Профиль незнакомца - Аманда Кайл Уильямс

прошлом таковых не было, как и у Энн Чемберс. Затем Дэвид Брукс… к нему были проявлены забота и уважение, он был убит быстро и, по-видимому, бесшумно и завернут в простыню. У меня есть кое-какие теории на этот счет, но на данный момент это все.

– Ладно тебе, Кей, не скромничай, – Доббс покачал головой. – Выкладывай, вдруг они куда-нибудь нас приведут.

– Хорошо. Как ты сказал, такая ярость обычно связана с некой личной связью. Судя по тому, как была убита Энн Чемберс, по тому, что он отрезал ей соски – что, несомненно, связано с воспоминаниями о матери. По тому, что она была сексуально изуродована, я считаю, что в жизни преступника она представляла собой фигуру матери, его крайне обостренные отношения и соперничество с матерью. Дэвид Брукс же мог олицетворять любимого и желанного отца или даже кровосмесительные отношения с отцом. Только ему было позволено умереть без страданий. В случае других страдания жертвы возбуждали убийцу сексуально. Это говорит нам кое-что важное о его патологии. Страдания связаны с возбуждением гнева или садизмом. Потребности и желания жертвы для него не важны. Убийство жертвы – это лишь еще одна мера предосторожности. На самом деле он просто все зачищает после себя и воплощает в жизнь свои фантазии.

– И что это опять за фантазия? – спросил Раузер.

– Фантазия, несомненно, сложная, – ответил Доббс и указательными пальцами обеих рук потер глаза. От его усердия те покраснели. – В одном из писем имелась фраза «люди многоплановы», и она очень точна. Речь идет о самых разных вещах – это и секс, и месть, и умение не быть пойманным полицией, и потребность в самоутверждении, в привлечении журналистов. Видеть свои письма в газетах, слышать о том, что он сделал, – должно быть, это почти так же приятно, как вернуться на место преступления. А общение с вами обоими наверняка доставляет ему удовольствие. Оно подпитывает иллюзию нашего субъекта, что он внутри, в структуре власти, что он держит вас двоих в своем маленьком узком кругу. Поскольку теперь здесь есть я, круг должен расшириться. Интересно, как на это отреагирует наш убийца…

– Ты слишком заметен, – напомнила я Доббсу. – Я бы предположила, что он включит в свои послания и тебя.

Доббс тут же ощетинился:

– Напоминаю тебе, что я заметен, потому что мне платят за то, чтобы быть заметным.

Да, конечно. Никто никогда не обвинит тебя в показухе.

– Так при чем здесь Лабрек? – полюбопытствовал Раузер.

– Не знаю, – честно призналась я. – Процессы выбора жертвы, которые мы установили, такие как связь с гражданским правом, к Лабреку просто не подходят. На данный момент, какова бы ни была данная связь, это нечто слишком личное, чтобы мы могли это идентифицировать.

– Наш технический специалист проверил адрес компьютера, с которого было отправлено электронное письмо, – сказал Раузер. – Интернет-кафе со стационарным компьютером в Мидтауне. Никаких камер. К концу дня у нас там будет наблюдение.

Доббс вальяжно откинулся на пухлую спинку кресла.

– Ну что ж… – пробормотал он и не договорил.

Раузер вытащил из кармана зазвеневший телефон, ответил и, пока отвечал на звонок, оставил нас с Доббсом наедине.

Тот заложил руки за голову.

– Молодец, доктор Стрит, – сказал он с улыбкой. – Вы много работали, и это видно. Даже я не смог бы лучше нарисовать нашего неизвестного.

– В больнице у меня было свободное время.

– Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – ответила я. Его забота меня насторожила.

– Кей, я сожалею обо всем, что произошло между нами в Отделе поведенческого анализа.

Я промолчала. С трудом верилось, что его мучают угрызения совести, и уж точно я не была готова спустить его с крючка. В последние несколько месяцев в Бюро у меня имелись кое-какие проблемы. Я с трудом держалась на плаву. Я была под колпаком. Джейкоб Доббс написал обо мне весьма резкий отчет, в котором рекомендовал меня уволить. Переспи я с ним, он бы, скорее, порекомендовал оплачиваемый отпуск, а не увольнение. Джейкоб дал это совершенно ясно и недвусмысленно понять. Я же нуждалась в реабилитации, поддержке, а не в ударе по голове. Своими язвительными комментариями и заигрываниями он сделал мое пребывание в Бюро практически невыносимым, а затем полностью отвернулся от меня.

К нам вернулся Раузер.

– У нас есть ресторан, где Брукс ел в тот вечер, когда его убили. Официантка узнала его по фото. Она усадила его и взяла заказ на вино, потому что смена как раз менялась и официанта еще не было. Она сказала, что столик был забронирован на двоих на имя Джона Смита. Оригинально, да? Сказала, что Брукс довел ее до белого каления, выбирая вино, как юнец на свидании. Но потом появился официант, и она ушла. Она так и не видела его партнера по ужину. У нас есть имя и адрес официанта. Балаки и Уильямс уже едут туда.

Нам не удалось найти квитанцию по кредитной карте: Брукс заплатил наличными за все – ужин, выпивку, гостиницу. Женат, очевидно, и не хотел оставлять бумажный след.

– Что-нибудь из здания суда? – спросила я.

– Наши люди все еще просматривают записи с камер наблюдения. Брукс – единственная жертва, которая есть на записях из здания суда, но пока мы проверили только последние шестьдесят дней. Брукс бывал в здании суда почти каждый день. К сожалению, в самих лифтах наблюдения нет, но все лифтовые вестибюли нашпигованы камерами. Мы проверяем всех, кто не является сотрудниками, но есть на видеозаписи более двух раз. Чтобы все это пересмотреть, потребуется время.

Дверь открылась.

– Это было более чем странно, – сказал Нил и прошел мимо нас на кухню. Там он открыл холодильник и посмотрел на Раузера. – Мне пришлось отвезти Чарли домой.

Если он и задавался вопросом, что я рассказала Раузеру о выходке Чарли, по его лицу этого не было видно. Вместо этого его взгляд задержался на Доббсе.

– Нил Донован, знакомься, это Джейкоб Доббс, – сказала я.

– А, Доббс… – Нил явно узнал имя. – Большой человек в кампусе, верно? Рад встрече. – Он кивнул Джейкобу и вернулся к холодильнику.

– Кстати, о Чарли, – сказал Раузер. – Он часто мелькает на видео из здания суда, бывает там по несколько раз в неделю. Детективы обратили на это мое внимание.

Я похолодела. Сегодня Чарли только что напомнил мне, что чужая душа – потемки, и никогда не знаешь, что там у человека внутри. У Чарли была склонность к насилию. Я в этом убедилась.

Курьер Чарли. Чарли, который часто бывал в здании суда округа Фултон.

Раузер кивнул.

– Надо проверить всех. Никаких