Год 1942 — «учебный» - Владимир Бешанов

Представитель Ставки Верховного Главнокомандования Мехлис был снят с постов заместителя наркома обороны и начальника Главпура, понижен в звании до корпусного комиссара. Сняты с должности и понижены в звании на одну ступень генерал-лейтенант Козлов и дивизионный комиссар Шаманин. Снят с должности начальник штаба фронта Вечный. Генерал-майор Черняк, генерал-майор Колганов, командующий ВВС фронта генерал-майор авиации Николаенко снижены в звании до полковников. Все они были вскоре направлены в войска с рекомендацией: «…проверить на другой, менее сложной военной работе». Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г.Ф. Самойлович рассказывал, что когда Мехлиса решили предать суду военного трибунала, он явился к Сталину и упал на колени:

— Товарищ Сталин! Прикажите расстрелять эту дурацкую жидовскую башку!

— Ну, раз такая самокритика,-сказал Сталин.

Мехлиса простили. Он остался членом ЦК, прошел войну ЧВС армий и фронтов, оставался министром Госконтроля и в феврале 1953 года упокоился в Кремлевской стене. Но представителем Ставки его никогда больше не назначали.

Генерал Козлов в сентябре 1942 года на один месяц получил под свое начало 24-ю армию, год спустя он вновь дослужился до генерал-лейтенанта, но никогда больше не получал самостоятельного командования — преподаватель тактики оказался некудышным полководцем.

Отсутствие «гинденбургов» стоило Крымскому фронту огромных потерь — более 176 тыс. человек, по большей части пленными, свыше 3400 орудий и минометов, около 350 танков, 400 самолетов. Всего же с момента высадки на полуостров потери составили более 330 тыс. человек.

«Противник захватил почти всю нашу боевую технику и тяжелое вооружение, — признает „История Великой Отечественной войны“, — и позже использовал их в борьбе против защитников Севастополя». [192]

Остатки советских войск оказались вновь на Таманском полуострове. Здесь 47-я армия была поставлена в оборону, 51-я, получив маршевые пополнения, передана Южному фронту, а 44-я выведена на переформирование. На базе управления Крымского фронта 20 мая был сформирован Северо-Кавказский фронт под командованием маршала С.М. Буденного. В оперативном отношении ему были подчинены весь Черноморский флот и Азовская флотилия. Фронт получил задачу оборонять восточный берег Азовского моря, Керченский пролив и побережье Черного моря до Лазоревской.

Падение Севастополя было теперь лишь делом времени. Германское командование могло сосредочить против него все силы 11-й армии, используя к тому же массу трофейной артиллерии.

В составе СОР к началу июня имелось 7 стрелковых дивизий, 3 бригады и 2 полка морской пехоты, полк береговой обороны, 4 крепостных, 1 саперный, 2 танковых батальона, 3 роты огнеметчиков, 14 артполков, 10 отдельных артиллерийских дивизионов, 4 отдельных батареи, 3 роты зенитных пулеметов — 106600 человек, 47 танков, 1 бронепоезд, 1624 орудия и миномета, дивизион из 12 реактивных установок М-8, особая авиагруппа со 128 самолетами. Только в июне в крепость было доставлено более 23,5 тыс. человек пополнения, до 15 тыс. тонн грузов, в том числе 35 орудий, 3000 пистолетов-пулеметов ППД и 500 противотанковых ружей; эвакуировано около 25 тыс. раненых и жителей города. НКВД на эскадренном миноносце заботливо вывезло 456 своих подопечных. [193]

В распоряжении гарнизона имелось полгода для совершенствования оборонительных позиций. Манштейн пишет:

«Основное, чем была сильна крепость Севастополь, заключалось не в наличии современных крепостных сооружений, хотя они и имелись в некотором количестве. Основными факторами были чрезвычайно труднодоступная местность и то, что эта местность была усилена огромным количеством мелких оборонительных сооружений. Они густой сетью покрывали весь район от долины реки Бельбек до Черного моря. Особенно сильно был укреплен участок местности между долиной реки Бельбек и бухтой Северной, представлявший собой сплошной укрепленный район».

