Радужные листики - Леонид Николаевич Черепанов

знает, что у него на уме, а вдруг не довезёт, опрокинет где–нибудь, или на подводный сук напорет. В общем, нужно было как–то останавливаться, но всё разрешилось само собой. Пронеслись они совсем чуть–чуть, как верёвка, привязанная на берегу к дереву, резко натянулась, и вначале из воды вылетел и перевернулся в воздухе сом, а за ним в воздух полетели и ребята вместе со своим плавательным средством.

Благо до берега оставалось совсем близко, и Василий с Гошей заработали руками как два колёсных парохода, причём Гоша ещё и умудрился схватить верёвку, вытягивая за собой камеры. Перепуганные и мокрые, они вылезли на берег. Сом от такого видно тоже перепугался и уплыл от греха подальше.

— Ну вы видели, какой громадина, — не унимался Василий, — он метра два с половиной будет!

Все галдели и обсуждали увиденное.

— Эх, Василий, — вздохнул Гоша, а штаны то свои ты тоже потерял.

И опять все зашлись от смеха.

— А вы понимаете, — не унимался Глеб, — плавки то у Василия чёрные, вот он от вас и отстал, всё–таки в красном в реке лучше пока не купаться.

Ребята пообсохли и отправились вдоль берега обратно, нужно было ещё забрать велосипеды. По дороге домой Маша размышляла: «Вот ведь как бывает, «Титаник» в своё первое плавание налетел на айсберг и пошёл ко дну, и мы в своё первое плавание налетели на корягу и тоже чуть было не пошли ко дну. Первое плавание — это всё–таки очень ответственное мероприятие, как поплывёшь, так будешь и дальше плавать. И хорошо, что Василий на этот раз отделался только штанами, второй раз его из больницы уже так легко бы не выписали, точно бы отправили на симпозиум. И пришлось бы свой последний зелёный листик из–за этого сома тратить? Ну уж нет, надо срочно ещё собирать. А то с этими мальчишками столько проблем всегда».

Глава 42. В которой Маша отправляется на поиски листиков, но вместо них находит только Крота.

— Ты где это так загуляла? — спросила бабушка, лишь только Маша вошла в дом. — Обед пропустила. И платье на тебе вроде как мокрое.

(Как вы должно быть помните, бабушки очень ревностно относятся к соблюдению внуками режима питания, тут на обед никак нельзя опаздывать, ну а уж если опоздал, то причина должна быть очень веской.)

— Да мы на речке играли, — начала объяснять Маша, пытаясь при этом говорить правду (то что играли — это была правда), — по реке ходили (ни один моряк не скажет, что он плавает на корабле, только ходит, а бабушка может подумать, что босиком по воде), вначале в одну сторону, потом в обратную (и это было). А ходить по речному песку очень полезно от плоскостопия (с этой истиной никто не поспорит). А когда все гурьбой, то кто–нибудь кого–нибудь всегда обрызгает, а кое–кто ещё и в воду плюхнется (и тут всё вроде так и было). Потом сели пообсохнуть — не идти же домой мокрыми (и опять правда), вдруг ещё за это ругать будут.

— Ну вот, — улыбнулась бабушка, — я как раз чуть было и не поругала. Ладно, иди переодевайся, сейчас тебе суп подогрею. Будет у тебя то ли полдник, то ли ранний ужин. Сама не пойму.

(Ну да, мы понимаем, что Маша схитрила. А что бы сказала бабушка, если бы узнала, что её единственная любимая внучка самовольно отправилась в плавание по реке в компании малолетних оболтусов на не пойми как сооружённом плоту. Причём без спасательных жилетов, без сопровождения взрослыми и на несертифицированном плавательном средстве. Тут бы охами и ахами не обошлось. Ну зачем огорчать любимую бабушку? Кроме того, Маша и не соврала ни разу. Ну, может быть, рассказала не всё. В общем, вечно спорят, допустима ли ложь во спасение (например, нервов почтенной старушки), или нужно всегда говорить правду — тут уж вы определяйтесь сами. Как по Маше, так она решила, что раз всё обошлось, то про приключение бабушке не рассказывать, по крайней мере в ближайшее время, но впредь зареклась участвовать с мальчишками в подобного рода речных походах.)

— Бабушка, полдник — это в полдень, а он давно прошёл, — уточнила Маша, — так что у нас тут скорее поздний обед. Но лично по мне, так всё равно, очень уж кушать хочется, я и холодный суп поем, наливай пожалуйста, я сейчас.

И девочка пошла менять сарафан. Она быстро переоделась, вымыла руки, села за стол, взяла в одну руку ложку, в другую ароматный ломоть румяного хлеба, и принялась уплетать бабушкину стряпню. Бабушка тоже села за стол, надела очки, и стала просматривать газету, прихлёбывала чаёк.

— «Масловский вестник», — прочитала Маша название. — Это что, в Масловке свою газету выпускают?

— Выпускают, — подтвердила бабушка, — посёлок большой, маслозавод может себе позволить, да и поселковая администрация принимает участие.

— И о чём там пишут? — поинтересовалась Маша.

— Да обо всем, — стала рассказывать бабушка, — какие новости в посёлке, и в области, что на заводе происходит, статьи разные для огородников, например, когда высаживать рассаду, или какой сорт клубники у нас лучше приживается, интересные рецепты блюд, объявления всякие, о погоде конечно, и что по телевизору. Ну надо же, — вдруг недовольно сказала она, — всё–таки выделили этому фонду землю тут! Ну теперь житья от них не будет.

— Какому фонду? — не поняла Маша.

— Есть тут у нас один при областной администрации, вот — начала читать бабушка, — Областной фонд содействия развитию индивидуального жилищного домостроительства и освоению новых земель. ОФСРИЖДИОНЗ. Тьфу, язык сломаешь, даже не выговорить. Получают от области землю в лучших местах якобы для строительства нуждающимся гражданам собственного жилья, потом субсидии на такое строительство, потом строят элитные коттеджи и продают их богатым людям за большие деньги. Так что осваивают они и новые земли, и бюджетные средства весьма и весьма эффективно.

— И что, их никто наказать не может? — удивилась Маша.

— А кто же их накажет, если их директор закадычный приятель губернатора области.

— Вот видишь, бабушка, — напомнила Маша, — к чему кумовство приводит, а ты это поддерживала.

— Машенька, это не кумовство, это воровство сплошное, — вздохнула бабушка, — и никакой управы на них нет. Теперь у нас здесь собираются застраивать. Тот самый луг,