Новый Мир ( № 11 2005) - Новый Мир Новый Мир

4 См.: Мф. 7: 2 и 5: 41 соотв.

5 См.: Пс. 118: 133.

К. И. ЧУКОВСКИЙ — М. В. ЮДИНОЙ

2/VII [1963]1

Дорогая

Мария Вениаминовна!

Если Вы думаете, что я могу быть какой-то «опорой» для Е., я сочту своим долгом выполнить по мере сил эту функцию. Сейчас его нет в Москве, но надеюсь, он скоро вернется2.

В Ж. поразительно то, что она «при всем при том» совершает много бескорыстных поступков: еженедельно посещает больную девочку Светлану Семенову, ведет у нас в библиотеке музыкальный кружок и т. д.3.

Знаете ли Вы стихотворение, которым удивил меня некогда Вячеслав Иванов? —

Чуковский, Аристарх прилежный,

Вы знаете, люблю давно

Я Вашей злости голос нежный,

Ваш ум, веселый, как вино,

И полной сладким ядом прозы

Приметливую остроту,

И брошенные на лету

Зоилиады и занозы,

Полуцинизм, полулиризм,

Очей притворчивых лукавость,

Речей сговорчивых картавость

И молодой авантюризм4.

Как был бы он счастлив, если бы паломничество Ваше осуществилось.

Еще о застенчивости. Встречаясь с Андреем Белым, я робел до безъязычия. Чувствовал себя оголтелым невеждой, неудачливым автором и т. д. Потому я был так удивлен, когда прочитал в его мемуарах: «тут я узнал лютую ненависть (?!) ко мне Корнея Ивановича Чуковского»5. Чего никогда не было и быть не могло. Некрасов говорил: «будь у меня дети, я воспитал бы их нахалами».

Ну, God bless you!6

Ваш К. Чуковский

Все не могу свыкнуться с мыслью, что пишу М. В. Ю.7.

1 На конверте от этого письма почтовые штемпели: Москва 3-7-63; 4-7-63.

2См.: «17 июня [1964]. Сегодня я бегло познакомился с Евтушенко и с Ахмадулиной» (Чуковский К. Дневник (1930 — 1969), стр. 355). Из того же «Дневника» видно, что в поздние годы Корней Иванович с большим вниманием относился к Евтушенко, читал и высоко ценил его стихи (в том числе не опубликованные по цензурным причинам), они бывали друг у друга в Переделкине, обсуждали антологию русской поэзии, которую Евтушенко составлял «по заказу какой-то амер. фирмы». Вот одна из характерных записей К. И.: «2 августа [1969]: Был Евтушенко. Вместе с художником, фамилию к-рого я не запомнил. Читал вдохновенные стихи, читал так артистично, что я жалел, что вместе со мною нет еще 10 тысяч человек, которые блаженствовали бы вместе. Читал одно стихотворение о том, что мы должны, даже болея и страдая, благодарить судьбу за то, что мы существуем. Стихи такие убедительные, что было бы хорошо напечатать их на листовках и распространять их в тюрьмах, больницах и других учреждениях, где мучают и угнетают людей» (там же, стр. 469). Памяти Чуковского Е. А. Евтушенко посвятил замечательное стихотворение «Паруса» (1969).

3 История С. Семеновой (фамилия вымышленная) рассказана Лидией Чуковской в мемуарном очерке «Памяти Фриды»:

«…Жила-была в деревне Данки, под Серпуховом, в инвалидном доме, шестнадцатилетняя девушка Светлана Семенова, больная, попупарализованная, заброшенная. Однажды она написала письмо К. И. Чуковскому. Вот его суть:

— Помогите сделать так, чтобы мне разрешили ухаживать за моим другом Мишей. Он не только парализован, он почти ослеп. Я хочу читать ему книги и во всем помогать. Но мужские комнаты помещаются на втором этаже­, а женские в первом. Носить меня на носилках некому, сама подниматься по лестнице я не могу, а поселить меня и Мишу вместе не разрешает директор.

Корней Иванович стал посылать Светлане деньги и книги, русские и английские (она мечтала научиться английскому языку), пригласил ее к себе погостить — и она приехала к нему на дачу в инвалидной машине вместе со своей подругой, такой же полупарализованной девушкой, как она сама; обратился в Институт Гельмгольца по поводу очков для Миши; написал директору инвалидного дома, поддерживая мольбу Светланы поселить их вместе. Однако письмо его не имело успеха. Тогда он рассказал историю Светланы Фриде. И Фрида начала свое обычное дело: добиваться от горестной жизни, чтобы она обернулась повестью Диккенса, пусть хоть и горестной повестью, но с хорошим концом.