На флангах оборонительного района располагались самые мощные в Севастополе береговые батареи: № 30 — в районе деревни Любимовка, в устье реки Бельбек, № 35 — в районе мыса Херсонес, получившие у немцев название «Максим ГорькийI» и «Максим ГорькийII». Каждая батарея имела по четыре 305-мм орудия, размещенных в 2-орудийных бронированных башнях (стенки — 305 мм, крыша — 203 мм). Орудия посылали 471-кг дистанционную гранату на дальность 27 тыс. м, а 314-кг фугасный снаряд на — 45980м. Скорострельность достигала 2 выстр./мин. Господство над окружающей местностью обеспечивало орудиям круговой обстрел.

Две башенные установки батареи представляли собой целый подземный городок, укрытый толстым слоем бетона. Объем бетонных работ только на одной батарее приблизительно равнялся объему работ при строительстве Днепрогэса. Вокруг каждой башни располагались 2 снарядных и 2 зарядных погреба. В каждом размещался 201 снаряд, в зарядном — 402 полузаряда. В подбашенном помещении имелась рельсовая железная дорога с ручными вагонетками, в которых боеприпасы доставлялись к заряднику. Подъем боеприпаса, заряжание, наведение осуществлялось с помощью электроприводов. Расчет одной башни состоял из 54 человек. [194] Башенные установки оборудовались приборами управления стрельбой, получавшими данные от дальномерной рубки, двумя перископическими прицелами.

Батарея № 35 была введена в строй в 1928 году, батарея № 30 — четыре года спустя.

Впервые батарея № 30 открыла огонь 30 октября 1941 года по немецким войскам, двигавшимся к Севастополю со стороны Бахчисарая. Стрельба велась по невидимой цели, поэтому за несколько дней до подхода противника по указанию командира батареи капитана Александера на господствующих высотах были развернуты корректировочные посты. Точное целеуказание позволило с первых же выстрелов поражать колонны немецких войск, а также железнодорожные составы, разгружавшиеся на станциях Альма и Биюк-Сюрен. В течение многих месяцев обороны башенные батареи вели огонь по врагу, сами будучи неуязвимыми для бомб и снарядов.

Воздушное прикрытие обеспечивали 109 самолетов 3-й специальной авиагруппы под командованием полковника Дзюбы, базировавшейся на аэродромы СОР, и авиация Черноморского флота.

Командующий 11-й армией собрал под Севастополем 8 немецких и 2 румынские пехотные дивизии, со средствами усиления — 167 тыс. солдат и офицеров, 2045 орудий и минометов, 600 самолетов. Советские источники указывают также на наличие в этом районе 450 немецких танков — штат трех танковых дивизий, При этом сообщается, что только в составе 54-го армейского корпуса действовало более 100 танков, «преимущественно тяжелых» (хотелось бы знать каких). [195] Это, конечно, вранье: сразу после окончания «Охоты на дроф» 22-ю танковую дивизию передали в распоряжение группы армий «Юг», а единственное, что осталось у Манштейна — это три дивизиона (190,197 и 249-й) 75-мм самоходных установок «артштурм» (около 50 машин) и 300-й отдельный танковый батальон под командованием капитана Вайке, имевший на вооружении чуть более тридцати танков-операторовPz.Kpfw.IIIи радиоуправлемые взрывающиеся танкеткиSd.Kfz.301 иAusfASd.Kfs.302 «Goliath». Надо отметить, что первыми такие «сухопутные торпеды» применили еще в феврале 1942 года как раз защитники Севастополя. Авиакорпус Рихтгофена обеспечивал господство в воздухе и блокировал снабжение оборонявшихся кораблями Черноморского флота.