Полководцы гражданской войны - Сергей Голубов

Будучи депутатом уездного, губернского и Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета Советов, Котовский не только беседовал с ходоками, но и оказывал им реальную помощь: писал записки на бланке депутата, посылал для расследования жалоб на злоупотребления политработников и командиров корпуса. В свободное время он много читал. Чтение было его страстью с юношеских лет. В годы войны мы с ним обычно останавливались у сельских священников: они занимали самые большие дома в деревнях, в них удобнее всего было разместить штаб. Как правило, священники читали, не всегда художественную литературу, но во всяком случае журналы, комплекты которых за дореволюционные годы они продолжали хранить. Как только комбриг справлялся с оперативными делами, он немедленно погружался в чтение, безразлично чего: однажды я застал его за чтением комплекта «Епархиальных ведомостей»… Все, что нашлось у хозяина дома…

Я демобилизовался весной 1923 года и стал работать в Харькове. Мы часто виделись с Григорием Ивановичем, он то и дело приезжал по разным делам к М. В. Фрунзе. Весной 1925 года я переехал в Москву. Я не успел еще как следует устроиться на новой квартире, как заболел тяжелой формой гриппа, как тогда говорили, «испанкой». Котовский приехал по делам в Москву и зашел меня навестить.

Григорий Иванович по обыкновению уверял меня, что я болен потому, что у меня не хватает силы воли. Он заставил меня измерить температуру, лично проверил показания градусника.

— Не понимаю, — возмущался он, — все вы моложе меня и все время болеете. Я вот, после Петрограда, ничем не болел и проживу, я в этом не сомневаюсь, сто двадцать лет!

Незадолго до этого он рассказал, что ему предлагают ехать в Китай военным советником.

— Вот ты собираешься ехать на войну, — заметил я, — а хочешь прожить сто двадцать лет. От пули на войне никто не застрахован.

Григорий Иванович откровенно рассмеялся.

— Ну нет, — ответил он уверенно, — еще не отлита пуля, которой будет убит Котовский! И вряд ли кто такую отольет!

Это была наша последняя встреча…

Через два месяца, находясь в командировке под чужим небом, я прочел на первой странице газеты короткое сообщение агентства Рейтер:

«В совхозе Чебанка близ Одессы убит командир советского кавалерийского корпуса Григорий Котовский».

Праздная, оживленная толпа сновала по бульварам, а я брел с раскрытой газетой в руке как потерянный. Листва на каштанах, окаймляющих тротуар, только что была зеленой, сейчас она почему-то стала серой…

За несколько часов я закончил все свои дела и выехал на Родину. На похороны я опоздал, но решил все же посетить могилу человека, с которым связаны были незабываемые годы моей юности.

Я приехал в Бирзулу перед вечером. Временное надгробие утопало в живых цветах. Возле могилы какая-то крестьянка с грудным ребенком на руках усердно молилась.

Я догнал ее, когда она направлялась к вокзалу, и расспросил. Она не знала Котовского, никогда не видала его в глаза, но, конечно, слышала о нем. И вот сейчас, находясь проездом в Бирзуле, узнав о его гибели и о том, что здесь его могила, она сочла необходимым помолиться за упокой души большого, сильного и доброго человека, который подвигом своей жизни заслужил любовь и уважение народа.

М. Палант

ЕПИФАН КОВТЮХ

Стоял март 1918 года. Только что был подписан Брестский мир, со всех фронтов катилась лавина демобилизованных из старой армии. Солдаты неудержимо стремились домой: советская власть дала землю, руки истосковались по крестьянской работе.

Возвращался с Кавказского фронта на родную Кубань Епифан Ковтюх. Долго не был он в своей станице Полтавской. Какие поля раскинулись вокруг!

Только земля принадлежала богатым казакам, а иногородние, должны были батрачить у кулаков.

С шести лет пришлось работать на других Епифану Ковтюху. С трудом удалось получить образование. Пришла война. За храбрость в боях достиг штабс-капитанского чина. Сколько же раз за эти кровавые годы чудились ему родные поля, их запах, простор, покой!..

Не было покоя в стране. Не было его и на Кубани. Правда, большая часть области уже к февралю 1918 года стала советской. Красногвардейские отряды из Армавира, Тихорецкой, Новороссийска и Тамани сжимали кольцо вокруг Екатеринодара, где сидела «самостийная» Кубанская рада; 14 марта над городом взвился красный флаг. Но советские войска были еще плохо организованными и разнородными, большей частью состояли из разрозненных партизанских отрядов. Пользуясь этим, белые войска Добровольческой армии вместе, с частями рады продолжали борьбу и угрожали Екатеринодару. Активизировалось кулачье в станицах: припрятывало оружие, организовывало заговоры.

В эти дни в Таманском отделе3 появился матрос Рогачев, который стал создавать по станицам вооруженные отряды бедноты.

Вот какую картину застал дома по приезде двадцатисемилетний Епифан Ковтюх. Сразу же по приезде сформировал в станице роту, которая под названием 2-й Полтавской влилась в отряд Рогачева.

Ранним апрельским утром за околицей Полтавской показался скачущий во весь опор всадник. Промчавшись прямо к церкви, он ударил в набат. Собравшимся станичникам объявил:

— Товарищ Рогачев кличет отрядников до Старо-Величковской!

Быстро поднял Ковтюх роту и повел ее в указанное место. Там уже собрались отрядники со всего отдела. Рогачев объявил приказ областного Совета: отобрать у враждебных советской власти элементов оружие, подозрительных арестовать и отправить в Екатеринодар, пресекать попытки создания контрреволюционных организаций.

Бойцы вернулись в свои станицы и приступили к выполнению приказа. Но кулаки и офицеры тоже не дремали. В конце апреля вспыхнули контрреволюционные восстания в пяти станицах.

Отряд Рогачева немедленно выступил. Одну за другой очищая мятежные станицы, он, наконец, подошел к Копанской, где сосредоточились основные силы повстанцев. Около 5 часов вечера 26 апреля отряд начал атаку. Она проходила бестолково: многие не имели военного опыта, а сам Рогачев управлять сухопутным боем не сумел. Приободрившись, белоказаки перешли к вечеру в контратаку, стали обходить левый фланг отряда, уже почти забрались в тыл. Казалось, все рушилось.

Но и не в таких переделках побывал на фронтах Епифан Иович.

— Стой! — закричал он. — Слушай мою команду: полтавцы и старонижнестеблиевцы, вперед!

Это были две самые организованные роты. Во главе их Ковтюх бросился на станицу и достиг околицы. В наступившей темноте стали подтягиваться и другие части отряда. Утром провели решительный штурм и заняли станицу. Около 100 мятежников было убито и ранено, 1 100 сдалось, выдав офицеров. Потери отряда составили около 40 человек.