Апокалиптическая фантастика - Майк Эшли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они?
— Я — элемент одиночного спасательного кластера, субъединицы вероятностно объединенной исследовательской группы, которая, в свою очередь, включена в иерархию ликвидации катастроф. Мы присоединяемся к заполненному мемами пространству, что требует от нас веры, будто псевдомыслящий биопродукт катастрофоморфной сущности имеет право на существование, хотя в действительности и не принадлежит к области С11.
— Что за чушь! Какая еще область С11?
Вздох.
— Вы знакомы с концепцией, согласно которой Вселенная существует в одиннадцати измерениях?
— Той, где лишние измерения свернуты в кванты массы, оставляя снаружи только три пространственных измерения и время? Волее или менее.
— Ну, это не совсем так, но вы мыслите в правильном направлении. Мистер Фарадей, область С11 — это полный набор объектов Калуцы-Клейна содержащих бесконечное количество энергии. Возможно, проще всего представить это пространство как случайный доступ к памяти, где базовые установки обладают ценностью. Допустите, что существует квантово-неопределенный процесс, который время от времени переустанавливает ценность пакета информации на ноль. Затем допустите, что существует некая универсальная программа, позволяющая выполнять определенные операции на всех пакетах информации с нулевой ценностью. Считая это постоянной Вселенной, вы окажетесь недалеки от истины.
— Кажется, именно это писатели называют бюрократической абракадаброй? Или это просто автоматический сброс данных?
В голосе прозвучало нелепое веселье:
— О, мистер Фарадей, если вы так на это смотрите, что еще мне остается сказать?
— Кто вы такой, зачем мы здесь, куда направляемся и что, черт побери, происходит?
— Вполне законные вопросы, мистер Фарадей. Кто я такой, я вам сказал, хотя не думаю, что вы мне поверили. Что происходит? Это не так просто, но я попытаюсь упростить. Как вы могли бы предположить, область С11 обладает своего рода эволюцией, и поскольку длительность ее существования составляет около десяти в пятьдесят второй степени лет, для развития остается достаточно времени. Со временем возникают невообразимо сложные сущности.
— Это насколько же сложные, придурок?
— Тсс, мистер Фарадей. Невообразимо для вас. Так о чем я?.. Со временем эти сущности дорастают до понимания свойств Вселенной, в которой они обитают, и начинают манипулировать ею в своих целях, для вас также невообразимых.
— Тогда какой смысл мне рассказывать?
В ответе прозвучала обида:
— Вы сами просили, мистер Фарадей. Будьте, пожалуйста, терпеливы. Однажды, действительно очень давно с вашей точки зрения, они открыли, что могут создать субобласть со свойствами, аналогичными С10, если бы такое пространство существовало. Им оставалось только создать ее, и они получили бы доступ к технологии, в чем-то аналогичной вашей технологии обработки данных, но бесконечно превышающей ее мощь.
Меня поразила жуткая мысль. Вот тут-то я действительно почувствовал себя обманутым.
— Ты что, хочешь сказать, что я не что иное, как компьютерная игра? Вот это оригииальная идея!
— Какой откровенный сарказм, мистер Фарадей. Прошу вас! Нет, отнюдь не так банально. Будь это так, вы, полагаю, никогда бы не узнали, что являетесь… э-э… симуляцией. К несчастью, те существа, запустив свой десятимерпый компьютер, сумели разработать свойства области С9 и вычислили, что ее можно использовать для физических передвижений, нарушающих законы С11. Межзвездные корабли, если хотите. Путешествия во времени и тому подобное. Магия.
— Как удобно!
— Мистер Фарадей, когда подключили первое устройство С9, оно породило цепную реакцию, обрушивающую измерения друг в друга, практически обгладывающую высшие измерения. Надо было как-то остановить эту катастрофу, и вот кто я такой, и вот что происходит.
— Не понял…
Вздох.
— Полагаю, не поняли, мистер Фарадей. Послушайте: масштабы времени в высших измерениях значительно продолжительней, чем в вашем. Пространство С3 возникло как авария на производстве, и все в ней является продуктом той аварии. Вы — токсичные отходы, а теперь прибыла команда уборщиков.
— О!
— Мистер Фарадей, обитатели C11 не знают о вашем существовании, а если бы знали, оно бы их не интересовало. Они намерены всего лишь устранить последствия катастрофы и в другой раз быть осторожнее.
