Девушки и единорог - Рене Баржавель

Он искусно настроил свою мышеловку. Едва фении проникли в сарай, как его окружили полицейские большого отряда королевской полиции, открывшие стрельбу из всех видов оружия. Фергюсон хотел сразу показать мятежникам, что у них нет никаких шансов на спасение, и заставить их сдаться. Приказав прекратить стрельбу, он громко обратился к оказавшимся в окружении мятежникам:

— Именем Королевы, сдавайтесь!

В ответ из сарая раздались выстрелы из охотничьих ружей, револьверов, древних пистолетов, а также из новых многозарядных ружей.

Леди Августа вихрем ворвалась в малую курительную комнату, где дремал сэр Лайонель. Ему пришлось встречать гостей, разговаривать с каждым из них, выпивать с некоторыми. Он мало ел и основательно выпивал на протяжении дня. Он перебросился шутками с Амбруазом, обсудил погоду с сэром Джоном и внезапно почувствовал, что полностью выбился из сил. Сбежав в курительную комнату, чтобы выкурить сигару, он устроился в уютном кресле и мгновенно уснул, даже не взяв сигару в руки.

— Лайонель! — гаркнула леди Августа.

Ничего не понимающий Лайонель в ужасе вскочил на ноги.

— У нас идет бой, а вы дрыхнете здесь!

Она вылетела из комнаты, оставив дверь распахнутой. Сэр Лайонель услышал стрельбу и затряс головой, как вышедший из воды пес. Что происходит? Кто стреляет? Почему?

Леди Августа пронеслась через четыре комнаты и несколько коридоров и вернулась в салон с огромной двустволкой для охоты на кабана. Она рассекла толпу любопытных на балконе, с которого лучше всего был виден сарай, и вскинула к плечу свою аркебузу.

— В кого вы стреляете, Августа? — поинтересовался оказавшийся рядом сэр Джон.

— Не знаю!.. В тех или в других, какая разница!.. Пусть они сражаются в другом месте!.. Только не здесь!..

Она выпалила сразу из обоих стволов. С люстр в салоне посыпались подвески. Женщины дружно испустили вопль. От отдачи в плече леди Августы что-то хрустнуло. Ворота сарая распахнулись, и из сарая вылетела четверка лошадей, запряженных в фургон, из которого стреляли во все стороны. Едва не перевернувшись, фургон заложил крутой вираж, затрещал, выровнялся и исчез в темноте, преследуемый тучей пуль. Все полицейские, окружившие сарай, дружно стреляли ему вслед, отвернувшись от сарая. Находившиеся в сарае фении воспользовались этим и беззвучно растворились в темноте. Перед этим они подожгли сено, и высокие языки огня тут же взвились к черному небу над телами убитых и живых.

Потом пошел дождь.

Гости леди Августы остались спать в Гринхолле, кто в постели, кто в кресле, а некоторые даже на ковре. На рассвете Симсон обнес чаем едва продравших глаза гостей. Бледный сэр Лайонель писал под диктовку Августы письмо королеве Виктории.

Фургон нашли брошенным в миле от Гринхолла. Одна из лошадей пала, три остальных уцелели.

Во дворе Гринхолла, везде, куда не попал дождь, земля была пропитана кровью.

Бракосочетание состоялось в храме Муллигана в соответствии с протестантским обрядом, с песнопениями и множеством цветов.

Когда пастор объявил их мужем и женой, Элен почувствовала, что становится другим человеком. Она смотрела на цветы, белоснежные цветы, символ ее счастья. Они были везде, они усеивали ее лучезарный путь к будущей жизни. Всего лишь несколько слов разом оборвали связи, соединявшие ее с прошлым. Теперь она жена Амбруаза, и все начинается с нуля. Это походило на второе рождение.

Ей показалось, что Амбруаз тоже изменился. С каждым прошедшим часом он становился все менее и менее сдержанным. Он перешучивался с сэром Лайонелем, несколько сдержанно и снисходительно, и даже смеялся, опрокидывая один стаканчик виски за другим.

Когда они танцевали вдвоем, он сказал ей нечто не совсем понятное, наверное, из-за громкой музыки, но она догадалась, что это был комплимент. Он слегка сжал ее руку и засмеялся.

Сейчас она лежала в кровати и ждала. Амбруаз раздевался в туалетной комнате. Сейчас он должен был выйти и улечься рядом с ней. В спальне горела всего одна лампа, слабо освещавшая ночной столик. Комната оставалась в темноте, в которой поблескивали рога и стеклянные глаза украшавших стены охотничьих трофеев, привезенных сэром Лайонелем из Европы, Африки и Индии. Леди Августа оставила у них в распоряжении двух слуг и кучера, который на следующий день должен был отвезти их в Белфаст. Оттуда они поплывут в Англию на судне.

