Планета шампуня - Дуглас Коупленд

— Дэн! Ты что делаешь… не смей! — истерично кричит Джасмин, нависая над нами, — лицо у нее пунцовое, сморщенное, бесформенное и мокрое, как у новорожденного младенца.

Джасмин хзатает стул от своего туалетного столика и замахивается, чтобы садануть Дэна, но он отшвыривает стул в сторону — и теряет равновесие. Я валю его на пол, и ножницы, лязгнув, выпадают у него из рук и, растопырившись, отлетают на другой конец комнаты — как те ножницы, которые мы с Анной-Луизой бросили в Британской Колумбии, в долине, оставшейся без легких.

— Да кто ты такой? — всхлипываю я. Дэн лежит, придавленный мной, и мои кулаки ритмично, как молоток бондаря, бьют по его на глазах раздувающейся физиономии, тело его извивается, зубы скрежещут и тонут в красной пене. — По какому праву ты… вытворяешь… такое?…

Настает момент, когда Дэн перестает отбиваться, но я уже не могу себя остановить и все бью и бью, желая только одного — уничтожить его.

— Тайлер! — говорит мама. — Прекрати.

Но я не могу прекратить. Я как заведенный крушу Дэна, все его тело. Теперь уже не ясное сознание питает мои силы. Их питают взрывы, вспышками озаряющие мою память. Память о токсичном локомотивном двигателе, захороненном на территории Завода, который даже нельзя просто оставить лежать где он лежит, а надо раскромсать на куски и забросить в сердцевину Земли. И силы мои питает осознание всего зла, творящегося в нашем мире, — зла, с которым я до сих пор мирился, потому что предпочитал не видеть его в его истинном свете. И силы мои питает стыд за мое глубочайшее заблуждение, будто бы возможность жить и пользоваться свободой сама по себе гарантирует эту свободу и впредь.

Дэн испускает какое-то подобие судорожного вздоха. Колотьба моя замедляется.

— Тайлер, милый… ты бы уже прекратил…— несмело просит Джасмин.

— Мам…— Я плачу. — Я так старался быть хорошим с ним, так долго!… И все зря.

— Знаю, милый, знаю.

Руки мои двигаются все медленнее и наконец замирают. Меня лихорадит — я словно в бреду.

— Мам… в пустыне такие цветы…— Но досказать я не в состоянии. Завтра, в другом мире, я расскажу маме о цветах, которые растут в пустыне в Неваде и зацветают, доверчиво поддаваясь обману всякий раз, когда над ними восходит псевдосолнце ночных ядерных взрывов, раскрываются навстречу свету, только для того, чтобы опылять стерильные пески и ставить крест на будущем цветов, которые не придут им на смену.

— Знаю, милый, знаю. — Джасмии обходит меня спереди и обнимает меня, а я все сижу верхом на стихшем Дэне. Она опускает голову мне на плечо.

— Ты говорила, тебе нужна моя помощь, мама. Я ведь должен был стать твоими руками, глазами, ногами.

— Знаю, милый, знаю — я так говорила.

— Я твоя иммунная система, мама.

— Знаю, милый, знаю.

У нас сплошные перемены. Начать с того, что сегодня утром Дейзи и Мюррей поженились — съездили в городок на берегу Тихого океана, и готово. Такой вот сюрприз. В качестве свадебных подарков они преподнесли друг другу татуировки, цветы в волосы и всякие «бесценные и бесполезные вещички». Медовый месяц они намерены провести, приковав себя цепями к деревьям на полуострове Олимпик, где группа молодежи устраивает акцию протеста против вырубки лесов.

— Ой, Тайлер, — мечтательно сказала мне сегодня по телефону Дейзи, — чем это не сон? Я самая везучая девчонка на свете.

Стоит ли говорить, что мы все от души желаем молодым удачи и шлем им свои поздравления с поцелуями. Был бы я король, я осыпал бы их недвижимостью.

Когда молодожены вернутся домой, их обоих ждет работа в компании «Год 3000», которая получила правительственный заказ на детоксикацию окружающей Завод территории.

— Даже ты, Тайлер, не нашел бы, к чему придраться, — заверил меня Мюррей. — Мы получаем медицинскую / стоматологическую страховку, нам не нужно остригать дреды, плюс нам еще бесплатно выдают белые рабочие комбинезоны из нервущегося материала — называется «тайвек».

— Просто фантастика! — радостно вклинилась Дейзи. — Мы упакованы, как депеша для отправки курьерской почтой.

Еще одна сногсшибательная новость: Хизер-Джо Локхид и Берт Рокни скоро поженятся. Нет, правда. В следующем месяце. Уже сейчас целый небоскреб юристов в Лос-Анджелесе не покладая рук трудится над распределением прав на кино— и видеосъемку во время брачной церемонии, которая, вне всякого сомнения, соберет по всему земному шару миллионы и миллионы человеко-часов у телеэкранов. И очень может быть, что в некоторых штатах этот день будет объявлен всенародным праздником; журнал «Звездочет» предупреждает о вероятности стихийного солнечного затмения.

