Сообщение Артура Гордона Пима (сборник) - Эдгар По

Глава двадцать вторая

Положение наше, каким оно теперь являлось, было вряд ли менее страшным, чем тогда, когда мы считали себя навсегда схороненными. Мы не видели перед собой никакой иной возможности, как встретить смерть от руки дикарей или влачить жалкое существование в плену среди них. Мы могли, конечно, укрываться некоторое время от их наблюдательности среди холмистых твердынь и, на худой конец, в пропасти, из которой мы только что изошли; но мы должны были или погибнуть за долгую полярную зиму от холода и голода, или, в конце концов, попасться на глаза при наших попытках отыскивать пищу.

Вся страна вокруг нас, казалось, кишела дикими, толпы которых, как мы теперь заметили, прибыли с островов, находившихся к югу, на плоских плотах, без сомнения, с целью оказать помощь при захвате и разграблении "Джэн". Судно продолжало спокойно стоять на якоре в бухте: те, что были на борту, явно не имели никакого сознания опасности, их ожидавшей. Как мы томились в эти мгновения желанием быть с ними! Или бы им помочь ускользнуть, или бы погибнуть с ними, пытаясь защититься! Мы не видели никакой возможности даже предостеречь их, что они в опасности, не– приведя немедленной гибели на голову нашу, со слабой при этом надеждой оказать им какую-нибудь пользу. Одного выстрела из пистолета было бы достаточно, чтобы уведомить их, что произошло что-то недоброе; но звук выстрела не мог бы их уведомить, что единственная для них надежда на спасение заключается в немедленном оставлении бухты, он не мог бы им сказать, что никакие доводы чести не обязуют их более оставаться, что товарищей их более уже нет в живых. Услышав выстрел, они не могли бы более совершенно приготовиться к встрече с врагом, который теперь укреплялся для нападения, чем они уже были приготовлены ранее и всегда. Таким образом ничего доброго, но много злого могло произойти, если б мы выстрелили, и, по здравом размышлении, мы от этого воздержались.

Ближайшей нашей мыслью было попытаться ринуться к судну, захватить одну из четырех лодок, которые находились у входа в бухту, и попытаться проложить путь к кораблю. Но крайняя невозможность успеть в этой отчаянной попытке вскоре сделалась очевидной. Вся страна, как я раньше сказал, буквально кишела туземцами, они прятались в кустах и среди холмов так, чтобы не быть видными со шхуны. В непосредственной близости от нас и загораживая единственный путь, по которому мы могли бы надеяться достичь берега в надлежащем месте, была расположена вся ватага черношкурных воителей с Ту-уитом во главе и, по-видимому, только ожидала подкрепления, чтобы начать свое нападение на "Джэн". Кроме того, ладьи, находившиеся при входе в бухту, содержали в себе дикарей, правда не вооруженных, но, без сомнения, имевших оружие под рукой. Мы были принуждены поэтому, хотя и против воли, оставаться в нашем тайнике как простые зрители схватки, которая не замедлила воспоследовать.

По истечении приблизительно получаса мы увидали шестьдесят-семьдесят плотов, или плоских лодок, – утлегары их были наполнены дикарями, и они огибали южный выгиб бухты. По-видимому, у них не было никакого оружия, кроме коротких дубин и камней, которые лежали на дне плотов. Немедленно вслед за этим другой отряд, еще более значительный, приблизился в противоположном направлении и с подобным же оружием. Четыре ладьи, кроме того, быстро теперь наполнились туземцами, выскочившими из кустов при входе в бухту, и поспешно отплыли, дабы присоединиться к другим отрядам. Таким образом, в меньшее время, чем то, пока я рассказываю, и как бы волшебством, "Джэн" увидела себя окруженной огромною толпой головорезов, явно решившихся захватить ее во что бы то ни стало.

Что они должны были преуспеть в своем предприятии, в этом нельзя было сомневаться ни минуты. Как бы решительно ни защищались шесть человек, оставленных на судне, число их было слишком недостаточно, чтобы надлежащим образом воспользоваться пушками или каким бы то ни было способом выдерживать бой столь неравный. Я с трудом мог вообразить, чтобы вообще они оказали какое-нибудь сопротивление, но в этом я ошибся, ибо тотчас я увидел, что они поставили судно на шпринг и стали правым бортом к ладьям, которые были теперь от них на расстоянии пистолетного выстрела, плоты же находились приблизительно на четверть мили к наветренной стороне. По какой-то неведомой причине, но, самое вероятное, в силу того, что несчастные наши друзья пришли в волнение, увидев себя в таком безнадежном положении, выстрел был совершеннейшим промахом. Ни одна ладья не была задета, ни один дикарь не был ранен, прицел был слишком близок, и выстрел рикошетом пролетел над головами. Единственным действием было изумление по случаю неожиданного звука выстрела и дыма, причем изумление было столь чрезмерное, что в течение нескольких мгновений я ожидал от дикарей, что они оставят свои намерения и вернутся на берег; и вполне вероятно, что так бы они и сделали, если бы наши товарищи поддержали свой пушечный выстрел ружейными, в каковом случае, ввиду того что ладьи были теперь совсем близко, они не могли бы не произвести некоторого опустошения, достаточного по крайней мере для того, чтобы удержать эту ватагу от дальнейшего наступления, пока они не получили бы возможности произвести залп и в плоты. Но вместо этого они дали возможность ватаге, находившейся на ладьях, оправиться от паники, и те, осмотревшись, могли увидеть, что никакого ущерба им причинено не было, товарищи же наши тем временем побежали к левому борту, чтобы принять надлежащим образом плоты.

Выстрел с левой стороны оказал самое ужасающее действие. Залп картечью и цепными ядрами из больших пушек совершенно разрезал семь или восемь плотов и убил наповал, быть может, тридцать или сорок дикарей, между тем как по крайней мере сотня из них была брошена в воду, по большей части чудовищно раненные. Остальные, перепуганные до потери сознания, тотчас же начали поспешное отступление, не останавливаясь даже ни на минуту, чтобы подобрать своих изуродованных товарищей, которые плавали по всем направлениям, пронзительно кричали и вопили о помощи. Этот большой успех, однако, пришел слишком поздно, чтобы послужить для спасения наших честных товарищей. Ватага с лодок была уже на борту шхуны, числом более чем полтораста, большей части из них удалось вскарабкаться на грот-руслени и абордажные сетки, прежде чем можно было приложить фитили к пушкам левого борта. Ничто не могло бы противостоять их звериному бешенству. Наши матросы были сразу застигнуты, захвачены, их затоптали ногами и в точном смысле мгновенно растерзали на куски.

Видя это, дикари на плотах оправились от своих страхов и большими стаями прибыли для грабежа. В пять минут "Джэн" превратилась в прискорбную картину хищения и бурного разгрома. Палубы были расщеплены и сорваны, снасти, паруса и все, что было движимого на деке, было разрушено как по волшебству. Между тем, толкая шхуну в корму, волоча ее с лодок и таща по сторонам, между тем как они плыли тысячами вокруг судна, эти злосчастные, наконец, притащили шхуну к берегу (канат соскользнул) и предоставили ее добрым заботам Ту-уита, который в продолжение всей схватки, как искусный генерал, сохранял свой безопасный и разведочный пост среди холмов, теперь же, когда победа была завершена в полное его удовольствие, снизошел до того, что со всех ног ринулся вниз со своими черношкурными воителями, дабы сделаться участником в дележе добычи.