На пороге чудес - Энн Пэтчетт

Она выстирала свое платье, потом оттерла себя его грубой тканью, нырнула в последний раз и прямо в платье поплыла назад. Когда она вышла из воды, змеиный запашок был все еще слышен, хотя и не такой навязчивый.

Потом она уговорила женщин, чтобы они позволили ей поставить кастрюлю с водой на край их костра. Пока она ждала, когда вода нагреется, к ней подошла одна из них, села позади нее, стала расчесывать Маринины волосы пальцами и заплетать их. Если некоторые мужчины из племени мечтали уехать в город и стать гидами, то все женщины мечтали о ремесле парикмахерши. Отказываться от их услуг было бесполезно, все равно что мешать маленьким африканским птичкам садиться на спину крокодила и склевывать насекомых.

В первые дни Марина сопротивлялась, убирала их руки от своих волос, но потом смирилась и научилась не напрягаться от их прикосновений. Пока женщина заплетала ей косу, Марина смотрела на реку и считала рыб, выскакивавших из воды.

Насчитала восемь штук.

Когда вода нагрелась, Марина потащила кастрюлю домой.

Наконец-то стемнело, и вечер был приятным и ясным.

Из мертвых деревьев вылетали летучие мыши, возвещая о сумерках.

Марина смыла с Истера следы змеи.

Он проснулся и щурился, а она обтирала тряпкой его руки, пальцы на руках и ногах, обтерла его лицо и волосы и очень осторожно принялась за живот и грудь, уже раскрасившиеся в целый спектр багровых и зеленых полос и пятен.

Когда она закончила, он с большим трудом перевернулся и подставил ей спину.

Марина постелила ему чистую простыню, так, как это делали сиделки, — она уже и забыла, что умеет это делать — менять белье у лежачего больного.

Итак, он был когда-то каннибалом, но в другой жизни.

В свете последних событий об этом даже не стоило упоминать.

Девять

На четвертое утро после поездки в торговый пост Марина увидела, что доктор Буди и вторая доктор Сатурн куда-то направляются через джунгли.

Было еще очень рано, намного раньше, чем она обычно просыпалась, но какое-то насекомое заползло под сетку и укусило ее в локоть. Укус распух и покраснел, поэтому сон был нарушен.

При слабом утреннем свете она рассмотрела татуировку, оставленную анакондой на теле Истера от подмышек до паха.

Рубцы потемнели до баклажанного цвета.

В который раз она успокоила себя, что эти синяки страшны только на вид, они вовсе не признак какой-нибудь внутренней катастрофы, выбралась из-под сетки и пошла на поиски кофе, который уже наверняка приготовила трудолюбивая доктор Буди.

До восхода солнца оставалось минут пятнадцать, когда она увидела своих коллег по другую сторону огромного термитника.

Она помахала рукой и крикнула: «Доброе утро!»

Они резко остановились и посмотрели на нее так, будто она последний человек, кого они ожидали увидеть на Амазонке.

После затянувшейся паузы доктор Сатурн наклонилась и что-то шепнула доктору Буди на ухо, а доктор Буди, подумав, одобрительно кивнула. Тогда два доктора направились к ней, обходя термитов на почтительном расстоянии.

— Как там Истер? — поинтересовалась Нэнси Сатурн.

Марина зауважала Нэнси Сатурн, потому что именно она спасла жизнь Истеру; ведь у нее хватило присутствия духа произнести слово «нож», в то время как Марина занималась силовой борьбой с анакондой. Именно благодаря Нэнси Сатурн началось его вызволение из змеиных объятий.

— Он еще спал, когда я ушла. Доктор Свенсон дает ему на ночь половинку амбиена, иначе он просыпается от боли.

— Да благословит ее Аллах, — проговорила доктор Буди, склонив голову.

— Мы идем к деревьям, — небрежным тоном сообщила Нэнси и положила руку на сумку с блокнотами, висевшую на ее груди. — Не составите нам компанию?

До несчастного случая с Истером, если вытаскивание змеи из воды в лодку можно назвать несчастным случаем, Марина несколько раз просила показать ей деревья, но получала лишь уклончивые ответы: мол, недавно там были или на этой неделе не стоит туда ходить.

После анаконды она совсем забыла про них.

Ее представления о том, что важно, а что нет, поменялись.

В джунглях хватает деревьев, и она видела многие из них. Ей было трудно представить, что какое-то дерево будет существенно отличаться от других.

Но приглашение она приняла с удовольствием — ее терпение было замечено и вознаграждено.

Вообще-то, прошлой ночью она написала мистеру Фоксу сентиментальное послание, сидя на полу и используя стул вместо стола, потому что Истер уже лег. (После анаконды его гамак висел пустой, пока мармозетка — маленькое грязное существо — не облюбовала его для дневного отдыха.)

