Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси - В. Каргалов

О бегстве населения во время татарских «ратей» к Твери имеются прямые указания источников. Воскресенская летопись, описывая подготовку Твери к обороне во время ««Дюденевой рати», отмечает «многолюдство» в городе, «бе бо множество людий збеглося во Твери изо иныхъ княженей передъ ратью» 3.

Факт массового перемещения населения в конце XIII в. на западные окраины, в Московские и Тверские земли, неоднократно отмечался в исторической литературе (особенно в работах, связанных с проблемой «возвышения Москвы»). М. К. Любавский в своем исследовании о заселении и объединении центра указывает на значительное увеличение населения в этих районах и доказывает это положение целым рядом косвенных данных: появлением в XIV–XV вв. на землях Московского и Тверского княжеств большого количества новых слобод; возникновением новых монастырей на основе увеличившегося крестьянского населения (34 монастыря в Московском княжестве, 21 — в Тверском); упоминанием в актах XIV–XV вв. сел с названием «Рязанци», «Ростовци» и т. д.4.

Другое направление массового перемещения населения — северное — тоже в известной степени связано с существованием княжеских группировок. Из владимирских земель по Клязьме население бежало на север, к Ростову и Ярославлю. Ростовские и ярославские князья были постоянными союзниками претендента на великокняжеский стол Андрея Городец-

кого, который пользовался поддержкой татар, и их княжества находились в известной безопасности от татарских набегов. Около Ростова татары появлялись во второй половине XIII в. только один раз (в 1281 г.) и отошли, не взяв города. В 1293 г. во время «Дюденевой рати», разрушившей большинство городов Северо-Восточной Руси, татарские отряды вообще не подходили к Ростову. Ярославское княжество тоже ни разу не подвергалось татарскому погрому; правда, в 1293 г. татарский отряд с «царевым послом» подходил к городу, но в качестве сопровождения непризнанного ярославцами князя Федора Ростиславовича. Естественно, что сюда, в сравнительно безопасный район Поволжья, бежало население из опустошаемых татарскими походами земель по Клязьме. Часть беглецов из владимирских земель оседала на правобережье Верхней Волги, а остальные уходили дальше на Север, в заволжские леса .

Движение населения из Ярославского и Ростовского княжеств на север неплохо прослеживается по фактам монастырской колонизации и своеобразному «почкованию» в этом направлении удельных княжеств. На северных границах Ярославского, Ростовского, Костромского княжеств с конца XIII в. (по подсчетам М. К. Любавского) появилось 27 новых монастырей. На реке Шексне, по которой, вероятно, шел основной миграционный поток в районе Белоозера, зафиксировано появление 13 новых монастырей. На другом пути массового переселения, в направлении Вологды — Кубенского озера, возникло более 20 монастырей (в основном на самом Кубенском озере и реках его системы) 2. В этих же направлениях происходило «почкование» удельных княжеств. По подсчетам того же М» К. Любавского, Ярославское княжество в направлении на север выделило 7 уделов (Моложский, Прозоровский, Новленский, Заозерско-Кубенский, Курбский, Шехонской и Ухорский); Белозерское княжество — тоже 7 уделов (Шелешпанский, Кемско-Сугорский, Карголомский, Ухтомский, Андожский, Вадбольский, Белосельский) 3.

К сожалению, трудно сказать, насколько далеко к концу XIII в. зашел на север в этом направлении переселенческий поток. Фактический материал, на который опирается историческая литература в освещении процесса колонизации русского Севера, относится преимущественно к более позднему времени (XIV–XVII вв.); археологически этот вопрос почти не разработан. Только по Белоозеру имеется кое-какой археологический материал, дающий возможность предположить появление здесь на рубеже

XIII–XIV вв. переселенцев из южных районов. Раскопки археологической экспедиции ИИМК АН СССР в 1957 г. в Белоозере обнаружили на территории городского квартала XI–XIII вв. ««сооружение производственного характера» (предположительно — коптильня). Л. А. Голубева, опубликовавшая результаты экспедиции, пишет, что «по своим конструктивным особенностям, — стены из вертикально поставленных бревен, большая глинобитная печь, — постройка уникальна в ряду белозерских строений и чужда традициям северорусского домостроительства». Этот тип постройки Л. В. Голубева связывает с более южными районами — Суздалем или Старой Рязанью и датирует «концом XIII — началом XIV вв.» . Наблюдения Л. А. Голубевой интересны в том отношении, что позволяют примерно датировать появление переселенцев из южных районов в Белоозере: в конце XIII в. переселенцы из Суздаля или старой Рязани уже строились в далеком северном городе и заводили хозяйство.

