередко фильм критиковали за излишнюю сентиментальность, за «психологическую немотивированность поступков героев, особенно в любовной линии, что серьёзно снижает ценность фильма». Это я цитирую Иштвана Немешкюрти – историка венгерского кино и строгого критика, настоящего Аристарха, не жаловавшего остросюжетных эффектов.

«Альба Регия» – не самый прославленный фильм Татьяны Самойловой. Но актриса и в наши дни то и дело повторяет, что никогда не получала таких щедрых гонораров, как за эту советско-венгерскую картину. И вернулась в Москву на белом коне – на новеньком «Опеле». В 1961-м году, когда фильм «Альба Регия» вышел на экраны и получил серебряную премию на Московском кинофестивале, марку «Опель» в России помнили фронтовики, бравшие немецкие авто с боем. А тут – иностранный автомобиль в личном пользовании. Экстравагантный изыск. А для актрисы – и память о Венгрии на всю жизнь.

Паприкаш артистический

В «Малой венгерской поваренной книге» Кароя Гунделя читаем: «По венгерской кулинарной терминологии паприкашем называют все блюда со сметанным соусом, заправленные паприкой. Хорошие повара употребляют не кислую, а свежую сметану, особенно – для паприкаша из птицы или рыбы. По этому способу почти всегда готовят белое мясо (птица, телятина, ягнятина и рыба). Паприкаш не делают ни из так называемого «чёрного» мяса (говядины, баранины, дичи), ни из жирного мяса (свинины, поросёнка, гуся, утки)».

Настоящий паприкаш

Лет пятьдесят назад в нашей стране это замечательное произведение поварского искусства стало объектом театральной шутки. Старинная традиция русских актёров – капустники. Всё началось опять-таки с гастрономической легенды. Михаил Семёнович Щепкин – великий актёр Императорского Малого театра, современник Пушкина и Гоголя, а в детские и молодые годы – крепостной графа Волькенштейна – в дни Великого поста собирал гостей. Актёров, литераторов, театралов. В доме Щепкина артисты декламировали, разыгрывали сценки, острили, а гвоздём программы был замечательный капустный пирог, которого хватало на всех. Это стало театральной традицией – шуточные представления «для своих» назывались капустниками. Любил капустники Станиславский. Отдавали дань «капустным» театральным шалостям и все советские мэтры большой сцены. Представим себе шестидесятые годы прошлого века, понимающий все намёки переполненный зал Театрального общества…

Выходил молодой король капустников, гроссмейстер театральных посиделок Александр Ширвиндт и в образе ветерана сцены роскошным баритоном произносил монолог, сохраняя непроницаемо серьёзное,