Последний Паладин. Том 5 - Роман Саваровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А следом за ним развеялось и облако ядовитой стихийной пыли.
Фамилия Карпатых мне была не знакома, как и лицо осыпавшейся статуи. Я не знал его имени.
Зато я узнал формы доспеха, что защищал его тело.
Доспех Воина Ордена с выгравированной на груди эмблемой боевого крыла Башни сложно было с чем-то перепутать.
Сложно сказать, когда именно этот бедолага погиб. Четыре сотни лет назад? Пять сотен? Шесть?
Не исключаю варианта, что он даже являлся моим современником. Воинов в Ордене были тысячи, и далеко не всех я знал в лицо или по имени.
Но теперь я его обязательно запомню.
Не имя Агафон, который, видимо, был его последним живым потомком. Но память о его фамилии я сохраню и не позволю ей безвестно угаснуть здесь.
— Собери, — приказал я, и крупицы Тьмы начали собирать разбросанные бурые песчинки в ровную кучку.
А я в этот момент вынул у подошедшего Мрака из-за пояса широкий черный кинжал и парой ловких движений выкопал ямку возле уцелевшего надгробия.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросил Мрак.
— Хороню его с потомком, могилу которого он так старательно защищал, — произнес я, — не будь здесь этой могилы, удар был бы гораздо сильнее.
Себя бы я еще смог защитить покровом Тьмы, но вот успел бы я убрать Мрака из-под полноценного удара, вопрос, на который у меня не было ответа.
— Куда уж сильнее, — огляделся на окружающие разрушения Мрак, — и все же хоронить того, кто хотел нас убить. Не похоже на тебя, Маркус.
— Убить нас пытался не он, а тот, кто отдал приказ этой оболочке. Сам же человек внутри нее умер давным-давно, — сказал я.
— Оболочке? — сухо спросил Мрак, — а сила у трупа откуда?
— Посмертные остатки энергии, которые были запечатаны внутри вместе с частью души, — пояснил я.
— Души? — нахмурился Мрак.
На это отвечать я уже не стал.
Да и не смог бы я нормально объяснить Мраку, откуда я знаю, как работает техника Скульптуризации, берущая свое начало от Паладина Земли по имени Григор.
Эх, расстроился бы этот веселый, добродушный толстячок, если бы узнал, что его детище, призванное спасать жизни, теперь используется вот так.
Эта уникальная техника высшего порядка запирает тело и душу человека в каменный сосуд, который, по сути, принудительно не позволяет душе выйти из тела. Эту особенность Григор использовал в самых тяжелых и непредсказуемых Порталах, когда обращал в камень безнадежно раненых или тех, чья смерть наступила совсем недавно.
Обращенные в камень не могли умереть и были дополнительно защищены сверхплотной оболочкой, позволяя другим свободно сражаться и закрывать Портал, не беспокоясь о товарищах.
А после того, как опасность миновала, каменных пациентов благополучно доставляли до лекарей Башни, которые ставили раненных на ноги в 99% случаев.
Эта прорывная защитная техника серьезно сократила боевые потери одаренных в Порталах высшего уровня опасности, и многие стремились попасть в отряд к Григору, так как процент смертности в его отрядах был самым низким по всему Ордену.
Однако такое каменное состояние было безвредно для души лишь недели две, за которые человека необходимо было обязательно вытащить из оболочки.
Если же этого не сделать, то камень начинал поглощать стихийную энергию человека, и, оставшись без нее, тело закономерно умирало без воздуха, но вот душа оставалась запертой и подвергалась медленному и крайней болезненному разрушению.
А с запертой душой, даже после смерти тела, человек мог думать, что еще жив. Иметь обрывки воспоминаний, чувств, инстинктов…
Сколько лет длится полное разрушение души, я не знаю. Григор был моим современником, и техника Скульптуризации, по моим меркам, являлась достаточно молодой.
Но одно я знал точно. Разрушение души — процесс не менее мучительный, чем смерть «поглощением».
Жестокая смерть.
Закончив с захоронением праха, я отправил сообщение Лексе и попросил навести справки про Род Карпатых. Откопать все, что известно. Возможно, удастся восстановить, к каким годам жизни относилась наша ожившая скульптура.
Сейчас же, все, что я мог сделать для того, чтобы почтить память этого воина Ордена — это отомстить.
* * *
Широкоплечий мужчина сидел на маленькой табуретке и старательно работал изящным скульпторским молоточком.
Внешне статуя выглядела как живая, но Князь Земли не был доволен, стремясь довести все до идеального совершенства.
— Так-то лучше, — пробасил он, когда застывшее выражение ужаса на лице скульптуры, наконец, вызвало у него приятное ощущение законченности.
Но теплая улыбка довольно быстро сошла на нет, вернув неприятное жжение в груди. Это разрушающее, всепоглощающее чувство вернулось, а значит, что-то случилось.
Князь Земли даже не сразу понял, что было тому причиной, но потом прислушался к себе и осознал, что «она» уничтожена.
Первая скульптура.
Бесценный подарок его деда, который юный Князь получил на свое пятилетие и впервые в жизни испытал радость.
Дышать стало тяжело, будто из помещения выкачали весь воздух, и Князь Земли медленно поднялся с табуретки и отряхнул свой рабочий фартук от пыли.
После чего аккуратно положил инструменты на свои места и взял телефон.
— Слушаю, — раздался сдержанный властный голос Князя Света.
— Мне нужен ключ, — сухо произнес Князь Земли.
— Ключ? — наигранно удивился светлый, — какой ключ?
— Ты прекрасно знаешь какой, — холодно отозвался Скульптор.
— Ах, этот ключ, — хмыкнул Князь Света, — мы ведь договаривались, друг мой, я гарантирую тебе свободу самовыражения и прикрою все твои… кхм… увлечения, а взамен ты забудешь про подвал.
— Мне плевать, о чем мы договаривались, — без эмоций ответил Князь Земли. — Это мой ключ, и он мне нужен.
— Так дела не делаются, Князь, — укорительно произнес светлый.
— Мне плевать, — повторил Скульптор, — если не хочешь отдавать, я заберу его сам, — холодно добавил он и, положив трубку, перевел взгляд на идеально обработанную скульптуру женщины с застывшим ужасом на лице.
Но скульптура больше не вызывала в холодной душе Князя Земли никаких эмоций, и он положил свою широкую ладонь ей на голову, и с треском разломил ее на маленькие кусочки.
* * *
Князь Света со вздохом отложил телефонную трубку и задумчиво посмотрел в окно.
— Что-то случилось, Ваша Светлость? — спросил его собеседник, с которым они сидели на золотых креслах и за белоснежным столом играли партию в шахматы.
—