Другим направлением перемещения населения из ростовских и ярославских земель было северо-восточное — к Великому Устюгу. В исследованиях, опиравшихся в основном на факты монастырской колонизации, это направление прослеживалось плохо 2. Только привлечение археологического материала дает возможность в какой-то степени уточнить пути русских переселенцев.

По материалам русских курганов XIII в., обобщенным П. Н. Терентьевым, в костромском Левобережье русское население окончательно закрепилось в середине XII в. К середине XIII в. русское население продвинулось до Галича-Мерьского, который упоминается летописями в 1238 г. в списке городов, взятых Батыем. Окрестности Галича-Мерьского были наиболее восточным пунктом, где известны русские курганы XIII в. (раскопки Апухтина). В конце XIII — начале XIV в. курганы с русским материалом продвинулись дальше на северо-восток. Русские могильники XIII–XIV вв. были зафиксированы у г. Тотьмы на Сухоне. Важно отметить, что этот переселенческий поток, как показывает анализ П. Н. Третьяковым инвентаря русских курганов, во второй половине XIII–XIV вв. шел уже не из Новгорода, а из «района Ярославль — Ростов — Суздаль» 3.

Значительно увеличивается с конца XIII в. значение Великого Устюга. Его все чаще упоминают летописцы. В 1290 г. в Устюге была освящена епископом Тараспем «церковь святыа Богородица», одна из немногих в то время новых церквей. Об увеличившемся значении края свидетельствует

и появление во второй половине XIV в. специального епископа для Перми и Устюга'.

Русские поселения в конце XIII–XIV вв. проникают и дальше на северо-восток, на Вычегду и Верхнюю Мезень. На Вычегде отмечаются находки русскщс вещей, особенно керамики, формы которой в это время имеют характерный волнистый орнамент. О том, что в районе Вычегды рано обосновалось русское население, свидетельствует и то, что «область распространения характерных для Прикамья кладов восточного серебра, странным образом обходя бассейн Вычегды, простирается в Зауралье» 2.

Продвижение русского населения от Устюга в первую очередь на северо-восток, на Вычегду и Верхнюю Мезень, объясняется тем, что путь к верховьям Камы был закрыт для русских переселенцев: в бассейне Верхней Камы в это время преобладало булгарское влияние3. В южном направлении от Устюга довольно успешное продвижение русских переселенцев наблюдается только в районе Вятки.

Путь от Устюга к Вятке был хорошо известен русским летописцам — по нему неоднократно проходили ушкуйники для набегов на Среднее Поволжье. В конце XIII — начале XIV в., в связи с усилившейся владимиро-суздальской колонизацией, на Вятку от Устюга начинают проникать переселенцы из «низбвских земель». Состояние источников не дает возможности проследить процесс заселения Вятки. Археологический материал, в какой-то степени иллюстрирующий процесс увеличения русского населения в этом районе, имеется по городищам Вятки-Хлынова. Экспедиция ИА АН СССР, проводившая в 1959 г. раскопки в г. Кирове, установила, что «русское население появилось в бассейне Вятки на рубеже XII–XIII вв.». На месте Вятки было в то время «древнее поселение сельского типа». С середины — конца XIII в. Л. П. Русаковский, проводивший раскопки, считает возможным говорить уже о городе, причем отмечает «мощные культурные слои, датируемые концом XIII–XVIII вв.». В это же время (середина — конец XIII в.) получил укрепления и «неукрепленный поселок» у городища4. Итак, материалы раскопок свидетельствуют о значительном увеличении русского населения в бассейне Вятки с конца XIII в.5.

Источники дают возможность выявить еще один район заволжской колонизации во второй половине XIII в. — бассейн рек Унжи и Ветлуги. Сюда, вероятно, бежало от татарских «ратей» население Нижней Оки и Клязьмы. Перейдя Волгу, беглецы по реке Унже уходили в заволжские леса. О. Н. Бадер, обследовавший городища Унжи и Ветлуги, предполагает, что «Унженский край заселялся русскими уже в XIII веке», свидетельством чего, по его мнению, является русская керамика Унженского городища . Можно предположить, что это был стихийный процесс бегства от татарских набегов, который проходил помимо княжеской администрации: русское заселение Унжи не носило характера завоевания. По наблюдениям О. Н. Бадера, процесс заселения русскими бассейна Унжи был постепенным и протекал не как смена населения, а как смешение марийцев с русскими. Русские и марийские поселения существовали в бассейне Унжи бок о бок, по соседству.