Еще новость — из разряда печальных: Эдди Вудмен умер два дня назад от пневмонии в Бентонской окружной больнице. «Какая жалость! — сокрушается дедушка. — Такого агента по распространению „Китти-крема" лишиться!» Джоанне и Дебби вскоре предстоит выполнить его последнюю волю — развеять его прах над рекой Колумбия, и я надеюсь, что, когда это случится, я еще буду в городе.

Если уж я вспомнил о бабке с дедом. Им удалось выкупить обратно свой прежний дом в Луковой балке — еще чуть-чуть, и опоздали бы, поскольку на них свалились федералы и корпорацию «Китти-крем»® прикрыли.

— Но мы ликвидны! — торжествующе сообщила маме бабушка по моему беспроводному, вытанцовывая круги в своем старом доме, где вместо мебели громоздятся повсюду бесчисленные коробки с кошачьим кормом. Старики всегда в выигрыше. Вся система однозначно подтасована в их пользу.

Что еще? Скай и Гармоник живут теперь вместе. Их отношения, возможно, не совсем то, что называется вечный праздник любви и что показывают в рекламе безалкогольных напитков, но, как говорит Скай: «По крайней мере, Гармоника можно не бояться, и на том спасибо, ну и, будем надеяться, меня он тоже не боится. У нас общее прошлое, еще с дошкольной поры. Мы знаем друг друга. Когда я сталкиваюсь с теми, кого не знаю, я все время чего-то боюсь. Нет уж, не надо мне приключений, лишь бы не было огорчений».

Как-то не укладывается в голове, что Скай, в ее-то годы, на глазах делается такой старой и ленивой, шарахается от новых знакомств. Да, люди — удивительные существа.

«Прекрасная дева, — в свою очередь признается Гармоник, — премного дивных способов знает, как лучше приготовить в микроволновой печи отменную пиццу».

Я рад был бы, вслед за Скай и Гармоникой, сказать, что мы с Анной-Луизой решили: не надо нам приключений, лишь бы не было огорчений. Но, с другой стороны, мне этого, наверное, не хочется.

После моей драки с Дэном по Ланкастеру быстро поползли слухи о том, что я ранен, а Дэн и вовсе в больнице на искусственном дыхании, как и о визитах полиции, об отказе от исковых заявлений, о бинтах и перевязках, — обо всем. И какие бы тревоги ни одолевали Анну-Луизу в связи с проблематичностью нашего совместного будущего, их все перевесила тревога обо мне — как о физически пострадавшем живом организме. Этим объясняется ее сегодняшний звонок мне и, как его следствие, мой приезд сюда, в ее квартиру, спустя несколько часов — уже после того, как я побывал на свадебном ужине в «Ривер-Гардене», а потом забросил Марка и Джасмин на ее машине домой (езжу непристегнутый — ремень безопасности больно давит на швы).

— Потрясающе выглядишь, — сказал я Анне-Луизе, когда она открыла мне дверь: стройная, словно сбросившая с себя все лишнее, подтянутая и энергичная Анна-Луиза, малогабаритная и одновременно более «эффективная», как микросхема нового поколения. Ни жириики. И вся затянута в лайкру.

— Спасибо. — (Платонический клевок в щеку.) — Я не ем конфет, кстати говоря, так что твой кулек стоит нетронутый. Но с твоей стороны это было мило.

— По крайней мере, они приятно пахнут — праздником, Хэллоуином, так мне кажется.

— Мне тоже. Жаль, что нельзя ими пользоваться как духами.

В эту минуту стены в ее квартире подозрительно заскрипели.

— Сегодня целый день так. Наверно, стены на свой манер приспосабливаются к зиме. Располагайся, Тайлер. Давай налью тебе чаю. Есть хочешь?

— Мы поели в «Ривер-Гардене».

— Ну, тогда сделаю тебе сандвич.

Скоро мы уже вместе сидели и пили чай в гостиной, которую было теперь не узнать: кругом всякие тренировочные причиндалы и графики достижений. Небо за окном уже почернело, и стекла подернулись морозом. Мы радовались, что можем сидеть в тепле и нам нипочем холод и полнолуние, тогда как некоторых менее удачливых бедолаг они способны довести до безумия и даже до смерти. Над головой у нее скрипнуло перекрытие между нами и «Человеком, у которого 100 зверей и…» — то есть, прошу прощения, Альбертом Ланкастерам: перекрытие между нами и Альбертом Ланкастером. В камине у Анны-Луизы горел слабый огонь. А я все силился соединить в своем сознании эту новую, подтянутую, без щенячьей мягкости в облике Анну-Луизу с тем образом, который жил у меня в памяти.