Милорд и Сэр - Екатерина Федорова

– Сэр Сериога! – взревела сбоку леди Клотильда, – Молодец! А теперь ходу за мной!

И он, смущенно отведя глаза от такого же безусого, как и у него самого, лица, бросился вслед за ней. Вверх по ступеням. Там лежали тела, по белому мрамору разливались кровяные лужи и противно пахло сырыми, теплыми внутренностями. Очевидно, пока он отбивал (вернее, убивал) своего одного-единствен-ного противника, леди Клотильда уже успела продемонстрировать всем желающим свои способности. И накосила людей, как травку. Все, кто выжил (а таких разумных и осторожных набралось все же немало), постепенно сжимали тесный полукруг перед ступенями, ведущими к торцевым (видимо, хозяйским) столам. Сжимали, предусмотрительно выставив перед собой мечи.

Клоти птицей взлетела на помост, рывками расшвыряла в разные стороны столы, преграждавшие ей путь. Взревев, потрясла двумя своими мечами и ринулась на кучку богато наряженных людей, обнаружившихся там. Серега, повернувшись к ней спиной, завороженно следил за толпой, все ближе и ближе подступавшей к основанию ступеней внизу. Эльфийский меч в его руке горел белым пламенем, прочерчивая концом в дымном воздухе залы маленькие дрожащие круги. До ужаса хотелось надеяться, что все это выглядит в достаточной степени угрожающим…

Стуки, хряск и стоны за его спиной подсказали, что и с теми несчастными все уже покончено. И… что же дальше, спрашивается? Толпа ощетинилась, как еж, лезвиями мечей им навстречу. Это зрелище как-то не располагало к радужным надеждам и приятным мыслям о будущем в этом замке. Что же дальше?

– Черт! – взревела сзади Клотильда. – Барона здесь нет!

Час от часу, успел растерянно подумать Серега… и смутился. Что бы ни произошло, Клоти, бедняжка, в этом не виновата. Виноват он, потому что втянул ее в свою судьбу. А у него в судьбе всегда все идет наперекосяк. И если уж раньше леди Клотильда традиционно побеждала во всякой схватке, то теперь и у нее явно начались проблемы с боевой удачей на славном ратном пути… Такой бой – и все впустую. Раз барон так и не найден.

Тем временем баронесса Дю Персиваль, легко сдвинув Серегу в сторону, сбежала по ступенькам вниз к настороженно молчащей толпе. Толпа, как успел заметить слегка пораженный этим действием Серега, тут же отшатнулась назад.

– Где барон?! – Глас леди Клотильды напоминал в этот момент рык медведицы, ищущей свое утерянное и страстно любимое дитя. – Где он, я спрашиваю?! Ну!

Толпа молчала, и только один, видимо, больше других поддающийся гипнозу и прочим внушениям, протянул тонким фальцетом:

– А он – у новобрачной…

– Нету там его! – гаркнула невоздержанная Клоти, – Ну?! Всех убью! На части растерзаю! И скормлю собакам! Иль кто-то из вас не знает, на что способна баронесса Дю Персиваль, когда она в гневе? Я – леди Клотильда! И если мне сейчас же не укажут, где эта тварь…

Кто-то подергал Серегу за штанину, и он глянул вбок. На полу, пиявкой прижимаясь к одному из тех, с кем леди Клотильда уже проделала все то, что сейчас только обещала остальным, лежал человечек. Небольшого роста, пожилой, с лицом, почти сплошь покрытым морщинами. И на этом лице, в сетке морщин, плескалась какая-то совершенно безумная радость.

– Слышь, паренек, – заговорщицким тоном сказал человечек, – а она и вправду его убьет?!

В голосе слышалась сумасшедшая надежда. И мольба. Словно бы не об убийстве он спрашивал, а молил пропустить его в землю обетованную…

– Э-э… думаю, да, – дипломатично промямлил Серега. – Эта леди слов на ветер…

– Да! – Человечка словно пружиной подбросило с полу. – ЭТА на ветер слов не бросает, да!

Он ужом юркнул к плечу леди Клотильды, все еще продолжавшей надрывать горло в угрозах и описаниях всего того, что еще она сделает со всеми, кто будет иметь несчастье знать и не сказать ей, где именно сейчас находится барон Квезак. Увы, угрозы были тщетны, толпа угрюмо молчала, понемногу сдавая назад под давлением яростных воплей Клоти. И тут в паузу, потребовавшуюся легким баронессы для выплеска в пространство новой порции крика, вклинился старичок.

– Я знаю, – голос был на удивление счастливым, – где барон! Проведу тебя туда с радостью, леди! С превеликой радостью! Только обещай, что убьешь… Убьешь, да, леди?!

Леди Клотильда молча кинула взгляд на Серегу. Показала лицом и глазами, возведенными вверх, – мол, мы же обещали той, что вверху, что не убьем баронишку, только покалечим, хоть и очень серьезно покалечим…

– Мною, герцогом Де Лабри, – значительно сказал Серега, слыша, как в зале устанавливается тишина и затихает шум шепотков в ощетинившейся толпе, – было дано слово, что барон Квезак не будет убит… а будет только покалечен! До потери трудоспособности: баронской трудоспособности, боевой и всякой другой… Однако почему ты просишь о смерти этого человека? Ты в его замке, на его пиру…

– Слуга, – отчаянно взвыл старичок, – слуга я его, благородный герцог! Два сына было у меня и дочь, а нынче никого нет! Игры барона, забавы его благородия… И по сю пору не знаю, какую смерть восприняли мои деточки от рук барона – легкую, милосердную, или же долгую и мучительную! И что он с ними сделал! Не хочешь убить сам – отдай мне! Мне! Я узнаю… и отплачу…

– Герцог, – с официальной сухостью обратилась к Сереге леди Клотильда, – решайте: или верность тому слову – и тогда мы можем упустить барона (а оставить его в живых – для нас самих будет смерти подобно), или же дайте новое слово, но уже этому человеку, который обещался указать нам, где найти эту тварь…

– Всякий человек – хозяин своего слова, – намеренно легкомысленно сказал Серега. – Я его дал, я ж его и возьму…

– Всякий человек, но не благородный, – еще суше сказала Клотильда. – Отныне перед леди Эспланидой у вас будет долг чести…

– Переживу, – хмуро ответил Серега и кивнул человечку. – Уплачу чем смогу… Веди нас, старче.

– Убить?! – возрадовался человечек. Серега выдавил в ответ кривую улыбку:

– Глас народа – голос Божий… Как скажешь, Сусанин!

Они беспрепятственно прошли через толпу, испуганно подавшуюся в разные стороны при их приближении. Убитый Серегой паренек валялся на полу, под ногами у стоявших. Окровавленный и полузатоптанный. Серегу вновь замутило. И вновь он ощутил свою неподъемно тяжкую вину за все то, что успел натворить в этом мире… Впрочем, здешние обитатели вытворяли вещи и похуже. Хотя это, конечно, еще не повод для того, чтобы им подражать.

Старичок подвел их к стене зала (оборотень, уже в облике черного лиса, вылез из-под одного из столов, оставшихся неперевернутыми, и присоединился к их маленькой процессии), открыл малоприметную дверку и свернул туда. Втроем двинулись следом.