Фрида поехала в Данки. Познакомилась там со Светланой и Мишей, подружилась с ними. <…>

Фрида с помощью газеты добилась, чтобы в инвалидном доме произвели ремонт. А когда туда на место прежнего пришел новый директор, она упросила его поселить Светлану и Мишу вместе в одной комнате. Так исполнилась мечта Светланы: теперь она превратилась в Мишины руки, в Мишины глаза, у Миши и у нее началась новая жизнь» (Чуковская Лидия. Сочинения в 2-х томах, т. 1. М., 2000, стр. 363). Ф. А. Вигдорова привлекла к образовательным занятиям с молодыми людьми своих знакомых и «подопечных», в том числе Жанну Шошину.

У нас в библиотеке — библиотеке, построенной Чуковским на свой счет для детей Переделкина.

4 Написано Вячеславом Ивановым 12 августа 1919 года в Москве для альманаха Чуковского «Чукоккала». В комментарии к экспромту Корней Иванович назвал его одним из лучших стихотворений в «Чукоккале»: «Такое оно классически четкое, остроумное, меткое. Начинается оно похвалами, а кончается суровой хулой. Как известно, в Древней Греции существовало два типа критиков: Аристарх и Зоил. Аристарх был благодушен, справедлив, работящ. Зоил, напротив, отличался мелочной и недоброй придирчивостью. Язвительность экспромта Вяч. Иванова в том, что, назвав меня в первой строфе Аристархом, он в следующей приравнял меня к Зоилу» («Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского». М., 1999, стр. 141 — 142).

5 Здесь Корней Иванович преувеличивает. В третьем томе мемуаров, «Между двух революций», Андрей Белый, говоря о полемике вокруг его творчества в символистских кругах того времени, о наговорах критиков-исказителей, «подобных Ляцким и Абрамовичам», заключает: «От той поры Корней Чуковский почтенно пронес на протяжении двадцати пяти лет умело таимую ко мне неприязнь» (Белый Андрей. Между двух революций. Л., 1934, стр. 199).

6 Благослови вас Бог! (англ.)

7 В архиве Юдиной сохранился конверт с надписью:

Марии Вениаминовне

Юдиной

от К. Чуковского

Конверт пустой, но к нему приложено пояснение:

«1968 Июль

Какой очаровательный человек, автор и собеседник наш дорогой Корней Иванович Чуковский!!! С месяц тому назад (5-го или 6-го июня) я посетила его в Переделкине, и мы дивно беседовали на балконе под оглушительный гомон птиц, осененные тихо шумящими соснами; я ездила по чужому делу, затем Корней Иванович прислал письмецо с шофером, но Алле — дело-то чужое — я письмеца отдать не могу, а лишь конверт*.

* Упоминаемое письмо Чуковского неизвестно. Алла Л. Панина (?) — сотрудница Рукописного отдела РГБ (в свое время — ГБЛ), занимавшаяся приемом и описанием архива Юдиной.

Внимание!

Отнюдь не по делам

(драгоценного нашего)

Александра Исаевича

Солженицына».

Я. С. Назаров в воспоминаниях о Юдиной пишет: «С А. И. Солженицыным у М. В. складывались не совсем простые отношения. Она высоко цени­ла его труд, его жизненный путь, его нравственную позицию, но не полностью принимала его литературные произведения. „В них нет света в конце, — говорила она, — а без этого не может быть великой литературы”.

Редко видясь друг с другом, они обменивались небольшими письмами и телеграммами. Я помню, как М. В. на нескольких бланках отправляла Александру Исаевичу стихо­творную телеграмму. Я помню одну из ответных телеграмм, в которой Солженицын писал: „Я уверен, что настанет день, когда любой наш с вами след будут искать как великую ценность”» («Мария Юдина. Лучи Божественной Любви», стр. 748).

В позднейшем, почти предсмертном письме к о. Леониду Юдина так оценивала Солженицына: «Это наш современный Достоевский, пишущий романы гениальные и правдивые. И он — настоящий православный христианин» (цит. по статье В. Никитина в газ. «Русская мысль», 1999, № 4290).

Юдина не случайно оговаривает, что приезжала к Чуковскому не по делам А. И. Солженицына, ибо время их встречи наводит на мысль о делах именно Александра Исаевича. Весной 1968 года за рубежом началось печатание отрывков и частей из запрещенной в СССР повести Солженицына «Раковый корпус». В первых числах июня стало известно о протесте автора по этому поводу. В конце мая за инакомыслие был исключен из партии и уволен с работы знакомый Солженицына и Юдиной Л. З. Копелев, и немецкий писатель Генрих Бёлль, защищая его, сказал в интервью о слухах относительно подготовки показательного суда над Солженицыным. Все это звучало и происходило на фоне политического брожения в Чехословакии и было предметом живейшего обсуждения среди интеллигенции. Семья Чуковских была близка с Солженицыным, и для Юдиной естественно было бы обсудить с Корнеем Ивановичем действительное положение дел и свое участие в его облегчении. Но, как видим, появилась и другая причина для их встречи. ОДД продолжало работу…