Ночная голубка - Рексанна Бекнел

— О Иисус Сладчайший! — воскликнул Райлан, чувствуя, как при этом воспоминании в нем снова поднимается волна желания. Как далеко завело его вожделение, с которым он не сумел справиться, подумал он мрачно. Да и вообще, говоря по правде, во всем, что касалось этой девицы, он проявил себя законченным дураком. Прежде всего, не веди он себя столь беспечно, ей не удалось бы сбежать. Она умело пользовалась всеми допущенными им промахами и даже ущерб, который он ей причинил, попыталась обернуть себе на пользу.

Он шумно вздохнул, пытаясь побороть желание, которое вызвали воспоминания о рыжеволосой красавице и ее образ, возникший перед его мысленным взором. «Вспомни, какая эта своенравная, бесстыжая маленькая ведьма!» — приказал себе Райлан, но он был не в силах пробудить в себе злость на девушку. Думая о ней, он испытывал не только досаду и вожделение. С ними он справился бы гораздо легче, чем с чувством тяжелой вины и стыда, которое не покидало его после той ночи на острове.

Всего каких-то три дня назад Джоанна была невинной девушкой. Ей нравилась монастырская жизнь, и она с радостью готовилась к постригу. Теперь она лишилась своего привычного крова и утратила невинность. При дворе к ней отнесутся как к трофею короля, который воспользуется ею с максимальной выгодой для себя и своей подлой политики. Райлан знал, что многие не посчитаются с утратой Джоанной своей девственности и охотно возьмут ее в жены, чтобы только получить доступ к ее роскошному телу.

При мысли об этом на скулах его заходили желваки, и он так резко вскочил со стула, что тот опрокинулся. Король не смеет распоряжаться ее судьбой! — сказал он себе. И если ему, Райлану, не останется ничего другого, кроме как собрать возле себя всех, кто предан ему — или боится его, — и отнять Джоанну силой, то он пойдет и на это. Он должен взять ее судьбу в свои руки и устроить ее будущее наилучшим образом.

Он обязан сделать это, чтобы загладить, хотя бы отчасти, свою вину перед ней.

Спешившись, Джоанна едва не упала. Она ухватилась рукой за седло стоявшей рядом рыжей лошади, на которой ей пришлось ехать так долго, что ноги ее затекли и онемели. Окружающие с нескрываемым любопытством принялись разглядывать ее.

Но в эту минуту девушке было совершенно безразлично, как она выглядит и что думают о ней собравшиеся здесь люди. Она смертельно устала и думала лишь о мягкой постели и о лохани теплой воды. Продолжая держаться за седло в ожидании пожилой служанки, которая сопровождала ее, девушка едва не рассмеялась, столь забавный контраст с ее прежней жизнью являло собой происходящее сейчас. Как долго и упорно старалась она, будучи послушницей в монастыре святой Терезы, преодолеть свою гордыню. Эти усилия, однако, не дали ощутимых результатов. И лишь теперь, прибыв ко двору короля Джона и королевы Изабеллы, она, похоже, начисто избавилась от этого греха. Ее нисколько не волновало мнение окружающих о ее особе. Все, что ей надо, — это постель и чтобы ее оставили в покое.

Двор аббатства Айл-оф-Или заполнило множество людей. Отовсюду слышался немолчный гул их голосов. К Джоанне наконец подошла молоденькая коренастая горничная. Это новая служанка, подумала Джоанна, опираясь на плечо девушки. Пожилую женщину, которая находилась при леди Престон все три дня пути, наняли люди короля в первом же городе, через который они проезжали. Знатной особе не подобало путешествовать одной среди мужчин. Там же ее снабдили плащом и грубыми башмаками. Сэр Пейтон заявил, что отныне она находится под опекой самого короля и ей не следует появляться при дворе с босыми ногами и непокрытой головой.

Нельзя сказать, чтобы эта скудное добавление к ее гардеробу придало ей надлежащий вид. Несмотря на крайнюю усталость, Джоанна заметила, что придворные одеты согласно моде, о которой сама она не имела не малейшего понятия. Дорогая материя ярких, нарядных цветов пестрела и переливалась вокруг. Джоанна всегда считала, что такие ткани используют только на покровы для алтарей и на епископские облачения. Нарядов, которые носила ее мать, девушка просто не помнила. Туалеты же окружавших ее вельмож и знатных дам были богато украшены драгоценными камнями, мехами и перьями. Это было восхитительное, захватывающее дух зрелище. Джоанна вздохнула, потому что усталость не давала ей возможности вволю налюбоваться им. Она с надеждой подумала о том, что коли все здесь носят такие дорогие наряды, то, наверное, и постели, в которых они спят, — мягкие, застланные чистым льняным бельем…

— Отведите ее на женскую половину. Она, похоже, вот-вот потеряет сознание от усталости. Вымойте ее и уложите. Поселите ее вместе с новой девушкой.

Джоанна была настолько измождена, что даже не попыталась определить, откуда исходил этот властный голос. Она устало следовала за служанкой, которая, поднявшись на три высокие ступени, направилась вдоль устланной богатым ковром галереи. Джоанна шла словно во сне, с трудом передвигая одеревеневшие ноги. Девушка привела ее в небольшую комнату, где несколько дам, склонившись над вышиванием, оживленно переговаривались между с собой.

— Миледи Мерилин, — почтительно присев, произнесла служанка, — ее величество приказали, чтоб я постелила леди Джоанне в вашей комнате.

Худощавая темноволосая девушка поднялась с лежавшей на застланном ковром полу большой подушки, отложив в сторону пяльцы. Она была одета в красивое платье нежно-розового цвета, отделанное каймой, с широкими, пышными рукавами. Талия девушки была стянута поясом из тонкой кожи богатой выделки. Пояс бы украшен серебром, на запястьях виднелись браслеты из того же материала. Волосы девушки свободными волнами струились ниже плеч. Держалась она весьма скромно и слова приветствия произнесла тихим голосом, потупив глаза, из чего Джоанна заключила, что она еще очень молода.

— Леди Джоанна, — произнесла леди Мерилин с легким поклоном и обратилась к служанке: — Вы приготовите ванну? В соседней комнате, я полагаю? Приготовьте чистую одежду, а я помогу ей помыться.

Горничная неуверенно переминалась с ноги на ногу, не решаясь заговорить, и наконец произнесла:

— Она приехала без поклажи, миледи, — бросив на Джоанну взгляд, ясно говоривший, что, по ее мнению, настоящая леди не станет путешествовать без узлов и сундуков, полных нарядов.

— Без поклажи? — в один голос воскликнули три леди, находившиеся в комнате, которые до этого лишь с любопытством прислушивались к разговору.

— Без поклажи? — удивленно повторила пышнотелая блондинка. — Неужели ее ограбили?

— Не знаю, миледи, — честно призналась служанка. Джоанна расправила усталые плечи. Кто дал им право говорить о ней в третьем лице, будто ее здесь нет! Или будто она бессловесная кукла, принесенная сюда для их забавы?