Чтобы избавиться от сырости, слуга зажег дрова в камине. Быстрые отблески пламени танцевали на потолке и на служившей ковром тигриной шкуре, пробиваясь сквозь медную защитную решетку. Приятный запах древесины смешивался с ароматами восточных пряностей. Комната выглядела немного по-варварски, но была теплой и уютной. Несмотря на тепло и негромкое потрескивание поленьев в камине, Элен было холодно. Ее то и дело сотрясала дрожь. Она пыталась закутаться в ночную рубашку из тонкого льна с кружевной оторочкой, сшитую для нее матерью Молли. Она ощущала себя легко уязвимой под этой непрочной защитой, не способной уберечь ее ни от холода, ни от неизвестной опасности. Она старательно прижимала к себе ночную рубашку. Ей полагалось чувствовать себя в безопасности, ведь рядом был ее муж, ее Амбруаз.

Наконец появился Амбруаз в длинной белой рубашке и на мгновение застыл возле нее. Внезапно он почудился ей страшно чужим. Ему на лоб свисала прядь волос, и он утратил свой обычно такой корректный вид. Он как-то непонятно смотрел на нее застывшим и мутным взглядом. Такого она никогда не замечала раньше. Потом он улегся. Элен охватила сильная дрожь. Она испытывала одновременно страстное желание тепла, близости, единения, и в то же время ее терзал страх, потому что она находилась в постели с незнакомым мужчиной. В общем, она не представляла, чего она в действительности хотела. Когда он подвинулся к ней, ей мгновенно стало жарко, а как только он положил на нее руку, она напряглась и едва не крикнула, чтобы он не трогал ее.

Он повернулся, чтобы погасить лампу, потом снова придвинулся к ней и, не произнеся ни слова, обнял ее. Она почувствовала сильный запах виски и табака. Внезапно ей показалось, что он сошел с ума. Тяжесть и животное тепло, обрушившиеся на нее, вызвали у нее ужас и ощущение полной беспомощности. Ее охватило чувство унижения и чего-то отвратительного.

Когда он отпустил ее, ей показалось, что она умирает. Ее сердце гулко билось в груди, она с усилием набрала воздуха в легкие. Все внутри превратилось в глыбу льда. Грудь начали сотрясать все более и более сильные сухие рыдания, разрывавшие ее. Уже задремавший Амбруаз с удивлением поинтересовался, что с ней происходит, но она не смогла ответить. Он поднялся, зажег лампу и остановился над ней в растерянности.

Она слабо улыбнулась ему, сдерживая дрожащие губы. Потом поняла, что видит его, и испугалась, что он тоже видит ее при свете лампы, закрыла лицо руками и зарыдала. Амбруаз молча смотрел на нее, не двигаясь с места. Он ничего не понимал. Неужели он вел себя недостаточно благородно?

Элен продолжала плакать. Она казалась себе потерянной, одинокой в жестоком мире, без поддержки, без помощи. Значит, ее увлеченность, ее страстный порыв к Амбруазу, к безоблачному счастью закончились этим отвратительным событием, воспоминание о котором и постоянное повторение будут отравлять ей все дни и ночи неизвестно сколько будущих лет?

Смущенный и озабоченный Амбруаз пригладил волосы, принял сочувственный вид и заговорил, словно с упавшим ребенком.

— Ничего, ничего. Поплачьте, вам полегчает. — И добавил после небольшой паузы: — Но только не слишком долго!

Он уселся на край кровати и задумался. Он с удовольствием ощутил, как его босые ноги погрузились в полосатый мех гималайского тигра. Придя к определенному выводу, он повернулся к Элен и заговорил серьезным тоном:

— Вы не должны вести себя словно ребенок. Теперь вы моя жена.

Он глубже забрался на постель, подобрав ноги. Элен с большим усилием взяла себя в руки. Она, наконец, смогла взглянуть на своего мужа, глазами, все еще полными слез. Он сидел, набросив на ноги одеяло. Прядь волос уже не свисала у него поперек лба. К нему вернулся традиционный респектабельный вид. Может быть, ей удастся снова найти в нем человека, которым она так восхищалась?

К ней вернулось спокойствие. Относительное. Она медленно покачала головой и сказала:

— Вы правы, Амбруаз. Я теперь ваша жена перед Богом, и я обязана сделать вас счастливым.

Леди Августа решила, что она сама доставит на почту в Донеголе письмо королеве. Чтобы придать своему мероприятию большую торжественность, она отправилась туда на автомобиле. Во время возвращения винт, фиксировавший рычаг управления, уже давно отошедший, окончательно отвернулся, и несмотря на отчаянные усилия водителя, машина сошла с дороги и на скорости в пятнадцать километров в час погрузилась в воды небольшого озера возле Тиллибрука.