«Если», 2012 № 01 - Журнал «Если»

— Немного, — отвечает она горько. — Мы заперты здесь от всех и всего. Ни телевидения, ни радио, вообще никаких контактов. — Она сникает. — Иногда мы думаем, не сошли ли с ума…

— Почему? — спрашиваю я мягко. Она пытается улыбнуться.

— Нас схватили говорящие собаки и сюда привели тоже говорящие собаки. Бадди — еще один говорящий пес — приносит нам еду и старается заботиться о нас, но он слишком запуган, чтобы рассказывать хоть о чем-нибудь. Он единственный, кого мы видели после пленения.

— И вот появляюсь я. Еще одна говорящая собака.

Печальный кивок.

— Да. Либо мир сошел с ума, либо мы.

— Вы не безумны. Вам многое предстоит узнать. Вы хотите чистую правду или же мне ее подсластить?

Она оборачивается на своих товарищей и потом снова переводит взгляд на меня.

— Полагаю, вам лучше говорить прямо. Мне кажется, мы слишком отупели для тонкостей.

Я ставлю обветшалый армейский стул для нее и другой для себя. Хлоя смотрит на меня в ожидании распоряжений.

— Хватай стул, — говорю я, — и садись рядом со мной. — Я хочу, чтобы Хлоя расположилась таким образом, потому что от нее не исходит никакой угрозы. Напротив, она по-житейски источает расположение к себе, что поможет облегчить разговор.

— Кстати, — говорю я, когда она направляется за стулом, — эта очаровательная девушка — мой пилот Хлоя.

— Собаки и летать умеют? — с сомнением спрашивает Виола Спунер.

— Уж лучше мы, чем свиньи, — со смехом отвечает ей Хлоя.

После того как все расселись, я кратко излагаю историю последних пяти лет. Свою лекцию я адресую Виоле Спунер. Если у меня получится объяснить произошедшее ей, то потом она поможет справиться с ситуацией своим товарищам.

Я, как и просили, прямолинеен.

— Нас, то есть планету Земля, захватили пришельцы.

В обращенном на меня взгляде я читаю вопрос, еще прежде чем она озвучивает его:

— А вы…

— Пришелец? Нет. Но они действительно весьма походили на собак своим видом и поведением. Так вот, они явились, и им не понравилось то, что они здесь обнаружили.

— В смысле?

— Всем заведуют люди, а собаки — домашние животные, имущество, собственность. Для них это было… кощунство. Нестерпимое надругательство. Нечто настолько преступное, что позволить подобному сохраняться для них было непозволительно.

— И что же они сделали?

— Вы должны понять, что, когда это произошло, я и все остальные, жившие в ту пору, были лишь собаками. Поэтому наше понимание — и выводы, которые мы можем извлечь, — до некоторой степени ограничены. Наш вид был для этих существ такими же пешками, как и люди.

Виола Спунер хмурится.

— Вы готовите меня к чему-то плохому.

— Да. По существу, людей списали. Их интеллектуальный уровень до некоторой степени передали нам. Благодаря чему мы обзавелись способностью к речи, образованностью, приобретенными навыками, мыслительными процессами и даже некоторыми манерами.

— Под «списали» вы подразумеваете… — Ей трудно выдавить из себя это слово. — Истребили?

— Да. Сожалею.

Она качает головой, пытаясь постичь катастрофу умом. Ей это не очень удается, так же, как не удалось и нам. Весь первый год мы провели под черной тучей неверия и скорби, обремененные чувством вины, пускай даже от нас ничего и не зависело.

— Почему же они сотворили такое?

— Они считали, что восстанавливают надлежащий порядок вещей. Псовые на вершине, приматы внизу. Они не тронули мартышек, горилл и прочих. Уничтожили только людей. Мерзких, чванливых приматов, свершивших грех становления господствующим видом. И еще они не тронули наших диких собратьев — волки, койоты и прочие остались такими же.

— Это безумие!

— Да, мадам, безумие, — соглашаюсь я. — И мы ни о чем не просили. Нам навязали это для нашей же пользы. — Я воздеваю руки. — Нас изменили и физически. Предоставили способность ходить прямо. Наши лапы превратились в руки. Наш мозг изменился, чтобы работать почти как ваш. Все это было проделано над нами посредством технологии, которую мы так и не смогли понять, и нас швырнули в новую жизнь практически в одночасье. Они проделали все это с нами, со всей планетой, а потом просто оставили, чтобы мы сами разбирались, как сможем.

Виола Спунер глубоко вздыхает, прежде чем спросить:

— А президент. Он — собака?

Я улыбаюсь.

— Он был собакой. Термин, который мы используем для описания того, чем мы стали — «псовек». Сочетание псового и человека. «Собака» теперь считается уничижительным словом.

Она бледнеет.

— Я не хотела вас оскорблять.

Моя улыбка становится шире.

— Я понимаю. Думаю, вам понравится президент Билл. Он смесь колли и лайки, не породистый. Он проницателен и любит пошутить, а как президент старается управлять самой большой и странной стаей, которые когда-либо существовали, и делает все, что в его силах, чтобы сплотить нашу страну.

Она качает головой.

— Это похоже на плохое кино.

— «Планета собак», — с усмешкой предлагает Хлоя. — «Рассвет псов».

— Не настолько уж все и плохо, — тоже посмеиваясь, говорю я. — Вот только гарантии счастливого конца нет.

— Или попкорна, — соглашается Хлоя.

Я наклоняюсь вперед, сожалея, что приходится обрывать миг веселья, но мне неизвестно, сколько у меня остается времени на общение с ней, а у меня есть вопросы, требующие ответа.

— Так как же вы здесь оказались?

— Волей случая, как я понимаю. — Она корчит мину. — Хотя не знаю, счастливого или же нет. Судя по тому, что вы только что рассказали мне, во время вторжения мы находились в нескольких километрах под землей, проводя долгосрочное исследование экосистемы комплекса пещер.

Пожалуй, это все объясняет. В первые дни поступали сообщения о людях, которым удалось избежать «списания», поскольку они находились в глубоких шахтах. Сообщения из Китая и Южной Африки считались вполне достоверными, из других же мест не столь надежными. Во всех случаях, о которых я знал, люди, обнаружившие по выходу наружу вместо людей псовеков, впадали в истерику и в последующем хаосе не выживали.

— И что произошло, когда вы вышли?

— Говорящие собаки… — Взгляд искоса. — Простите, псовеки схватили нас и взяли в плен. — Она прикоснулась к своему лицу. — Они не особенно миндальничали. Нас привели сюда, заперли, и с тех пор мы здесь и сидим.

— Возможно, слово «собаки» как раз и уместно для ваших тюремщиков, — говорю я, чтобы несколько разрядить атмосферу. — В этом районе перед Переменой находился оплот движения «Патриоты крови».