«Сейчас, не имея возможности общаться с тобой, я следую твоему совету. Ведь ты велел мне ждать и наблюдать. Ты говорил, что я не сумею сразу понять и оценить ситуацию, и был прав, когда послал меня сюда и велел остаться (может, и не велел, но мог так сказать). Смотри, какая я стала послушная после отъезда! Сейчас мне с трудом верится, что я едва не улетела домой. Мои мучения в Манаусе оказались бы напрасными, и я бы не узнала самого важного, для чего прибыла сюда».

Где-то неподалеку Буди, Нэнси и Марина услышали треск веток, а вскоре увидели двух молодых женщин — те смеялись и разговаривали. При виде докторов женщины равнодушно кивнули. Потом прошла пожилая женщина, держа за руку девочку. Из-за огромного пня появились еще три женщины.

— Можно подумать, что у всех лакаши есть будильники, — сказала Нэнси, когда все новые и новые женщины стали выходить из кустов и направляться в одну сторону.

Все шли по незнакомой для Марины тропе.

Такие тропы внезапно появляются среди леса, а стоит отойти на пару шагов — и их уже не видно. Марина панически боялась забрести по такой тропе в джунгли, а потом потерять ее и сгинуть в густой чаще. Жалко, что она не привезла с собой клубки шерстяных ниток красного цвета! Она привязывала бы кончик нитки к ножке своей кровати всякий раз, когда отправлялась в джунгли…

— У лакаши имеются биологические часы, — сказала доктор Буди.

Нэнси и Марина засмеялись.

Доктор Буди несмело улыбнулась — ей редко удавалось так удачно пошутить.

Марина почти не вспоминала о своих утраченных вещах, но бывали моменты — и это был один из них, — когда ей хотелось сунуть ноги в настоящую обувь, а не в резиновые шлепанцы.

Еще она бы не отказалась от рубашки с длинным рукавами, чтобы она защищала руки от мелких колючек, и от длинных брюк — здешние травинки, если заденешь их под определенным углом, резали ноги, словно острая бритва. Из ее икр постоянно сочились капельки крови.

Сейчас дорога казалась ей очень длинной, но расстояния в джунглях трудно измерить. Даже короткая тропа покажется бесконечной, если поперек нее лежат упавшие деревья, через которые приходится перелезать, и если на ней много скрытых ям с водой, куда неожиданно проваливается нога.

Возможно, они находились от места назначения на расстоянии, равном двум-трем городским кварталам, но это ничего не значило из-за множества препятствий.

Марина провела ладонью по шее и нащупала чей-то жесткий панцирь.

Она уже давно научилась стряхивать с себя таких пассажиров, а не прихлопывать их — тогда ты выливаешь прямо в свой кровоток все содержимое насекомого, ведь этот паршивец наверняка уже впился в твою кожу какими-либо своими энтомологическими протуберанцами.

Лакаши уже что-то пели.

Нет, не пели.

Просто многие разговаривали между собой, и тогда их голоса сливались.

Это напоминало пение Торы группой мальчиков возраста бармицвы, у которых еще не начал ломаться голос.

— Вы понимаете, о чем они говорят? — спросила Марина.

Нэнси покачала головой:

— Только отдельные слова. У нас тут жил лингвист, ученик Ноама Хомского. Он утверждал, что язык лакаши не очень сложный и не очень интересный, а все языки Амазонии произошли от одной грамматической основы и отличаются лишь вариациями в словарном составе. Значит, племена восходят к единому народу, который впоследствии разделился. Тогда мне даже захотелось, чтобы наш язык был чуточку непонятнее, тогда бы мы его берегли. Лингвист составил для нас несколько схем с фонетической транскрипцией, чтобы мы могли составлять какие-то бытовые фразы.

— У Томаса это хорошо получается, — добавила доктор Буди и вдруг подняла руку.

Они остановились.

Тропу медленно переползала очень крупная ящерица, с ее грудной клетки свисала свободными складками зеленая кожа.

— Я не знаю, что это за вид, — пробормотала доктор Буди, внимательно рассматривая пресмыкающееся.

Нэнси тоже нагнулась над ящерицей и покачала головой:

— Я тоже не знаю.

Минут через двадцать после встречи с ящерицей они вышли на большую поляну, вернее в рощу, где деревья стояли редко и не было ни густого подлеска, ни косматых лиан, а была лишь трава. Сами деревья были с тонкими, гладкими стволами сливочно-желтого цвета и светлыми, овальными листьями. Солнечный свет без труда проникал сквозь их кроны и падал на землю широкими пятнами.