— Так кто же ты все-таки такой? И… и…
— И что будет дальше? Подотрем ли мы вас с полу и окончим ли этим? Нет. Мы — машины, созданные, чтобы разгребать грязь, и мы заметили вас, мистер Фарадей. Некоторые из нас осознали, что мы не вправе вас уничтожать, и мы создали место для вашего… продолжения. Да, это самое подходящее слово.
— Продолжение…
— Может быть, вы предпочтете называть нас богами малого творения? Да, вполне подходящее название.
А наше малое творение вы могли бы называть Областью храпения.
— И долго нас будут хранить?
— Я же сказал, мистер Фарадей. Наши временные масштабы намного продолжительнее ваших. Вам понравится то, что мы для вас создали. Земной пузырь со всем, что когда-либо жило на Земле. Это мое собственное создание, хотя мне говорили, что другие пузыри получились не хуже.
— Другие пузыри?
Голос сказал:
— Мы прибыли, мистер Фарадей. Очень приятно было познакомиться, сэр.
И вот, милые мальчики и девочки, нас смыли через фановую трубу в море.
Ясно?
После того как погасло Солнце, холодало все сильнее — и скорее, чем мы ожидали. Мороз пробивал толстую одежду, справлялся с масками, которые мы приспособили на лица, обогревателями и прочим, пока не пришлось перебраться в скафандры — не от недостатка воздуха, а из-за проклятого холода.
Вы не представляете, как было холодно, — сто восемьдесят градусов[63] дают о себе знать.
При ста восьмидесяти замерзает жир на лице. Трескается кожа в уголках глаз. Моргаете — и кожа лопается. Скафандры, похищенные в погибшей Филадельфии, оказались поразительно тяжелыми и на удивление сложно надевались, а еще сложнее было собрать их — прямо как рождественские игрушки с надписью на пакетах: «Требуют небольшой сборки».
С другой стороны, в них было тепло и уютно, и к каждому прилагалась подставка, так что они стояли словно ряды пустотелых людей, ожидая, пока мы заберемся в отверстие на спине. Жаль только, что они весили каждый по сто пятьдесят фунтов, будто средневековые боевые доспехи с самообеспечением. «Латники в космосе». Жаль, что никто не додумался до столь замечательного заголовка для космической белиберды. Хотелось бы знать, выжил ли кто из тех. Надеюсь, что нет.
Конни и Джулии пришлось помочь нам взобраться на верхний этаж промерзшего отеля, который мы использовали как шлюзовую камеру, зато уж там мы могли стоять без поддержки и ковылять кое-как, переругиваясь и жалуясь друг другу. Поли сказал:
— Ты никогда не научишься в этом ходить, Скотт.
— Конни научится. Она в лучшей форме, чем мы оба. И весит сто сорок пять, знаешь ли. И ростом пять и восемь.
Он сказал:
— Ну а во мне двести шестьдесят, и если я свалюсь…
Я легонько подпрыгнул:
— Во мне и двухсот не наберется, Поли. В тебе не меньше восьмидесяти фунтов мертвого груза, не считая скафандра.
— Чтоб тебя…
— Не сегодня, Поли. У меня голова болит.
— Придурок.
— И тем горжусь. Ну, проверим, сумею ли я выйти наружу, не скувыркнувшись со ступенек.
Снаружи было черным-черно. Пусто. Мертво. Наверное, тихо, хотя я слышал пыхтение и визг своей системы жизнеобеспечения. Я запнулся о порог и едва удержался на ногах.
— Осторожно! — сказал Поли. — На кой черт у этих сапог каблуки? Вроде бы скафандры предназначались для орбитальной станции.
— Нехватка воображения. — А может, они думали, что когда-нибудь мы снова попадем на Луну, отправимся на Марс? Раскатали губу.
Нелегко было спуститься по ступеням на газон. Я тяжело дышал, а пыхтение Поли все время активировало микрофон и шумело у меня в ушах.
Он сказал:
— А если мне станет плохо с сердцем?
Я спросил:
— Как по-твоему, Джулия после твоей смерти захочет, чтобы я и с ней спал?
Он выругался и замолчал, сберегая дыхание для ходьбы. Мы не добрались до вершины холма — куда там, хорошо хоть, дошли до конца подъездной дорожки. Там стоял темный грузовой пикап, приткнувшийся капотом к почтовому ящику. Я развернулся, чтобы взглянуть на отель, на освещенный купол за горбатой крышей гаража. Никого.
